— Здравствуй, сынок, — промолвила боярыня Вельяминова, обнимая сына. — Да не шарахайся ты так от меня, Оля. Я все знаю. Поди сюда, я и тебя обниму. — Ольга подошла, и Марья Ивановна обняла одной рукой и ее. — Горе-то какое… Вон сколько русских людей побитых лежит…
— Прости меня, мама… — с трудом разлепив окаменевшие губы, почти по слогам выговорил Сашка. — Не смог я Ивана… спасти… И за Николая… прости…
— Бог простит, сынок. Приезжай сегодня ночевать домой. Завтра хоронить их будем.
— Хорошо, мама…
— И ты приезжай, Оленька…
Боярыня Вельяминова уехала, а следом за ней Сашка отправил и Ольгу. С женщинами, конечно, хорошо, но без них как-то спокойнее. Уж слишком много избыточных эмоций привносят они во все. И в жизнь, и в смерть.
Не успел еще великий воевода отойти от женских слез и вновь настроиться на рабочий лад, как к нему подошел Адаш и негромко шепнул:
— Государь, Безуглый человечка прислал. Некомата привезли.
— Где?!
— У него в приказе.
— Ну… — Великий воевода шумно вздохнул и перекрестился. — Коня мне!
Через пару минут великий воевода со своим наставником, дружно чеканя шаг, уже входили в допросную камеру приказа тайных дел. Некомат, ссутулившись, сидел посреди камеры на табуретке, сплетя пальцы рук и сжав их коленями. Голова его была опущена так, что подбородком он упирался в грудь.
— Ну что? — коротко бросил Сашка Безуглому.
— Смотри сам, государь…
Сашка подошел к арестованному и, ухватив двумя пальцами за подбородок, поднял его голову вверх. Некомат. Он и есть. Его мерзкую рыжую морду ни с чьей другой не спутаешь. Сашка легонько дернул его за аккуратно подстриженную эспаньолку.
— Ай-яй-яй! — заорал арестованный так, будто его режут на куски бензопилой.
Тогда Сашка взялся всей пятерней за рыжую шевелюру и дернул чуть посильнее.
— Ой-вой-вой-вой-вой! — завопил арестованный, корчась от боли.
Тогда Сашка, не обращая внимания на его вопли, взял его большим и указательным пальцем за кончик носа и слегка надавил. Нос показался ему неестественно мягким, и тогда он дернул за него.
— А-а-а! — уже орал во все горло арестованный.
Сашка с разочарованным видом осмотрел оставшийся у него в руках нос и отбросил его в сторону.
— Уже двадцать второй за три дня, — констатировал дьяк Безуглый.
— Сволочь, — зло сказал Сашка и коротко, без замаха врезал арестованному кулаком в ухо.
Тот слетел с табурета и теперь катался по полу, изображая вселенские страдания.
— Смотри, у него и ухо отлетело, — указал пальцем на пол Адаш.
— Ты б потише с ним, государь, а то вдруг и этот растает, — укоризненно промолвил Безуглый.
Сашка закрыл глаза и, глубоко вздохнув, задержал дыхание, стараясь привести себя в состояние эмоционального покоя и равновесия. Именно в таком состоянии у него получалось разглядеть ауру.
Но, как ни старался, ни покоя, ни равновесия не наступало — в душе у него клокотал вулкан.
— А и черт с ним, пускай тает, испаряется… Это его проблемы, Гаврила Иваныч. Вызывай своих мастеров, пусть подвесят его на дыбу.
Арестованный перестал кататься по полу и выть, корчась от боли.
— Не надо дыбу, я и так все скажу, — скороговоркой выпалил он.
— Что скажешь? — устало переспросил Сашка. — Что ты рыжий от рождения, что тебе дали немного денег, а потом прилепили нос, засунули за щеки какую-то дрянь…
— Да, да…
— Это я уже слышал.
— Я простой сурожский горожанин…
— И это уже слышал.
— Мне сказали — поедешь вместе с войском, и дали денег.
— И это тоже…
— А потом, сказали, казаки тебя отвезут домой… А когда поехали домой, кто-то на нас набросился, казаков перебили, а на меня накинули аркан и привезли сюда.
— И это слышал. Гаврила Иваныч, скомандуй своим, пусть приступают. Выйдем, поговорить надо.
Великий воевода, Адаш и Безуглый расположились в рабочем кабинете последнего.
— Может, все-таки не стоило его на дыбу? — высказал свои сомнения дьяк. — Может, он из этих… Из слуг дьявола…
Среди пойманных ранее «Некоматов» двое оказались его соплеменниками, то есть, согласно терминологии Вещей Готы, «слугами дьявола». Но в горячке расследования установить это удалось, что называется, постфактум, когда они «растаяли» и «испарились».
Первого «Некомата» поймал Сашка самолично. Тогда после смерти Мамая он со своей сотней бросился в погоню за группой беглецов и меньше чем через час бешеной скачки настиг их. Сопровождавших «Некомата» всадников сняли из арбалетов его ребята, а на удирающего «Некомата» ловко накинул свой аркан Адаш. Сдернутый с коня «Некомат» со всего маху приложился о матушку-землю и потерял сознание. Очень тогда Сашка переживал, что рыжий негодяй скончается, так и не придя в себя. Со всей возможной осторожностью (дабы не повредить его драгоценному здоровью) пленник был доставлен в кремль, в приказ тайных дел. С Безуглым в тот день увидеться так и не удалось. А утром следующего дня он встретил великого воеводу шокирующим заявлением:
— А ведь это, Тимофей Васильевич, не Некомат. Похож, очень похож. Так похож, как родные братья не бывают похожи. Но это не Некомат. Я того хорошо знаю. В Костроме, почитай, каждый день его видел. А это не он. Да и погляди сам, у него щетина на щеках сегодня пробилась. Так она цветом отличается.
Сашка сломя голову кинулся в камеру. И точно. Эспаньолка и шевелюра у «Некомата» были светло- рыжие, а вылезшая на щеках и шее щетина — черная. Потом, понятно, был допрос, на котором Сашка впервые услышал историю о простом сурожском горожанине, получившем от каких-то людей приличную сумму за то, чтобы он прокатился с ордынским войском до Костромы и обратно. А в случае непредвиденных обстоятельств ему обещали, что десяток казаков доставит его домой в целости и сохранности.
Сашка и Адаш, в отличие от дьяка Безуглого, видели Некомата всего лишь дважды, и им очень хотелось верить, что они поймали того, кого нужно. Но против фактов не попрешь — «Некомат» оказался крашеным.
А тут в приказ тайных дел стали поступать новые «Некоматы». Каждая разведгруппа привозила своего «Некомата». Эти уже были похуже качеством. Один из них даже оказался лысым, которому на голову наклеили рыжие накладные волосы. Но все равно имеющегося сходства с фигурантом было вполне достаточно, чтобы ввести в заблуждение людей, знакомых с Некоматом лишь по его портрету.
— Гаврила Иванович, а сколько групп у нас еще не прибыло? — поинтересовался Сашка.
— Две, Тимофей Васильевич. Одна сидит под Волоком Ламским, а вторая — за Можаем.
— Запад и северо-запад… — Сашка взъерошил пятерней волосы. — Гм… И оба тракта, прежде чем разойтись, идут через Тушино. Гм… А скажи-ка, Гаврила Иванович, ты охрану в Сходненском овраге еще не снял?
— Нет, как можно, Тимофей Васильевич… Стоят голубчики, как миленькие стоят.
— Это хорошо.
— Только…
— Что только?
— Только перед тем как отряды на поимку Некомата рассылать, я разведчиков и сыскарей своих простыми кметами заменил.
— Ополченцами?
— Знамо дело…
