никак невозможно. Бебут знатный. Сам подбирал в оружейке!
— А ты-то как же?
— А у меня «братишка» при себе. — Кузьма Акимыч ловким движением достал из-за спины топор с оплетенной кожаными ремешками ручкой. — Я к нему привыкши. А вам бебут — в самую пору будет.
— Ладно, давай… — Я забрал у совершенно счастливого фельдфебеля кинжал. — Пригодится!
Разберусь как-нибудь. Скомпилирую знание ножевого боя конца XX века и науку Никифора Беспалого, учившего меня и брата владению шашкой в XX века начале!
Вздохнув, встал на одно колено и принялся цеплять ножны к правому боку. Е-мое! Ремень и так обвешан по периметру — кобура с браунингом, фляжка, лопатка, противогаз, патронная сумка, а теперь еще и это. Через плечо на ремнях — гранатная сумка, полевая сумка. На шее — бинокль, в руках — автомат в чехле и свисток в кожаном кармашке на портупее — до кучи. Сразу вспомнился анекдот: «А теперь со всей этой фигней мы попытаемся взлететь…»
Это притом, что ранец офицеру в бою не полагается и мой сухпай и четыре коробки патронов тащит Савка. Мне еще вчера при переходе нелегко пришлось, а тут — в атаку идти. Залегать, ползать, окапываться.
В общем, «Господи, спаси и сохрани…».
По окопу в сопровождении двух вестовых аккуратно пробирался Казимирский, тоже весь обвешанный амуницией. Различие состояло в отсутствии холодного оружия и наличии фонарика в кожаном футляре и нагана в кобуре. Поручик наконец-то сменил погоны с галунных на полевые, и перчатки на руках были уже не белые, а из коричневой кожи.
Все равно — пижон…
— Ну что, барон, не скучаете? — Командир роты присел рядом со мной на корточки.
— Нет, господин поручик! Немцы два часа развлекали, как могли, — сильно подняли настроение!
— Рад за вас! Напоминаю — при развертывании вы находитесь на правом фланге цепи и ведете вторую полуроту, я — на левом, с первой полуротой, фельдфебель идет в арьергарде! Связь через вестовых! Я вам, кстати, привел двоих. Распоряжайтесь!
— Слушаюсь!
3
После десятичасового грохота, в полуобалделом состоянии, с шумом в ушах, мы — все офицеры батальона — отошли немного в сторону, поднялись на холмик на окраине леса — самое высокое место, откуда немецкие позиции были довольно хорошо видны. Но рассмотреть ничего не удалось: над всей немецкой линией стояло сплошное густое облако пыли, и к роте мы вернулись ни с чем.
В пятнадцать минут третьего роты выстроились в порядок, удобный для прохождения наших траншей. Артиллеристы и минометчики пойдут впереди, чтобы занять позиции для прикрытия рот в атаке. За нами должны выдвигаться пулеметные команды.
Тройной Казимирский еще раз деловым тоном повторил, как мы должны идти, по каким ходам сообщения проходить из линии в линию, как выходить в поле и кто кого замещает в случае чего.
Накануне у всех офицеров и унтер-офицеров часы были выверены минута в минуту.
В полтретьего, под грохот непрекращающегося артобстрела, на позицию тронулись расчеты двух траншейных пушек и минометные команды. Без пятнадцати три пошла девятая рота, а за ней в обгорелый лесок вошли и четыре наших взвода. Дождавшись, пока передовая рота втянется в ходы сообщения, Казимирский махнул рукой, подавая сигнал к движению.
Переходы извилистые и узкие, так что идти можно только цепочкой. Я во главе четвертого взвода иду по крайне правому на нашем участке. Правее нас, через несколько сот метров, уже участок наступления соседей — Сибирского 9-го гренадерского полка.
На полста метров левее, по соседнему ходу сообщения, идет третий взвод унтер-офицера Зайцева.
Еще левее, по двум соседним ходам, движутся первый и второй взводы, с Казимирским во главе.
Сразу за мной по траншее топает Савка, с ним — мои связные: Жигун и Палатов. За нами поспевает старший унтер-офицер Шмелев со своим взводом.
Наконец доходим до второй линии окопов и рассредоточиваемся. К нам присоединяются четыре пулеметных расчета со своими «максимами» под командованием тощего чернявого унтера по фамилии Смирняга.
Смотрю на часы — без четверти четыре. Еще пятнадцать минут. Ждем-с.
Солдаты проверяют оружие, гранаты. Я тоже вынимаю автомат из чехла, осматриваю, вставляю магазин. Передергиваю затвор. Ту же операцию проделываю с пистолетом, ставлю его на предохранитель и убираю в кобуру. Еще раз проверяю гранаты в сумке.
Ну все, я готов!
Стрелка на швейцарских наручных часах со светящимся циферблатом показывает без трех минут четыре…
Без двух минут…
Время ползет необычайно медленно.
16-00!!!
Звук артиллерийской канонады изменяется. Тяжелые удары становятся глуше — теперь тяжелая артиллерия бьет по немецким тылам. Громче и звонче звучат разрывы у немецких траншей — это наши трехдюймовки создают огневую завесу.
Еще минута — и послышались первые выстрелы винтовок, затрещали пулеметы.
Солдаты вокруг меня снимали каски и крестились.
Я последовал их примеру.
— Господи, спаси и сохрани! — Надел каску и скомандовал: — Гренадерство! Штыки примкнуть!
Со всех сторон защелкало.
— Па-а-ашли!!!
По прямой до первой линии окопов было около ста шагов. Но по извилистым ходам — раза в три больше.
Стрельба нарастала, сквозь артиллерийскую канонаду и пулеметно-винтовочную пальбу слышались звонкие хлопки ручных гранат. Доносился и отрывистый треск автоматов.
Беглым шагом, пригнувшись, подходим к передовой траншее.
Там пусто. Значит, девятая рота вышла.
Бегу влево, мое место — на стыке взводов. Останавливаюсь у деревянной лесенки, выходящей наверх — в поле.
— Выходим! Выходим!
На бруствер вылезает шустрый Жигун и подает мне руку.
Выбираюсь наверх, вслед за ним, помогаю вылезти Савке. За ним лезет Палатов и остальные.
Перебегаю чуть вперед, встаю на одно колено — и что есть сил диким голосом ору, начисто забыв про свисток:
— Десятая, выходи! Вперед! В ата-а-ку-у-уу!
Гренадеры хлынули из окопов. Кучка здесь, кучка там. Впереди пулеметчики и гранатометчики.
Наконец вышла вся полурота. Группируемся у прикрывающего нас бугорка.
И вперед — на затянутое дымом и изрытое воронками открытое пространство.
— Ура-а-а-а-а-а-а-а!!!
Полурота пошла! Небольшими группами, перебежками от воронки к воронке…
Перед тем как бежать следом, успеваю увидеть, как артиллеристы по деревянным мосткам выкатывают траншейные пушки.
Выскакиваю из-за бугра, пробегаю пару десятков шагов и спрыгиваю в глубокую воронку, за мной
