вестовых.
Первым вернулся Палатов. Ввалившись в блиндаж, он сперва принялся отряхиваться от запорошившей его земли — и только потом, приложив ладонь к каске, доложил:
— Так что, вашбродь, господин поручик велел вам сказать — мол, «от телефона ни ногой». А ежели прикажут «вперед», то, стало быть, по свистку бросать пункт связи к чертовой матери — и вместе со всеми вперед идтить сам-первый.
Ну и доклад. Палатов — он парень ловкий да здоровый, но слегка тугодум.
— Вот скажи мне, рядовой, когда я отучу тебя от этого «так что» и «стало быть»?
— Не могу знать, вашбродь…
— Сдается мне, что я тоже «не могу знать»…
— Чего?
— Кру-у-у-гом! На патронный ящик у входа шаго-ом арш! — Ну не садист я, в самом-то деле, человека под обстрел выгонять.
— Есть!
Вот так-то… А касаемо «вперед идтить сам-первый» — что ж, вперед так вперед… Я не гордый — могу и сходить, коли надо.
Говорят, что хуже нет, чем ждать и догонять.
По моему скромному мнению, как говорится, — ждать начала атаки, находясь при этом под обстрелом артиллерии всех калибров. Да еще вдобавок догонять эту самую атаку, вероятно, под тем же обстрелом — гораздо хуже!
Хотя, если быть до конца объективным, именно по нашей позиции немцы стреляют не в полную силу.
Теоретически сейчас основной удар артиллерии противника приходится по передовой позиции. После того как немцы пойдут в атаку, они перенесут огонь на промежуток между первой и резервной позицией, дабы не допустить с нашей стороны подхода подкреплений. Да еще и долбанут по самим резервам, для того чтобы расстроить порядки еще до вступления в бой.
Накаркал…
Жахнуло так, что я чуть не слетел со скамейки, а телефонист едва успел поймать подпрыгнувший телефонный аппарат. С потолка посыпался мусор. Во входной проем сыпануло землей, и в воздухе отчетливо запахло сгоревшей взрывчаткой…
Египецкая сила!!!
Это где-то совсем рядом шестидюймовый ухнул. Хорошо, хоть не прямо на голову…
— Спаси и сохрани, Царица Небесная! — истово перекрестился Савка, которого взрывом чуть не сбило с ног.
— За нас германец принялся… — буркнул Токмаков, одной рукой придерживая трубку на весу, а другой отирая запорошенный стол.
— Давай связь с командиром батальона! — гаркнул я, немного придя в себя.
— Береза! Береза! Я — Рябина-девять! Порфирич, давай мне третий батальон! Третий батальон? Лапшин, ты, штоль? Начальника зови к трубке! — Телефонист протянул мне трубку: — Готово, вашбродь!
— Капитан Берг у аппарата! — ожила мембрана.
— Господин капитан, прапорщик фон Аш! Немцы перенесли огонь на резервные позиции!
— Слышу вас! Понял! Ожидайте приказа!
— Слушаюсь! — Я вернул трубку Токмакову.
Интересное кино: «Ожидайте приказа»!
Еще и Жигун куда-то запропастился. Причем, может быть, и навсегда…
Сквозь грохот разрывов отчетливо послышался треск пулеметов и беглая стрельба из винтовок.
Немцы в атаку пошли!
Чего делать-то?!
Тут к грохоту немецкого обстрела прибавился зычный голос нашей артиллерии. Судя по звуку, палили из всех стволов: трехдюймовки, полевые гаубицы, минометы… Постановка заградительного огня в действии.
Жалко, посмотреть нельзя…
С другой стороны, даже с НП много не увидишь. Там небось сплошная стена из пыли и дыма от разрывов стоит.
Главное — чтобы атакующих немцев обработали по полной программе!
7
Канонада постепенно затихала.
Взрывы становились все реже — и наконец прекратились совсем. Еще с полчаса огонь продолжала вести только наша артиллерия, но и она в конце концов смолкла.
На столе у Токмакова затрезвонил телефон:
— Я — Рябина-девять! Да! Так точно! Вашбродь, извольте к аппарату! Командир батальона!
— Алло! Прапорщик фон Аш у аппарата!
— Отбой, барон! Как только появится Казимирский — срочно ко мне!
— Слушаюсь!
Савка, обрадованный тем, что все закончилось, стащил с головы каску и с облегчением вытер лоб рукавом:
— Отбились… Дозвольте, вашбродь, я что-нибудь покушать сготовлю?
— Давай!
Вслед за ординарцем я вышел в траншею…
Солнышко светит, легкий ветерок шелестит в траве, неся с собой запах гари и свежевырытой земли…
Сняв каску, задираю голову и смотрю в бледно-голубое июньское небо…
Хорошо жить… Хорошо, что жив…
Минут десять спустя в переходе появился ротный в сопровождении своих связных.
— Как вы себя чувствуете, барон?
— Бодрым, Казимир Казимирович!
— Чудесно! Какие новости?
— Капитан Берг просил вас прибыть к нему со всей возможной срочностью!
— Сейчас иду! А вы, барон, распорядитесь протянуть на наш наблюдательный пункт телефонную связь. И выясните с Лиходеевым наши потери.
— Слушаюсь!
Удивительно! Только что тут ад земной был, а пан Казимирский выглядит так, словно не из-под обстрела, а с «шумного бала» вернулся: блестящий и слегка неопрятный.
Вернувшись в блиндаж, я велел Токмакову соединить меня с командой связи. Попрепиравшись со мной для порядка, те согласились выделить аппарат для сего благородного дела.
Вот и ладненько…
— Вашбродь! — Из нашей с Казимирским квартиры появился Савка. — Я завтрак спроворил!
— Ну идем, мой верный Санчо Панса!
— Никак нет, вашбродь, никакой я не Панча… А кто это такой есть?
— Это, Савка, верный оруженосец одного легендарного рыцаря!
— Выходит, что я оруженосец и буду, — озадаченно согласился парень.
С наблюдательного пункта открывалась жуткая панорама — куда там Бородинской.
Изрытая воронками земля, полузасыпанные траншеи, клочья проволочного заграждения. А перед
