серебристым стеклом, в котором, как вмерзшие в лед сучки и листья, были вкраплены кусочки прозрачного хрусталя, железа и крошечные шарики янтаря и обсидиана.
Чан увенчивал купол из трех соединенных полуарок из металла и стекла – два человека их как раз снимали. Они были в башмаках и работали не бессмысленно, как клоны. Они осторожно укладывали части аппарата в большие деревянные ящики, прокладывая их сухой травой, шерстью, скомканным пергаментом и льняными тряпками. Арки соединялись вверху обсидиановым многогранником, а по сторонам чем-то, похожим на сеть. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это золотая проволока, тонкая и во многих местах порванная, в нее тоже были вплетены шарики из стекла и янтаря. Еще два многогранника, то ли из стекла, то ли из хрусталя, вставленные в золотые трубки и установленные на деревянные, совершенно новые постаменты, находились по другую сторону чана. Пока Ледяной Сокол рассматривал все это, один из обутых воинов сложил их в ящики.
Для духовного зрения Ледяного Сокола аппарат светился магией, теперь он понимал, почему Холодная Смерть говорила о нем с таким беспокойством и страхом.
На чане были краны и трубки. Промокшую вонючую солому из-под него уже убирали. В углах чана маленькими темными ртами щерились гнезда, в которые, видимо, вставляли нечто, похожее на шесты, с хитроумно соединенными шестернями и колесами, но их уже сняли. Где они все это раздобыли? – подумал Ледяной Сокол. И как это осталось целым через столетия – десятки столетий, говорила Джил! – еще с Былых Времен?
Спрятано где-то, как говорили Джил и Майя?
Грязекопатели вообще не могли выносить мыслей о том, что их собственность превратится в прах.
В низкой части палатки, на соломе и грубых ковриках, Правдоискатель упаковывал маленькую коробку. Ледяной Сокол подошел ближе и увидел хрустальные иглы, дюжины этих иголок, и на каждой бусинка из янтаря, железа, хрусталя или черного камня.
В палатку вошел Белоусый, которого Ваир назвал Наргуа, и спросил что-то. Ледяной Сокол понял слово, означающее трупы – только Ваир сказал каркасы – и варвары. Наргуа согласился, и Ваир, похоже, остался доволен.
Наргуа спросил что-то про Убежище Дейра; Ваир, отвечая, пожал плечами. Он определенно знал про осаду – еще бы он не знал – но она его, похоже, не волновала.
Одиннадцать сотен человек? Почему бы и нет?
Сознание корчилось от запаха крови, магии, холода и боли. Ледяной Сокол вышел из палатки. Он прошел прямо сквозь стенки, сквозь все покровы дешевой черной ткани, и вышел из темноты в солнечный свет утра. Ледяной Сокол заглянул во все повозки, пока их нагружали. В основном в них лежала провизия, в одной – оружие. В две уложили ткани, меха, стеганые куртки, широкие яркие штаны и туники, в которые были одеты почти все воины.
Еще в одной повозке он обнаружил ящики, похожие на те, что видел в палатке: тяжелого дерева, с кучей амулетов, отпугивающих демонов, и тускло светящиеся нездоровым бледным светом, который окружал и аппарат в палатке. Ясно, еще какой-то аппарат. Пусть Праотцы тех, кто в Убежище, защитят их от этого зла.
Но конечно, думал он, Праотцы живущих в Убежище не смогут их защитить. Защита хранилась в памяти Тира – и это он, Ледяной Сокол, виноват в том, что Тира там теперь нет.
Люди в лагере снимали с шестов амулеты, все остальное уже было собрано. Пара человек спрятали амулеты в карман – им казалось, что их никто не видел. Покинуть лагерь Ледяному Соколу было совсем просто.
Значит, у Ваира есть механизмы из Былых Времен.
И женщина, которая сказала, что ею завладел дух из того времени. А Джил, бывшая обычно очень мудрой, решила, что она – мошенница.
Ледяной Сокол поднялся высоко над продуваемыми ветром равнинами и смотрел, как уходит караван. Щелканье кнутов, скрип кожаной упряжи, нескончаемое блеянье овец пронизывали его насквозь, так же как свет, и запахи, и ужас перед демонами, которые сейчас возникли из воздуха и плыли за повозками, словно тонкие, светящиеся акулы. Ему становилось все холоднее, и он поплыл вверх, ближе к восходящему диску солнца, и завис, как ястреб, над лугами. Своим взором он до самого Бизоньего Холма видел тропу, заросшую травой более бледной, чем окружающие холмы. Эта же бледная тропа в другом направлении вела на юг, прямая, как стрела, и пятна смятой травы отмечали места, на которых Ваир устраивал стоянки. Лощины, вымоины и овраги создавали извилистый узор красного, темно-коричневого и серебристого цветов, невозможно ярких среди тускло-зеленых тополиных рощ и осок. Он видел кроликов в кустах, сияющее волнообразное движение духов воды в ручьях. Он видел людей Народа Пустых Озеров, едущих во всех направлениях, до сих пор испуганных и сокрушенных после поражения. Они возвращались на свои охотничьи тропы, говоря себе, что были глупцами, пошедшими вслед за другими глупцами, в то время как вокруг бродят мамонты и винтатерии.
А прямо под собой, на склоне одинокого холма, он увидел всадницу верхом на сером коне. Она тоже следила за повозками, и ее обезображенное огнем лицо было совершенно бесстрастным. Большая женщина, костлявая и мускулистая, с плечами широкими, как у мужчины, в куртке из волчьей шкуры, в рубашке из шерсти мамонта, которую соткала себе сама на переносном ткацком станке, потому что никто не рискнет доверить удаче другого вещь, которая будет прикасаться к твоей коже. Он каким-то образом узнал ее. Собственно, отсюда он мог даже сосчитать количество черных пятнышек на спине у лугового тетерева. Суровое лицо с насмешливыми светло-голубыми глазами, волосы, побелевшие в местах, где были шрамы от ожогов. Она свободно сидела в седле, положив руки на колени. Когда Ледяной Сокол в следующий раз глянул вниз, ее уже не было.
Голубая Дева.
Возлюбленная Солнечной Голубки, погибшей во время охоты.
Захватчица его права по рождению, обвинившая его в трусости и очернившая последний год жизни Полдня.
Обманувшая их общих Праотцев – и этот обман мог дорого стоить всему племени.
Вождь клана Говорящих со Звездами.
«В один прекрасный день, – подумал Ледяной Сокол, – и день этот настанет очень скоро, ты заплатишь мне за все».
