особенно на двадцатипятикилометровой дистанции. Вот что ему предстояло в этой гонке: израсходовать девяносто пять процентов сил на дистанции, которая на семнадцать километров короче той, где он привык так выкладываться. И если только это удастся, он первым доберется до велосипеда.
Холм Кардиак представлял собой подъем длиной полтора километра, ведший к хребту над озером Граф Уоррен. Юсри удобнее всего настигнуть именно здесь, поскольку на этой вершине, где тропа изгибается вправо, имеется трехкилометровый ровный отрезок, идеальный для эфиопа. Юсри просто не мог ожидать, что кто-то бросит ему вызов на самом коварном участке трассы.
Кент провел несколько секунд на контрольном пункте пятнадцатикилометровой отметки и на станции первой помощи у начала этого подъема. Обтирая лицо и шею холодной водой, спросил стоявшего за столиком, сколько человек впереди него.
– Четверо, – ответил тот, передавая бумажный стаканчик, – впереди Юсри, примерно минуты на полторы перед вами.
– Собираюсь настигнуть его, – Кент набрал в рот содержимое бумажного стакана, но тут же выплюнул зеленую жидкость. – Господи! Не надо подсовывать это сладкое дерьмо так рано... Дайте-ка немного воды.
Он выпил на ходу, набирая скорость и вбегая под полог леса. Тропа резко поднималась среди высоких вечнозеленых деревьев. Очень сильная боль в икрах, напряженность в области желудка превратилась в осязаемый клубок.
– Ты можешь это сделать, старина, – натужным шепотом говорил он своему телу. – Сделай это для меня еще один раз, всего один разок. Я знаю, это трудно, эх как трудно! А потом мы с тобой вдоволь отдохнем, только мы с тобой, вдвоем. Нет, не говори, чтобы я остановился, нет, нет, нет. Подумай о деньгах. Деньги, деньги, деньги. Давай, давай, давай, давай...
Он соразмерял слова с прикосновением своих туфель к земле. За полкилометра до вершины склона обогнал всех, кроме Юсри, которого все еще не было видно. Первый бегун, кого он миновал, сидел на камне, задыхаясь. Второй посопротивлялся, пробежал немного шаг в шаг, потом сдался и отстал. Третий почти на месте делал крошечные шаркающие шажки. Кент временно выбросил Юсри из головы, сосредоточившись на том, чтобы прорвать своего рода «стену» – полуфизический, полупсихологический барьер, возникающий при пиковой нагрузке. Никогда прежде он не сталкивался с этой «стеной» на таком раннем этапе гонки. Икры он ощущал, словно раскаленные докрасна кочерги, а желудок – как скопление проводов, натянутых почти до разрыва. Это было худшее, что он когда-либо испытывал, и мелькнула мысль: если не остановиться и не походить немного, может себе серьезно навредить, возможно, даже доведет до рокового сердечного приступа, но продолжал бежать, отказываясь прислушаться к своему телу. Секрет был в том, чтобы не обращать внимания на боль и не останавливаться, пока тело не перестанет посылать болевые сигналы и не высвободит свои скрытые запасы энергии.
– Давай, давай, давай, – бормотал он, стиснув зубы и кулаки, – деньги, деньги, деньги, деньги.
За спиной послышались шаги, которые становились все ближе и ближе. Он бросил взгляд назад и увидел подростка-блондина, приближающегося к нему со скоростью, казалось, восемьдесят километров в час. Ноги работают без видимых усилий, на руках и лице лишь слабые следы пота. На груди номер 1027, означавший, что он не из официальных участников. Наклонив голову, Кент бросил себя вперед, стараясь найти что-то дополнительное, чтобы отбить угрозу этого проклятого недоростка, выглядевшего так, словно гнался за укравшим его доску для виндсерфинга. Паренек пронесся мимо, потом сбавил бег и дал Кенту подтянуться вровень с ним.
– Извините, сэр, – сказал 1027-й номер, дыша почти без затруднения, – где тут холм Кардиак?
На лице Кента Спэйна отразилась смесь муки и отвращения.
– На вершине... этого склона... тропа сворачивает влево, – сказал он в отчаянном усилии избавиться от новой угрозы, – и дальше, через Папоротниковое поле. А еще через километр... увидишь Международный клуб парашютистов. Там и есть начало холма Кардиак.
Говорить было трудно. Кенту, казалось, недоставало воздуха в легких.
– Большое вам спасибо, – сказал подросток, удаляясь прочь с глаз. Он посмотрел назад с признательностью и добавил: – Двигай туда, ветеран, ты сможешь.
Через две минуты Кент выбрался на узкий, поросший деревьями луг на верху хребта и свернул по тропе вправо. Место, называвшееся Папоротниковым полем, осталось слева, а позади него, на склоне холма, он увидел, как номер 1027-й мощными широкими шагами бежит по тропе, которая, как знал Кент, вела всего лишь к заброшенному лагерю бродяг.
Впервые с начала забега Кент испытал удовольствие, и он усилил собственный бег. Сквозь деревья просвечивало водохранилище. Вписываясь в поворот, едва не врезался в Наби Юсри, который стоял на одном колене и зашнуровывал туфлю. Африканец подпрыгнул и поскакал прочь, как перепуганный заяц, его ноги демонстрировали упругость, чем и были знамениты. Кент зловеще улыбнулся и перешел на свою самую высокую скорость. У него не было сокрушительного спурта, но он мог поддерживать быстрый темп на короткой дистанции, в особенности если из сорока километров убрать двадцать. Подгоняя себя с неистовством сумасшедшего, он постепенно свел разрыв на нет.
Юсри не хотел уступить сразу. Когда Кент попытался обойти его справа, сдвинулся вправо, а когда Кент переместился влево, тоже сдвинулся влево.
– Пропусти меня, черт тебя подери...
– Нет прохода, – сказал Юсри. – Неправильно это для тебя. Ты силу потерял.
– Дай мне пройти!
– Нет. Оставайся сзади. Потом скажешь мне спасибо.
– Отодвинься, ты, проклятый урод, дерьмо иностранное! В ответ негр усилил темп бега и попытался оторваться. Кент Спэйн с маниакальным выражением лица, стиснув зубы, следовал за ним шаг за шагом. Метров двести они пробежали синхронно, на расстоянии метра один от другого. За этой изнурительной дуэлью наблюдали только проносящиеся мимо деревья и кусты. Оба знали, что, если затянуть это надолго, упадут, и их обгонит волочащееся следом стадо. Кент уставился на туфли, мелькавшие впереди, словно маятник очень быстро идущих часов. Аккуратно рассчитав движение, Кент прыгнул вперед и так ударил по ступне Юсри, что Великий Наби Юсри, отлично смазанная машина для бега, которой все в мире боялись, рухнул на землю, взметнув ветки, гальку и какие-то непонятные проклятия.
Наконец-то, на двадцатом километре, Кент Спэйн возглавил гонку. Теперь он бежал по склону холма мимо молоденьких дубков, направляясь к гребню плотины. Через несколько минут он появится из леса у правой смотровой площадки... при условии, что не перерасходовал себя. Кружилась голова, земля колебалась под ногами, словно пол в домике смеха. Шумело в ушах. Хватая широко открытым ртом воздух, он дышал как паровоз.
Теодора Рошека, заснувшего в кресле рядом с кроватью, разбудил настойчивый стук. Дверь открылась, и миссис Болен просунула голову в комнату.
– Теодор? Тебе звонят из ущелья Сьерра. Какой-то мистер Уизерс. Можешь поговорить вон с того телефона, на тумбочке.
Рошек, слушая Уизерса с недоверием и нарастающей тревогой, требовал подробностей.
– Сколько воды протекает внутрь? Вы сами это видели?
– Нет, но я только что получил отчет по радио от одного из наших инженеров по эксплуатации. Он оценивает это как пятнадцать или даже тридцать кубометров в секунду. – Поколебавшись, Уизерс добавил: – Думает, плотина потеряна. Я решил, что лучше позвонить вам. Ваша жена сказала, где вы находитесь.
Рошек взорвался.
– Вы сбросили бульдозерами камни в место прорыва выше и ниже по течению? Открыли ворота водослива? Сообщили в полицию?
– Мы открыли ворота, и полиция уже эвакуирует город. Но что касается бульдозеров... Ну, здесь
