Когда солнце повернуло на весну, Грона вызвал граф.
– Должен вам заметить, уважаемый Грон, что вчера я получил письмо от своего суверена. Он не сомневается, что еще до лета окончательно решит вопрос с Генобом, и королевская армия наконец-то займется вероломными насинцами. Но ждать так долго, в тот момент когда враги не дремлют, его величество считает неразумным. Поэтому он принял решение использовать вашу оноту для нанесения врагу максимального ущерба.
– Готов со всем вниманием и смирением выслушать волю моего нанимателя, – вежливо отозвался Грон.
– Я в этом и не сомневался, – тонко улыбнулся граф. – Вот, возьмите, я подготовил для вас некоторые инструкции. – Он протянул Грону свернутый пергамент, запечатанный его личной печатью.
– Благодарю вас, ваша светлость, – отозвался Грон, принимая пергамент.
– Как скоро вы способны тронуться в путь?
– Если необходимо, через два часа. Но если особенной спешки нет, то я бы попросил у вас одну седмицу. Тогда мы закончим все наши дела без всякого напряжения.
– Отлично, – улыбнулся граф. – Время вполне терпит. Так что через шесть дней жду вас вместе с бароном у себя с последним докладом.
– Барон снова будет сопровождать нас? – осторожно поинтересовался Грон.
– Ну не могу же я лишить вас столь приятного общества. Это было бы слишком жестоко с моей стороны, – всплеснул руками граф.
Грон согласно кивнул. Ну конечно, как можно оставить столь грозную силу, в которую превратилась его онота, без присмотра. Грон, разумеется, пока еще ни разу не дал повода усомниться в своей лояльности, но, как говорится, как раз из-за этого самое время – обдурить так обдурить.
Вечером того же дня Грон собрал офицеров. Теперь их в оноте было уже десять человек. Но полностью доверять Грон мог только Пургу и Батилею, хотя и их не следовало так уж выпускать из виду…
– Его величество король Агбера поставил перед нами новую задачу, – начал Грон, выкладывая перед собой на стол распечатанный пергамент, который передал ему граф Эгерит.
– И в чем же она состоит? – живо поинтересовался Медведь Барг.
Вернее, благородный господин Барг. Грон вручил-таки патенты трем своим офицерам. Так что теперь в его оноте служили трое дворян: Барг, Батилей и… Шуршан. Которого от подобного поворота дел оторопь взяла. Еще несколько месяцев назад он сидел в темнице в ожидании виселицы, а теперь – на тебе, дворянин. Да уж, поворот судьбы… Но Грон знал, что делал. Шуршан показал себя очень неплохим разведчиком, буквально на лету схватывая все, что рекомендовал ему Грон из своего прошлого опыта. И Грон считал, что Шуршана надо бы сохранить в оноте. Но сам Шуршан после завершения летней кампании стал поглядывать на сторону, как видно испытывая ностальгию по своей прошлой вольной жизни. Тем более что Грон взял в оборот и его команду, заставив заняться кое-какими небесполезными в разведывательном деле умениями и навыками типа читать карту и рисовать кроки. Ну и многим другим. Отчего те глухо роптали и вполне были способны окончательно склонить Шуршана к попытке вновь вернуться к прежней вольной жизни. Так что история с дворянством показалась Грону хорошим ходом. Ибо дворянство мало
– Король хочет, чтобы этим летом мы снова приняли на себя задачу обезопасить Агбер от насинцев, – сказал Грон. – Поэтому он повелевает нам немедленно, как сойдут снега и дороги подсохнут настолько, что по ним можно будет опять перемещаться повозкам, двинуться на северо-запад, где на протяжении всего лета отбивать попытки насинцев вновь вторгнуться в пределы Агбера. – Грон замолчал и окинул взглядом сидевших перед ним офицеров.
Все молча смотрели на него, и ни в одном взгляде Грон не углядел страха. Каждый из присутствующих знал, что их онота теперь способна справиться с войском, равным по численности тому, от которого они отбивались прошлым летом. А то и слегка побольше. Но большему войску у насинцев взяться было просто неоткуда. Даже на такое же они вряд ли могли рассчитывать. Только если поменяли командование. На службу к неудачливому командиру идут неохотно. А лучшие командиры насинцам нужны были в другом месте. Они основательно увязли в Домине. И если бы не очень соблазнительная ситуация с застрявшим в Генобе войском короля Агбера, они вряд ли отважились бы атаковать Агбер даже прошлым летом. Поэтому слова Грона все встретили спокойно. Но они даже не подозревали, что Грон приготовил им на самом деле.
– Однако я думаю, что эта задача для нашей оноты слишком проста и даже не стоит нашего внимания, – продолжил Грон, – поэтому я предлагаю решить вопрос радикально. – Он замолчал.
Несколько мгновений в комнате висела тишина, а затем Барг недоуменно спросил:
– Как это?
– Захватить Загулем.
6
– Онотьер, лейтенант Пург отводит пикинеров к лошадям!
Вестовой проорал доклад еще за двадцать шагов от Грона. Проорал бы и за сорок, но в этом случае Грон вряд ли услышал бы. Все заглушили бы лязг, шум и громкие вопли, доносившиеся до небольшого взгорка, на котором он стоял. В сотне шагов впереди него сейчас разворачивался самый пик сражения.
Агбер-порт они покинули, едва стаял снег. В Эзнельме в это время еще бушевали морозы, а здесь уже вовсю цвели первоцветы. До Авенлеба онота добралась спустя почти три недели. Дороги пока были не ахти, да и возросшее количество людей в оноте сказывалось. Но в Авенлебе выяснилось, что они покинули Агбер-порт очень вовремя. Разведчики Шуршана, высланные Гроном при подходе к Авенлебу, на четыре дня пути вперед обнаружили насинцев. На этот раз те сумели собрать почти двенадцать тысяч человек. Вполне достойное войско. Но его оноте оно при удаче вполне могло оказаться по зубам. В свое время Наполеон говорил, что один на один египетский мамелюк в девяти случаях из десяти убьет французского солдата. Десяток французских солдат уже будет практически равен по силам десяти мамелюкам, а сотня французских солдат непременно разгромит даже не сотню, а тысячу мамелюков. Потому что в этом случае дело решит уже не индивидуальная подготовка, а лучшая тактика и дисциплина. И в этом онота Грона превосходила любое местное войско даже не на две, а на двадцать голов. Но неполная тысяча против двенадцати – это все равно очень неравное соотношение. И если особых сомнений в победе у Грона не было, то вот насчет цены этой победы при прямом столкновении он как раз испытывал большие сомнения. Ему совершенно не хотелось разгромить насинцев ценой потери оноты. Он вложил в нее слишком много сил и времени. Кроме того, у него на нее были совершенно другие планы. Поэтому он решил пока не двигаться вперед, а дать первый бой насинцам здесь, недалеко от Авенлеба. Тем более что у него была надежда, да практически уверенность, что, подойдя к Вьюнке, насинцы вновь решат разделить силы, чтобы атаковать его с двух направлений. Особенно если онота снова перекроет им дорогу на том же самом склоне.
Так и произошло. Первые разъезды насинцев показались у Вьюнки через два дня после того, как Шуршан доложил Грону об обнаружении врага. Скорость марша у них была гораздо меньшей, чем у его оноты. Ну да и было их не неполная тысяча, а целых двенадцать… Подъехав к реке, разъезды перешли ее вброд и некоторое время наблюдали за суматохой лагеря, который, как и в прошлом году, был заложен на вершине склона. Онота подошла к склону часа за два до появления разъездов врага, и сейчас обустройство лагеря было в самом разгаре. Насинцы развернули коней и исчезли. Вечером Шуршан доложил, что насинцы встали бивуаком в двух милях от Вьюнки. Грон вызвал офицеров.
– Ну, какие мысли?
– Я думаю, надо рубить бревна, – предложил Медведь Барг. – Самое время.
Батилей задумчиво покачал головой.
– Я бы не стал. У нас в оноте почти полторы сотни тяжелых кирасиров, и, если забросать подножие склона бревнами, мы не сможем их использовать.
– Ну и что? И пусть не сможем! – горячо не согласился Барг. – Зато насинцы хорошенько получат. Тем
