позволять себе проявить враждебность и допустить такие резкие слова. Подобным отношением к Шипу она ничуть не поможет Джонни. Собравшись с мыслями, она глубоко вздохнула и начала рассказывать историю Джонни, стараясь, чтобы ее голос звучал миролюбиво.
Джонни позволил Летти самой все рассказать, лишь раз или два добавив несколько слов для уточнения. Он сидел, уставившись на свою эмалированную кружку, и только время от времени поднимал на Шипа глаза, полные смущения.
Когда Летти закончила. Шип повернулся к Джонни:
— Вы сами решили ехать в Техас?
— Не совсем. Мне приходится думать о матери, и я не вижу, что еще можно сделать.
— Вы ей сказали, что уезжаете?
Джонни медленно покачал головой:
— Она бы начала задавать вопросы, а я не могу заставить себя рассказать ей правду.
— Я склонен согласиться, что Техас — лучший вариант. Вы можете написать вашей матери записку, а я позабочусь, чтобы она дошла.
— Это очень благородно с вашей стороны.
Шип поправил очки, съехавшие ему на нос. Что-то явно беспокоило его.
— Вы не можете уехать, не придумав для матери какой-нибудь правдоподобной и достаточно невинной истории. Иначе она не только расстроится больше, чем позволительно в ее состоянии, но и, скорее всего, пойдет к шерифу. А в результате в вашем исчезновении обвинят меня — так всегда бывает, когда в округе что-нибудь случается.
Джонни озабоченно нахмурился:
— Об этом я не подумал.
— В соседней комнате есть перо и бумага, а также еще одно платье и шляпка. Я предлагаю вам воспользоваться ими.
Джонни отодвинул стул и встал; до него не сразу дошел смысл сказанного.
— Как?! Погодите минутку… Одеться женщиной? Мне?!
— Только сегодня ночью на час или два, пока я не спрячу вас в более надежном месте. Там сможете спокойно подготовиться к переезду.
— Я думал, мы сразу же, без всяких остановок поскачем к границе…
Шип спокойно посмотрел на него:
— Если вы хотите привлечь к себе внимание, это лучший способ.
— Нет-нет. Я уверен, вы лучше знаете, как надо действовать.
Джонни двинулся к двери в соседнюю комнату, но внезапно остановился и обернулся. Между бровями у него пролегла глубокая морщина.
— Вы знаете, когда я смотрю на вас в этом обличье старой женщины, это мне напоминает…
— Все пожилые женщины чем-то похожи, — быстро сказал Шип.
— Да, но этот костюм, этот нос…
— Вы расскажете мне об этом позже.
— Я могу поклясться…
— Позже!
В этом последнем слове прозвучала такая властная нотка, что Джонни инстинктивно подчинился, но все же бросил на собеседника последний внимательный взгляд, прежде чем вышел в другую комнату. Шип подождал, пока дверь за Джонни закроется, потом повернулся к Летти.
— А теперь, — сказал он, и его голос ничуть не смягчился, — скажите, какое вознаграждение меня ждет за мою любезность.
— Вознаграждение? — Летти повторила это слово так, будто никогда не слышала его раньше.
— Вы удивлены? По-вашему, я буду это делать из чистого милосердия? Или из-за вашей улыбки, которой я, кстати, пока еще и не видел?
— Да, мне не следовало ожидать от вас чего-либо иного, кроме такого в высшей степени бессердечного отношения.
На лице ее было такое презрение, что Рэнсому стало не по себе. Он вдруг почувствовал настоятельную потребность рассказать ей обо всем, лишь бы она снова весело и открыто взглянула на него. Но он не мог себе этого позволить.
— У меня нет с собой денег, — нахмурилась Летти. — Однако если вы назовете вашу цену…
— В золоте? Какая же вы меркантильная! Типичная дочь лавочника-янки. Я имел в виду более изысканную награду.
Летти уставилась на него и пристально смотрела, пока у нее не потемнело в глазах. Ей внезапно захотелось истерически расхохотаться. То, что это недвусмысленное предложение исходило от мужчины, который представал в неестественном обличье старухи, делало ситуацию совсем уж причудливо нереальной.
Она откашлялась и с усилием проговорила:
— Какую монету?
— О, мисс Мейсон, — промолвил он насмешливо, — вы скучный объект для ухаживания.
— А ваши шутки жестоки! — Летти вскочила и наклонилась над столом. — Вы действительно хотите выторговать за жизнь человека…
— Ваши прелести? Да, конечно.
— Это дико! Это оскорбительно!
— Оскорбительно? Мне кажется, вы себя переоцениваете.
— Вы не дождетесь, что я соглашусь!
— Неужели какие-то несколько минут своего времени, о которых я прошу, вы цените выше человеческой жизни?
Рэнсом стремился разозлить ее не только, чтобы потеснить презрение, которое он у нее вызывал, но еще и для того, чтобы сбить Летти с толку. Когда-то вместе с Мартином и Джонни они разыгрывали сцену, изображая трех ведьм из «Макбета». Что-то в наряде старухи, должно быть, напоминало Джонни об этом.
Однако еще важнее для него была потребность узнать, как она отреагирует на его оскорбительное предложение. Ему хотелось понять, что она чувствует, не тревожат ли ее воспоминания о том, что произошло между ними в кукурузном сарае, так же, как они тревожат его. Ему необходимо было знать, приблизится ли она к нему снова, невзирая на запрещающие условности, на ее страх, на ужасные рассказы, которые делали из него кровожадного зверя. Короче говоря, он хотел знать, желает ли она его так же, как он ее…
В наступившей вдруг звенящей тишине Летти пришла в голову мысль, которая ей же самой показалась не правдоподобной. И все-таки она ухватилась за нее, как за соломинку:
— Вы же… вы же шутите, правда? Вы только… только пытаетесь разозлить меня?
Он посмотрел на ее поникшие плечи, услышал мольбу в голосе и чуть было не согласился. Но была какая-то неуверенность в ее словах, и это заставило его пульс биться чаще.
— На самом деле вы ведь так не думаете, — усмехнулся он.
Летти глубоко вздохнула.
— Тогда что же мне вам ответить? Вы сами сказали, что мой отказ был бы жестокостью…
Это было согласие по принуждению, обещание, которое она не собиралась выполнять. Ему будет не так-то просто победить ее. Летти могла ошибаться, но она не думала, что Шип попытается насильно овладеть ею на глазах у Джонни. Он сказал, что перевезет Джонни в другое, более безопасное место. Это даст ей время, чтобы скрыться.
И все-таки ей следовало раньше подумать, что за свою помощь он назначит твердую цену. По правде говоря, Летти предполагала что-то в этом роде, зная, что это за человек. По-другому и быть не могло.
— Летти…
— Для вас — мисс Мейсон.
Поправка прозвучала, пожалуй, слишком чопорно, но она не могла слышать свое имя из его уст. Кстати, ее нисколько не удивляло, что Шип знает его он, казалось, знает все. Летти холодно взглянула на
