— Что такое микроволновая пушка? — спросил Иван у Федора. Спина Манделы замерла. Напряглась. Иван видел это краем глаза.
— Вы знаете, что такое микроволновка? — спросил старик. — Такая печка для разогревания еды?
— Н-нет.
— Обычно они вот такого размера, — старик показал ладонями габариты микроволновки. — В них готовят еду… на, скажем, волнах, которые заставляют молекулы воды колебаться с такой скоростью, что вода закипает.
Иван попытался представить, как это может быть, и помотал головой.
— И как это повлияло на Энигму?
— Он попытался открыть дверь, а там была автоматическая защита — и она сработала. К счастью, он вовремя понял, что что-то не так, и успел убраться. Но словил напоследок микроволновый импульс. Краешком задело, но все равно…
— То есть?
Федор посмотрел на диггера.
— Грубо говоря, его глаза сварились.
Иван помолчал. Вот как, значит. А мозги у него, случайно, не сварились? Этим бы легко объяснились многие странности в поведении слепого.
— И где стояла эта… хмм… эта пушка?
Федор пожал плечами.
— Где-то около станции Невский проспект. Или Гостиный двор? В общем, где-то там. Какой-то секретный объект, я точно не знаю.
Иван вспомнил последний их с Шакилом «залаз». Как раз в районе Гостинки-Невского. И тот ствол на потолке, который целился в камни… и ничего не происходило. Автоматический пулемет?
Может, и не пулемет.
Может быть, Иван всего на полшага не дошел до того, чтобы свариться заживо?
Мандела все так же стоял рядом, словно забыл, зачем явился.
— Что вы там смотрите? — спросил Иван. До него долетали только обрывки песен и экспрессивных театральных выкриков. «Я задержу их, ничего». «Защищайтесь, господа», «Каналья!» и прочее.
Мандела пожал плечами.
— «Три мушкетера» называется. Хороший фильм, только непонятный немного.
Старик негромко засмеялся.
— А мне «Два бойца» нравятся, — сказал Иван, посмотрел на Федора. — У вас, случайно, нету?
— Здесь есть кто-то еще, — сказал Седой. Иван облизнул губы — растрескались совсем, помолчал. Пожилому скинхеду верилось сразу.
— То есть?
— Не один он здесь живет, зуб даю.
— Может, женщину от нас свою прячет? — предположил Иван. — Я бы так и сделал, наверное. Видок-то у нас бандитский, прямо скажем.
Седой покачал головой. С сомнением.
— Не знаю. Может, и женщину. Может, нет. Но точно кого-то прячет.
— Вы один живете, точно? — Иван смотрел в упор. — Мы думаем, здесь есть кто-то еще. Почему он или она от нас скрывается?
Федор помедлил. Иван видел, как сжались его руки с тонкими пальцами. Морщинистая кожа с синими узловатыми венами. Интересные у него мозоли, кстати…
— Никого здесь нет, — сказал Федор наконец. — Извините, мне надо побыть одному… простите…
И вышел. Иван посмотрел ему вслед. Интересно, от чего бывают такие мозоли? Он поднял свои ладони и внимательно разглядел. Понятно, от чего.
От лопаты.
В следующий раз Иван выбрал время, чтобы задать вопрос про мозоли. Сначала старик долго молчал.
Потом предложил диггеру одеться на выход.
Интересно, подумал Иван.
За корпусом ЛАЭС простиралось ровное поле.
— Раньше это был газон, — пояснил Федор глухо, сквозь маску.
— А теперь? — спросил Иван, хотя уже начал догадываться.
Кресты, сваренные из металлических трубок, торчали из земли. Их было несколько десятков. Некоторые — с надписями. Часть даже с оградками.
— Теперь это кладбище, — сказал Федор. Серый туман наползал на ЛАЭС. Гигантские трубы напоминали ноги огромного чудовища, застрявшего в мутной пелене.
Иван подошел к одной из оградок, наклонился, напряг зрение.
«Марина К. род. 1993» — прочитал он. На могилке лежали стебли бурого растения с острыми листьями и белесыми некрупными цветками. Иван слышал про традицию носить цветы на кладбище, но видел такое впервые. Кто она была старику? Иван покачал головой. Жена? Это не мое дело.
— Возвращаемся, — сказал старик. Иван кивнул.
Перед уходом они остановились, чтобы еще раз попрощаться с умершими. «Минута молчания в память павших. Сейчас!» Иван склонил голову.
— Я нахожу их везде и хороню здесь, — сказал старик. — Чтобы было — по-человечески. Понимаете, Иван?
— Да. Мне кажется, понимаю.
— Петербург — англицкий город, — сказал Федор.
— Ангельский?
Старик улыбнулся.
— Английский, то есть.
Он откинулся в кресле и начал читать — негромко, чуть отстраненно, с паузами в нужных местах:
— Прекрасен и сумрачен, как бабуин, что с английской гуляет трубкой, с английским зонтом, в клетчатом пледе шотландском и шарфе на шее большом.
Ко всем обращаясь по-русски, четко, до буквы звучит, ленинградских кровей он старинных, на любом языке говорит.
Странный для всех, равнодушен, ночью разводит мосты. Вантовый, ванты, калоши, булка, поребрик, носки.
Трубу он с собой не таскает. Дома забыл саксофон. Гордый.
Гордый. Звучит саксофон.
— А еще у этого бабуина должны быть пушкинские бакенбарды, — сказал голос Уберфюрера. Иван и не заметил, когда тот появился в библиотеке. Он повернул голову. Заново выбривший голову скинхед стоял, опираясь на спинку кресла жилистыми руками — Иван видел татуировку на его плече «серп и молот», наполовину закрытую рукавом футболки. Отсветы живого пламени ложились на скуластое, с запавшими щеками лицо Уберфюрера. Красивое и мрачное, как закат постъядерного мира.
Федор поднял голову, с каким-то новым чувством оглядел скинхеда.
— Верно, — сказал он наконец. — У вас есть чувство поэзии, Убер…
— Андрей, — сказал Уберфюрер.
Пришло время для того, ради чего они устроили этот безумный поход.
— Моя станция погибает, — сказал Иван. — Ее блокировали, перекрыли подачу электричества. Мы
