Однако Марсель решительно избегал встреч с Наполеоном Бонапартом. Джулия не знала наверняка, понимает ли император ее положение, но он часто приглашал ее побродить по палубе. Когда он шагал рядом, сложив руки за спиной, их беседа затрагивала вопросы теологии и теории навигации, философии и женской моды. Наполеон интересовался всем и был хорошо осведомлен в большинстве областей. Отличный собеседник, он обладал острым умом и цепкой памятью, в которой хранились десятки анекдотов, развлекавших Джулию часами. В целом он был невысокого мнения о женском уме, считая, что турки, создавая гаремы, нашли правильное решение проблемы пола, но Джулия не чувствовала никакой снисходительности по отношению к себе. По некоторым признакам она догадывалась, что император считал ее привлекательной, но он всегда был очень щепетилен, как в обществе, так и наедине с ней. Одним из немногочисленных удовольствий, доступных на борту, считалась ванна. В обязанности стюарда Реда входило перетаскивание ванны из одной каюты в другую. Для устранения излишних неудобств, связанных с подогревом воды во время приготовления обеда, Джулия купалась поздно вечером. Это позволяло ей посидеть подольше в теплой, душистой воде. Однажды, когда Джулия предавалась подобному невинному удовольствию, в каюту вошел Ред.
— И как я не догадался раньше, где ты пропадаешь.
— Не знаю, — ответила она, — ты вообще не замечаешь, чем я занимаюсь в последнее время.
— Моя дорогая Джулия, я недостаточно внимателен?
Его тон заставил ее насторожиться. Она посмотрела на Реда и уловила знакомое сверкание ярко-синих глаз. По мере приближения к экватору погода становилась все более жаркой и душной. Ред отказался от сюртука, галстука; его льняная рубашка была расстегнута до пояса. Постоянное пребывание на палубе усилило загар его и без того бронзовой кожи, а зубы контрастно сверкали белизной.
— Не могу сказать, что я совсем лишена внимания, — откликнулась она наконец.
Движения судна превратили ванну Джулии в маленький океан, подверженный приливам и отливам. Вода поднималась и вновь откатывалась, то омывая ее шею, то обнажая грудь. Эта картина, казалось, заворожила Реда. Он наблюдал за ним, расстегивая манжеты и снимая рубашку.
— Я полагал, что император более или менее развлекает тебя, — сказал он почти наобум.
— Да, более или менее, — откликнулась она без особого энтузиазма.
— Значит, ты не страдаешь из-за отсутствия собеседника?
Джулия пожалела, что завела этот разговор, но теперь отступать было поздно.
— Пожалуй.
— Я так и думал. Я видел, что Джереми, освободившись от дежурства, несколько раз играл с вами в пикет. Поэтому, вероятно, вы не нуждаетесь в обществе.
— Очевидно, нет, — ответила она, краем глаза наблюдая, как Ред садится на койку и снимает сапоги.
— Так в чем же еще? — вслух размышлял он. — Неужели в том, что связано только со мной? В уроках кораблевождения, например?
— Вряд ли, — тряхнув влажными локонами ответила Джулия. — Меня просто тошнит от кораблей и навигации.
— Не сомневаюсь, моя дорогая, — сказал он. — Но, кажется, тебя тошнит от всего, не так ли? Скажи, как ты себя чувствуешь в данный момент?
— Неплохо. — Она слегка пожала плечами. — Мой желудок выдержал почти неделю. Но я не могу отвечать за него при питании одной жареной рыбой.
Он коснулся пальцами глубокой ложбинки между ее грудями.
— Было очень плохо? — тихо спросил он.
— Я же выжила, — ответила она, стараясь придать ответу легкость.
— Да. И стала еще красивее и желаннее, чем я могу вынести, при всем моем старании щадить тебя.
Это была правда, он старался. Его выдержка вызывала у Джулии удивление и благодарность, но вместе с тем рождала беспокойство, что она теряет свою привлекательность в его глазах.
— Я знаю, — сказала она, задержав дыхание, когда его рука скользнула в воду, прошлась по гладкой поверхности ее живота до талии, затем поднялась вверх, к груди.
— Это нежное, зрелое совершенство я просто не в силах вынести спокойно. Я нуждаюсь в тебе, как нуждаюсь в еде и питье, ты моя самая главная награда и величайшая мука, и ты будешь, я думаю, моим самым ужасным наказанием.
Он не дал ей возможности ответить, крепко, до боли, поцеловав в губы. Ред ласкал в воде ее шелковистую кожу, касаясь бедер, скользя между ними. Поцелуй его становился все глубже, язык с мягкой настойчивостью коснулся ее неба. Джулия почувствовала, как сердце забилось чаще. Она обхватила его за шею, привлекая к себе.
Сильным рывком Ред поднял ее на ноги. Достав полотенце, он обернул им жену и медленно вытер каждый изгиб ее фигуры, прежде чем отнести на койку. Их тела и губы слились в трепещущем блаженстве. Ее кожа, мягкая и влажная, пахла лавандовым мылом, его — жесткая и загорелая, — морской солью. Они не спешили. Нежно лаская друг друга, они дошли до кульминации, приближаясь к грани безумия, и тогда он приподнялся и проник в нее, медленно и настойчиво, углубляясь все дальше и дальше. Волны чувственного наслаждения охватили Джулию. Он долго оставался без движения, затем, когда она пошевелилась, начал едва заметные, легкие толчки. На мгновение потеряв сознание от удовольствия, Джулия сжала его руки. Дыхание словно обожгло ее, ресницы распахнулись, и темно-янтарные глаза встретились с его глубоким синим взглядом, погружаясь в неизъяснимое, почти болезненное наслаждение.
В размеренном движении, древнем, словно море, окружавшее их, они ринулись в бездонную глубину чувственного экстаза. Корабль любви уносил их все дальше и дальше в нарастающий прилив страсти, который окатил любовников с головы до ног, оставив наконец в бессильном и бездыханном единстве.
Ее золотистые волосы на мгновение закрыли ей лицо. Ред осторожно убрал их, перебирая пальцами этот сверкающий шелковый поток.
— Джулия, — прошептал он, ласково прижимаясь губами к тонкой коже ее век. Задыхаясь от нежности, он крепче обнял ее, словно опасаясь, что стоит ему разжать руки, и она исчезнет из объятий.
— Ред, что с тобой? — спросила она, поглаживая его мускулистые плечи.
— Ничего, — ответил он, но голос его прозвучал невнятно и кольцо рук разжалось нескоро.
Глава 12
Погода стояла жаркая, один раскаленный день походил на другой. Багрово-розовый рассвет сменялся полуденным солнцем, которое стояло прямо над головой. Закат вновь окрашивал горизонт в утренние тона. Корабельная команда, вспомнив старое поверье о красном небе, ждала бури, которая, однако, не спешила разразиться. Палуба корабля раскалилась от зноя, и в трещинах снастей пузырями вздувалась расплавленная краска. Каюты уподобились раскаленным норам. Единственным местом, где хоть как-то можно было дышать, стало убежище из холста, сооруженное Редом на палубе для Джулии.
По ночам сухая, молния искрила над горизонтом, искушая мыслью о холодном дожде, но ни единой капли не упало, хотя мимо корабля проплывали темные тучи. Однажды они проснулись, окруженные зеленовато-желтым фосфоресцирующим свечением. Странный призрачный свет издавали время от времени прыгающая рыбка или гребень волны. Один раз весь корабль оказался охваченным пляшущим оранжевым сиянием огней святого Эльма, играющим над мачтами и снастями.
Среди моряков потихоньку поползли слухи о зловещих знаках и предзнаменованиях, о путешествиях с печальным концом, начались рассказы, услышанные в портовых кабачках и тавернах. На корабле ощущалась нервозность.
Это утро ничем не отличалось от множества других. Торпы завтракали в обеденном салоне, воспользовавшись относительно прохладным рассветом. Только в это время можно было пить горячий кофе. Джулия как раз наливала последнюю чашку, когда на пороге появился О'Тул.
— Доброе утро, капитан, мадам. Джереми просил меня передать вам, сэр, что барометр упал еще на два деления. С северо-востока идет большое облако.
Ред кивнул.
— Все готово?
— Да, сэр.
