горловине между Тигровым хвостом и западным склоном Золотой горы. Дальше было тянуть нельзя. Счет пошел на минуты.
Куцуми сорвался с места и стремглав помчался вниз, в глубь парохода, где они устроили закладку мины. Подбежав к устроенному у самого борта, ниже ватерлинии, тайнику, он установил на часовом механизме время до взрыва в одну минуту и, убедившись, что адская машина заработала, приготовился было бежать, но вдруг обнаружил, что он не один.
– Ты чего это тут делаешь, Ли? – подозрительно глядя на кочегара, проговорил здоровенный мужчина в годах, являвшийся боцманом.
– Моя заблудилася, – виновато промямлил лейтенант, мысленно отсчитывая секунды до взрыва.
– А чего это у тебя там за спиной?
– Тама нициво нет, – продолжал мямлить японский разведчик, уже понимая, что выжить ему не удастся. Если просто попытаться прорваться, то шанс выжить был, однако не было уверенности в том, что боцман бросится за ним в погоню, а не станет проверять, что этот «китаец» делал в этом месте. А насколько было известно Куцуми, боцман в прошлом своем служил минером, потому существовала возможность того, что он сможет разобраться, что к чему, и выдерет провода адской машинки, предотвратив этим взрыв.
Когда боцман к нему достаточно приблизился, Куцуми, не надеясь повалить столь внушительного противника, полоснул ему по глазам растопыренными пальцами и нанес сокрушительный удар ногой в солнечное сплетение. Противника, равного по комплекции, это сразу сломало бы, но боцман вдвое превосходил по массе японца и от природы был крепок как дуб.
Он сначала взвыл как ошпаренный, закрыв враз заслезившиеся глаза, затем глухо хекнул от удара и попятился на пару шагов. Привычное к потасовкам во всех портах мира тело сработало само собой, нож словно по волшебству возник в руке русского моряка, и он, не видя ничего, наугад полоснул им перед собой, не давая противнику к себе приблизиться. Сделано это было вовремя: шедший на сближение для завершающего удара японец только чудом сумел рассмотреть тускло сверкнувшее лезвие и едва успел отшатнуться, отделавшись легкой царапиной на левом предплечье.
Боцман продолжал беспрерывно выписывать пред собой замысловатую дугу, без какой бы то ни было системы, не давая таким образом противнику ни приблизиться, ни выбить из руки оружие. Наконец зрение начало постепенно проясняться, и он увидел смутные очертания врага. Но в этот момент японец все же смог приноровиться и выбить оружие из рук русского, в результате этого он замешкался, и боцман, уже обезоруженный, обхватил его медвежьей хваткой и стал сдавливать, словно паровой пресс.
Куцуми беспрерывно молотил русского по глазам, ушам, наносил многочисленные удары ногами по болевым точкам, но русский богатырь продолжал сжимать свои объятия, неумолимо и безжалостно.
Последней мыслью затухающего сознания диверсанта было одобрение своим действиям, тому, что он поставил часовой механизм только на одну минуту, отводя себе время на спасение впритык. Схватку он проиграл, но и русский не сумел победить его, теперь ему ни за что не успеть.
Отбросив бесчувственное тело в сторону, боцман, превозмогая боль, бросился туда, где копошился «китаец», однако единственное, что он успел, – это заметить циферблат адской машинки и дернувшуюся в последний раз секундную стрелку.
Последний, шестиметровый ящик поднялся с платформы и, плавно описав дугу, опустился на борт «Ласточки», как ласково именовали свою самоходную баржу представители концерна. Без этого плавсредства заводу никак, ибо вела к нему единственная разбитая грунтовая дорога, выйти на которую можно было, только преодолев часть Старого города, затем Новый город, а уж потом – в обход бухты по Тигровому полуострову до территории завода. Баржей получалось гораздо быстрее, и груза она могла взять чуть не пять вагонов, так что выгода со всех сторон. Едва ящик занял свое место, как двое матросов споро отцепили стропы и крюки, медленно поплыли вверх и в сторону. Разгрузка наконец была закончена, и рабочие устало присели перекурить.
Антон отбросил в сторону окурок и, дружески хлопнув Зимова по плечу, велел направлять «Ласточку» к их причалу. Все шло как нельзя лучше. Конечно, у него были большие надежды на Макарова, но полагаться на него он не собирался. Впрочем, изначально предполагалось, что адмирал погибнет, а уж договориться с остальными он и вовсе не надеялся. Не стали бы разоружать корабли русские «флотоводцы», и все тут. Вот если найдется уже готовое вооружение – тогда дело другое.
Руководство завода Леснера было просто на седьмом небе от свалившегося на них счастья. Еще бы: прижимистые флотские не больно-то и давали разгуляться, делая закупки мин в час по чайной ложке, а потому в свалившийся заказ на сотню мин они вцепились как голодный в краюху хлеба. К тому же были заказаны и сорок шесть минных аппаратов. Чего это там чудят на Дальнем Востоке? Для чего на охране рыбных промыслов понадобились самодвижущиеся мины? В конце концов, это не их дело. Есть большой заказ, ну и слава богу, а остальным пусть занимаются полиция и жандармерия.
– Ну как, теперь твоя душенька довольна? – усмехнувшись, поинтересовался Сергей, который по случаю прибытия состава решил оторваться от своих забот по оборудованию бронепоезда.
– Будет довольна, когда мы наконец завезем еще и топливо, – также улыбаясь, ответил Антон.
Основные запасы уже были в крепости, вот только, как говорится, запас карман не тянет, а потому в дополнение к имеющемуся было закуплено еще. Но состав где-то затерялся по пути, и когда прибудет, и прибудет ли вообще, было неизвестно. Радовало хотя бы то, что «Чукотке» нипочем не израсходовать на стояночные нужды даже треть мазута, а значит, она придет в Артур с более чем половинным запасом.
В этот момент Песчанин взглянул в сторону прохода и удивленно заметил, что вслед за легкими крейсерами и эсминцами на внутренний рейд втягивается грузовое судно. Странно. Ему казалось, что всякое судоходство здесь прекратилось. Или кто-то сумел прорвать блокаду?
– Что это? – поинтересовался он у Звонарева.
– А ты думал, что здесь все так плохо? К нам все еще заходят торговые суда и поддерживаются каботажные перевозки с Дальним. Правда, сейчас это крайне редкое явление, но случается.
В этот момент Песчанин вдруг заметил, как под правым бортом парохода вдруг вспухла вода, а затем вверх взметнулся фонтан воды. Пароход, словно подстреленный зверь, споткнулся и стал заваливаться на правый борт, заодно разворачиваясь поперек прохода.
Предпринять что-либо никто не успел. Впрочем, предпринять ничего и нельзя было, так как пароход был старой постройки и не оснащен водонепроницаемыми переборками, а потому затонул весьма быстро. В первую минуту все оцепенели от неожиданности, потом пришли в себя. Как ни странно, но первыми среагировали капитаны двух буксиров, которые направили свои суденышки к тонущему сухогрузу, однако времени в их распоряжении практически не оставалось. Они еще успели подать концы на пароход, чтобы оттянуть его от прохода или хотя бы развернуть повдоль него, но было слишком поздно. «Бывалый» уже принял угрожающий крен и наконец лег на левый борт, оглушительно рванули котлы, до которых добралась забортная вода.
Песчанин замер, словно окаменел. Ему было доподлинно известно, что японцы провели несколько попыток по закупорке прохода, но им это так и не удалось. А тут он стал свидетелем того, чего не должно было произойти.
Да, история начала-таки движение по новому сценарию, но с маниакальным упорством не желала сворачивать с генерального курса. Антон знал, что сегодня на реке Ялу японские войска начали боевые действия против сухопутных сил. А вскоре, убедившись в недееспособности русского морского командования, японский флот должен был приступить к десантной операции у Бицзиво. Оставшись в живых, Макаров должен был активно противодействовать этому, однако произошло нечто из ряда вон. Русские все же не могли сколь-нибудь активно помешать этому. Теперь в море могли выйти только эсминцы, лишенные какой-либо поддержки. Броненосцам и крейсерам выход с внутреннего рейда на ближайшие пару недель был заказан. И это при самых оптимистических раскладах.
– Черт. Этого не может быть, – выйдя из оцепенения первым, проговорил Звонарев.
– Может, Сережа, – ворочая желваками, сквозь зубы процедил Песчанин. – Похоже, пора мне возвращаться во Владивосток, потому как еще немного – и такой возможности уже не будет. Но сначала…
