реальных звуков и даже не попытался оглядеться по сторонам и узнать местность. В странном состоянии, более всего напоминающем преддверие транса, он молча шагал между здоровенными спутниками и уже почти бессознательно повторял про себя одни и те же слова.
Последнее, что он еще смутно осознал, — его подвели к какой-то двери, поставили лицом к стене и велели поднять руки.
Да, и еще — кусачки, но тут уже нельзя было сказать наверняка, видел он их или просто знал, что они должны быть…
— И что теперь? — недоуменно произнес тот, что помоложе, бестолково таращась на разломанные браслеты, которые зачем-то понадобились загадочным нанимателям.
— Ну, как сказали — немного попинать для порядку и везти эти дурацкие цацки… — начал его старший приятель и вдруг заткнулся на полуслове. — Твою мать, что за…
Нет, что их клиент не то под кайфом, не то по жизни тихо помешанный, они заметили еще в машине, но то, что с ним творилось сейчас, вообще не поддавалось разумному объяснению.
Сначала он зашатался, с хриплым стоном ухватившись рукой за стену, а в следующий миг на глазах начал меняться, словно был не живым человеком, а рисованной трехмерной картинкой. И без того мелкий и щуплый, он стал еще меньше ростом, ужался в плечах, волосы, напротив, удлинились, словно под мазками виртуальной кисти исчезла седина и появилась ярко-рыжая прядь. Болезненно-отрешенное лицо стремительно молодело, за несколько секунд превратившись в юношеское, почти детское.
Получившийся в результате тощий подросток поднял глаза, брызнувшие нечеловеческим сиреневым светом, удивленно оглядел сначала застывших в шоке мужчин, уже забывших о намерении «попинать», но еще не дошедших до разумной мысли «драпать», затем себя. На лице появилось выражение досадливого недовольства.
— Нет, ну так не годится… — укоризненно произнес он ломким мальчишеским голоском и изменился еще раз.
Сначала дурацкие шлепки трансформировались в миленькие женские босоножки, затем выровнялись и постройнели худые мальчишеские ноги, превратившись во вполне аппетитные девичьи. Раздались бедра, утончилась талия, непрезентабельная мужская майка под курткой видоизменилась в светленький дамский топик, да и сама куртка сменила фасон и стала вздуваться в определенных местах, как будто ее накачивали насосом.
Зрелища растущего на глазах бюста младший не вынес и очумело съехал по стеночке.
— Так лучше, — удовлетворенно сообщила получившаяся девчонка и, еще раз сверкнув напоследок светящимися глазами, уверенно направилась к двери, ведущей в зал.
До идеи бежать отсюда скорее оставшийся в сознании старший так и не дошел. И всякие мысли об опасности и даже просто странности происходящего вылетели у него из головы, словно их вытеснила другая, более важная и срочная. Он вдруг понял — не спрашивайте как, — что был последним козлом, когда в прошлом году бросил жену и ребенка, что семья — самое важное и самое лучшее, что когда-либо было в его козлиной жизни, и единственное, ради чего вообще стоит жить, и еще, маме, маме он не звонил почти год!..
Самоотверженное упорство доблестных воителей Дамшана и в этот раз не оказало никакого влияния на расклады высших сил. Едва они, проникнув в адский вертеп, осмотревшись и оценив обстановку, рассредоточились, чтобы занять свои места согласно разработанному плану, зоркий глаз младшего послушника Серелия обнаружил небольшой отряд вооруженных стражников, который, как и обычно в таких случаях, оказался здесь совсем по другой причине, но поразительно вовремя.
Именно так и являлся обычно смертным Подкрадывающийся Незаметно.
На самом деле было бы неверно считать его злым божеством — в отличие от двуликих, имевших непременно один темный лик в пару светлому, такие столпы мироздания, как, например, Смерть, Судьба или Истина, оставались неизменно нейтральными. И оба подручных Судьбы тоже могли нести как добро, так и зло, не являясь по сути ни тем, ни другим, — Плетущая Узор, в чьем ведении находились причинно- следственные связи событий, и Подкрадывающийся Незаметно, воплощение элемента случайности. Просто так уж устроены люди — легче запомнят банановую корку на тротуаре, на которой поскользнулись, чем найденную на том же тротуаре монету.
Стражники проталкивались через толпу, кого-то высматривая. Надеть ритуальные плащи террористы еще не успели, и опознать их с первого взгляда в толпе, да еще при плохом освещении, вряд ли получилось бы. И если бы у зоркого послушника хватило ума предупредить братьев тихо и незаметно, им, может быть, удалось бы без шума удалиться тем же путем, каким пришли. Но настроенный на подвиги юный балбес заорал об опасности на весь зал и первым выхватил спрятанное оружие.
Мэтр Ушеб, успевший выслушать инструкции и ожидавший этого момента, одним рывком сдернул со стульев обеих собеседниц и швырнул на пол за миг до того, как запоздалая команда: «Всем лечь на пол!» — слилась с разноголосым визгом и первыми выстрелами.
Мафей сорвался со своего насеста и ринулся вперед — туда, где обнаружились окаянные пришельцы, потому что для стазиса было слишком далеко, а эти гады, как назло, оказались совсем не там, где он ожидал, да еще и плащей своих не надели.
Заранее сплетенное на всякий случай заклинание очертило невидимой стеной выбранный участок, нейтрализовав часть нападающих, но на всех его не хватило — все-таки юный принц еще не настолько освоил стазис, чтобы захватывать большие площади, а террористы успели рассредоточиться по залу. Двое прыгнули за стойку, еще один засел за перевернутым столиком, самый ушлый успел схватить одну из одинаковых полуодетых героинь и прикрыться ею, и это еще если неопытный в перестрелках Мафей никого не пропустил…
Краем глаза он заметил, как мэтр Ушеб, привалив спасенных дам столешницей для пущей сохранности, встал в полный рост и двинулся к стойке, призывая укрывшиеся там смердящие кучки крокодильего помета немедленно сдохнуть в извращенной форме и вернуться в ту самую задницу, из которой они вылезли.
Посетители, оказавшиеся поблизости, в панике ринулись к выходу — не к служебному, а к тому, через который входили и который по прихоти судьбы располагался в другом конце зала. Та же часть, что оказалась ближе к выходу, как ни странно, исправно лежала на полу, хотя во сне все выглядело совершенно иначе. Более того, бегущие, достигнув некой невидимой черты, вдруг неестественно смирели и тоже падали на пол, прикрыв руками головы. Мафей даже заметил среди лежащих пару террористов — они, как и все, заслонили головы, но оружие при этом не выпустили. Причина такой похвальной сознательности обнаружилась мгновением позже. В дверях стоял Раэл с вытянутыми вперед руками и таким напряженным лицом, словно держал на этих руках полный паладинский доспех. На самом деле, конечно, держал он всю эту лежащую толпу, и очень хотелось бы поточнее узнать как — но изучать структуру столь полезного заклинания не было времени.
Злодей, который успел захватить заложницу, отступал к выходу, к нему подтягивались с разных сторон еще двое менее удачливых соратников, и с этим надо было срочно что-то делать, поскольку стража прекратила стрелять, боясь задеть девушку…
Мафей перебрал в уме доступные заклинания, ничего боевого, что не задело бы и заложницу, не нашел и тогда, залетев со спины, просто и без затей обездвижил. К возобновившимся одиночным выстрелам с обеих сторон, ругани мэтра Ушеба и приглушенному хоровому подвыванию лежащих присоединились истерические вопли обездвиженного террориста и его заложницы, случайно тоже попавшей в поле действия заклинания. Спустя мгновение к ним присоединился еще один истерический вопль — после четвертого или пятого безрезультатного попадания в бранящуюся мумию у одного из умников, засевших за стойкой, сдали нервы, и он тоже поднялся в полный рост, продолжая орать и судорожно давить на спуск. Все так же безрезультатно.
Дойти до него и проделать все обещанные способы умерщвления — неизменно изысканные и мучительные — мэтру не удалось: один из спецназовцев метким выстрелом положил конец бурной истерике дамшанца.
Мафей оглянулся на очередной вопль: «Все бросьте оружие и покайтесь или я ее пристрелю!» — и
