– Пошло – не то слово. Стессель, кстати, с собой увез чуть не два десятка коробок с пленками, опечатанных, понятно, лично для царя. Под Цзиньчжоу все четыре оператора работали, одного тяжело ранило, да аппарат немного повредило, хорошо, хоть пленки не засветились. Кстати…
– Привез я аппараты, три штуки, больше изготовить пока не успели. Но операторов тут уж…
– С этим проблем не будет: у Палухина сейчас уже дюжина добровольных помощников, прямо-таки влюбленных в синему. Вот смеяться будешь. У нас тут настоящая киностудия.
– Чего-о?
– А того. Кроме как хронику, Палухин начал снимать фильмы. Нет, то, что удалось доставить из заграничных короткометражек, тоже есть, но здесь настоящее немое кино. Со сценарием, смыслом, актерами, субтитрами, чтецом – рабочие и солдаты ведь плохо читают, – под аккомпанемент пианино. Нам, понятно, смешно, но сейчас это просто фурор.
– А как же это?.. Это ты подсказал?
– Нет. Палухин сам догадался. Посмотрел на короткометражки и догадался. Он даже обратился с просьбой о выделении под шапито помещения и получил его, дело еще и прибыльное – жуть, так что, кроме поддержания боевого духа, и копейка капает: зал постоянно битком. Ну и выездные показы на позициях тоже не забывает. В общем, если его не тормознуть, то тут самый настоящий порт-артурский Голливуд выйдет.
– И не надо тормозить. Ты его в свободное плавание, надеюсь, не отпустил?
– Я что, дурной на голову? Быстренько сбацали акционерное общество, у концерна семьдесят процентов, но он доволен дальше некуда. Кстати, и перед царем засветимся, а то после Сучанска на нас немного негатива пролилось – глядишь, и до него докатилось, – а тут нате вам наше с кисточкой: и хроника, и кино в осажденной крепости снимаем. И завод наш засняли, рабочих за станками, да с пояснениями, да жен их, которые, проводив мужей на работу, идут в госпитали. Это уже я подсказал.
– Дубина ты, Сережа, – неожиданно выдал Антон.
– Вот те здрасте. Ты это к чему?
– А к тому, что тут такое поле деятельности, а ты на фронт подался, – вот тут от тебя куда больше пользы было бы.
– Думаешь, не понимаю? Да поздно уже.
– Палухина надо бы не забрасывать, подсказывать, как да чего. Ну не мне тебя учить, ты в деле подсказок уже ас.
– Не переживай, не заброшу. Ну как, по маленькой?
– Наливай.
– Степан Осипович, я все же считаю, что отправлять мой отряд рано, – проговорил Науменко, наконец отодвинув чашку с уже выпитым чаем.
Макаров с каким-то сожалением посмотрел на Веру Ивановну, которая, заметив, что разговор перетек в иную плоскость, начала сноровисто прибирать со стола. Прислуги у них дома отродясь не водилось, а потому и здесь чета Науменко осталась верной себе. Вернее, это супруга, которая привыкла со всем управляться сама, не желала заводить прислугу, ну а раз уж так решила хозяйка, то Петру Афанасьевичу ничего не оставалось, кроме как согласиться с этим.
Заметив этот взгляд, Науменко только мысленно ухмыльнулся. Нет, ни о какой ревности и речи не могло быть. Что было, то быльем поросло, вот только заметно – уж больно соскучился по уюту семейного очага этот неугомонный человек, и его полный сожаления взгляд был адресован не именно Вере Ивановне, а тому, что вот опять началось.
– Умеете вы все испортить, Петр Афанасьевич. В кои-то веки я позволил себе немного расслабиться, побыть в кругу семьи, пусть не своей, но все же. Хоть бы дождались, когда мы, по обыкновению, пройдем в кабинет.
– Прошу простить.
– Да чего уж, – безнадежно махнул рукой Макаров. – Ну раз уж так, то давайте пройдем в кабинет, опять же Вере Ивановне мешать не будем.
– Вы мне никоим образом не мешаете.
– Мешаем, мешаем, – добродушно улыбаясь и поднимаясь со стула, возразил адмирал. – Если рассуждать как лицо, командующее флотом, то я соглашусь с вашими словами, – когда они наконец оказались в кабинете, начал Макаров. – Но все дело в том, что я сейчас должен думать не только о флоте, а вот тут получается совсем иная картина. Нарушение перевозок из метрополии в значительной степени ослабит противника на сухопутном театре, а сейчас судьба Артура и всей войны в большой степени зависит именно от успехов и неудач на суше. С Того мы еще схлестнемся, никуда он не денется, но прежде мне хотелось бы внести в их перевозки некий дисбаланс. Если действия вашего отряда вынудят японцев перейти к перевозкам посредствам конвоев, то это повлечет за собой большую выгоду. Того будет вынужден привлечь к конвоям военные корабли и отвлечь на это боевые вымпелы, причем не старье какое, а броненосные крейсеры, так как в этом случае над перевозками довлеют владивостокские корабли.
– Но он и без того держит там сильную эскадру.
– Держал – до тех пор, пока не выяснил, что проход теперь свободен. Так что не пройдет и пары дней, как минимум два броненосных крейсера будут уже под Порт-Артуром. Уверен, что соответствующий приказ ушел уже сегодня, причем не с посыльным кораблем, а по телеграфу, благо они его контролируют по всей Корее. Так что крейсеры если не ушли, то выйдут уже завтра. Ему просто необходимо иметь преимущество перед моей эскадрой, чтобы быть уверенным в своих силах. И как в таких условиях заставить его оттянуть часть сил в Корейский пролив? Владивостокский отряд? Сомнительно. Они уже не раз выходили в рейды, правда, результат не очень впечатляет, но даже эти малоэффективные действия наделали достаточно много шума. Теперь за действиями Иессена наблюдают очень пристально, но опять- таки нет ничего проще, как прекратить перевозки на несколько дней, пока крейсеры не отвернут обратно, а потом начать все заново. Ваш отряд – дело совсем другое. Он будет способен действовать автономно, длительный срок и охватить большую территорию, он как заноза будет беспокоить противника. Вы можете начать еще на траверзе Чемульпо и постепенно спускаться к Корейскому проливу, затем выйти в Японское море и начать терроризировать район Цусимы. В конце концов, обогнуть Японию и выйти на Тихоокеанское побережье. Крейсеры не имеют возможности такой автономности, как ваш отряд. Так что японцы будут обречены распылять свои силы. Обойтись одними миноносцами они не смогут, так как те не имеют достаточного запаса хода, поэтому даже начало снабжения посредством конвоев не является панацеей. Да, конвои вам станут не по зубам, но остаются торговые перевозки, а Япония очень зависит от импорта. Много ли найдется желающих поставлять товары, если существует высокая вероятность того, что они отправятся на дно?
– Но «росичи» не так чтобы и велики, а кроме осмотровых команд, нужно еще куда-то девать экипажи пароходов – не высаживать же нейтралов на шлюпки в открытом море.
– И не надо. На «Чукотке» с относительными удобствами вы сможете разместить экипажи минимум десяти пароходов, а если людей немного потеснить, то и больше. Потом при заходе в какой-нибудь нейтральный порт высадите их и повторите. Не надо задавать вопросов, на которые и сами имеете ответы. Вы думаете, я не понимаю, что вам не терпится сцепиться с японцами в смертельной схватке? Прекрасно понимаю, но вы и ваш отряд нужны мне именно там, где нужны: на кровеносных артериях, которые питают Японию. Если нам удастся оказать влияние на экономику, если получится посеять панику в деловых кругах, то это будет агонией Японии – очень скоро она выдохнется. Вот сходите в один рейд – тогда подумаем и о том, как сломать хребет Того. Все же мне кажется, что, несмотря ни на что, он постарается сохранить преимущество здесь, у Артура, так что и решится все здесь. В связи с этим я попросил бы вас по возможности не афишировать дальноходные мины. Помимо новых мин вы получите и обычные, я решил разоружить броненосцы, так что эти мины пойдут на ваш отряд.
– Рискованно, Степан Осипович. Получается, что вы все же делаете ставку на «Росичей», а ведь в походе всякое может случиться, мы можем понести потери. Можем потерять матку – и тогда просто не будем иметь возможности вернуться. Где мы сумеем раздобыть столь необходимый нам мазут? Ведь на всех станциях и во всех портах имеется только уголь. Я считаю, что сначала следует устроить баню японцам здесь, а уж потом отправляться в рейд. Сами посудите, о матке противнику ничего не известно. Они могут
