– Не волнуйся, Степан Осипович, всю эскадру Того я не обещаю, но минимум на два корабля можешь рассчитывать смело. Выздоравливай.
Науменко поднялся и, ободряюще кивнув, направился к выходу. Все, что нужно, оговорено, что не сказано – Макаров поймет и так, а остальное – пустые разговоры. Ни к чему они. Пора наконец заняться тем, к чему он готовился уже почти два месяца, скрежеща зубами тогда, когда в бой шли другие.
Глава 3
Рейд
– Давай помалу.
– А чего помалу-то – давай на полной.
– Я те дам на полной. Я те ноги повыдергаю – глядишь, и польза будет, еще больше полегчаешь. Ты вот висишь – и виси, эвон бинокль покрепче держи. И вообще надень головные телефоны, пока башку не открутил.
Антон, стоя на корме «Чукотки», с улыбкой наблюдал за перебранкой двух аэронавтов, один из которых висел в специальной подвесной, что-то типа спасательных кресел, которые в его мире использовали спасатели для вертолетных лебедок. Аэронавты, оказавшиеся в Порт-Артуре, всячески старались облегчить конструкцию, чтобы максимально уменьшить поднимаемый груз, а соответственно и объем аэростата: уж больно было неудобно применять большие аппараты с палубы корабля.
Идея принадлежала самому молодому из команды страстно увлекшихся этим чудом, родившимся в девятнадцатом веке. Он же оказался и самым легким, а потому ему и предстояло играть первую скрипку – все же вес его был едва пятьдесят килограммов, а подняться нужно было очень высоко, минимум на пятьсот метров, так как «Чукотка» была от Чемульпо примерно в пятидесяти милях. Нет, детально он рассмотреть ничего не сумеет, слишком далеко, так что и оптика с высокой кратностью не поможет. Элементарно руки будут дрожать, будет раскачивать сам шар и аэронавта, ведь это даже не палуба миноносца, так что мотать должно немилосердно. Хотя ветерок и слабенький, но кто его знает, что там происходит в верхних слоях.
Данной идеей загорелись после удачного применения аэростатов в составе бронепоездов. Правда, были и трудности – так, например, японцы предпочитали производить различные работы в ветреную погоду, когда аппарат запускать и не пытались: уж больно опасно, можно и шар, и пилотов потерять.
Это стало известно после того, как поступили первые данные от разведчиков Кима, которые умудрялись шастать через линию фронта, а вернее, переплывать на лодках залив, передавая данные Гаврилову. Ким не забывал при этом поминать всех и вся, так как упрятанная в горах радиостанция находилась на территории, занимаемой русскими. А что тут скажешь, если друзья по большому счету и не рассчитывали на то, что цзиньчжоуские позиции японцам взять не удастся. Так вот, они доставляли вполне достоверные данные о расположении японских батарей, и, судя по всему, командование японской армии к взятию позиций подходило очень серьезно, готовя собственные точки для будущих батарей и устанавливая полевые мортиры: сейчас их скопилось тут уже никак не меньше пятидесяти. Как видно, полевая армия, двинувшаяся на север, обходилась меньшим калибром.
К слову заметить, Кондратенко хотел было начать наступательную операцию, так как было уже известно, что для деблокады крепости направлен корпус Штакельберга, а против цзиньчжоуской позиции стояла только одна дивизия. Но по здравом размышлении от этой идеи он все же отказался – для проведения наступательной операции сил было недостаточно, а положить людей в лобовых атаках – глупость, работающая на противника. Если взглянуть с точки зрения чистой математики, то превосходство было целиком и полностью на стороне русских, которые, собрав все силы в кулак, могли выставить более пятидесяти тысяч активных штыков, и тогда это получалась целая армия, та же ситуация и по количеству артиллерийских стволов. Но стоило только отбросить в сторону математику – и все становилось не столь уж и радужным.
Во-первых, две дивизии составляли всего около тридцати тысяч, остальное приходилось на флот и ополчение, корабли же без экипажей не оставишь. Далее, этим дивизиям необходимо было еще и охранять весь полуостров, включая и саму крепость. Японцы все еще сохраняли превосходство на море, а потому вполне могли организовать десантную операцию.
Во-вторых, даже винтовок не было достаточно для вооружения всех людей, которых можно было поставить под ружье. Артиллерия преимущественно была либо крепостной, либо трофейной, доставшейся России после подавления восстания «боксеров», то есть старые китайские образцы, к тому же с ограниченным боезапасом. Исключением были китайские полевые пушки, к которым запас снарядов был изрядным, но их самих по себе было немного, так что хорошо, если четверть от имеющихся орудий можно было использовать в качестве полевой артиллерии.
Вот если бы русский корпус был достаточно близко, тогда организовать встречный удар и тем самым отвлечь на себя часть японской армии имелся смысл. Противник не настолько силен, чтобы выдержать удар сразу с двух направлений. Но в настоящий момент между частями японской армии было слишком большое расстояние. Даже если удастся опрокинуть части у Цзиньчжоу, по большому счету это ничего не решит. Разбив корпус, отправленный для деблокады, японцы будут иметь и силы, и возможности для того, чтобы привести себя в порядок и затем опрокинуть защитников Квантуна, которые к тому же не могли отдаляться от полуострова: ведь именно его оборона была их основной задачей. Так что нужно было ждать результата сражения.
Энтузиасты, привлеченные концерном, загорелись идеей использования аэростатов на кораблях: как-никак при высоте в триста метров обзор увеличивался до тридцати миль, а на пятистах метрах – почти до пятидесяти. Другое дело, что расчеты показывали возможность использования этого оборудования на скорости не больше восьми узлов, сам аппарат был весьма взрывоопасен – все же снаряжался водородом, использовать его при ветре более пяти метров в секунду было опасно. Но аэронавты настаивали на своем. Скорость корабля будет невысокой, аэростат взрывоопасен, но ведь это не боевой корабль, его стезя – обеспечение, на море не всегда волнение, зато выгода от увеличившегося обзора очевидна.
Как бы то ни было, но выгода от использования аэростата пересилила минусы, тем более для «росичей», основной задачей которых все же была охота. Для этой цели аэростат подходил самым лучшим образом. Тем более что его создатели постарались сделать его максимально облегченным, вот только он вышел ну очень дорогим, настолько, что терять его не хотелось ни при каких обстоятельствах: он ведь был изготовлен из шелка, который пропитали каким-то составом, чтобы он не пропускал газ.
Наконец сигарообразный аппарат, а иная форма в ветреную погоду была неоптимальна, начал подниматься, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, закрепленный на корме двумя тросами. Лебедка была на электроприводе, поэтому подъем происходил довольно споро.
Отправленные вслед японской эскадре «302-й» и «303-й» – Макаров, несмотря на практически самовольную закупку миноносцев, все же решил не перегибать с присвоением им имен и присвоил номера – сумел нагнать эскадру, двигающуюся со скоростью не более десяти узлов, и сопроводить ее до Чемульпо, куда направился Того, чтобы произвести хотя бы частичный ремонт. После столь тяжелого боя его корабли в этом сильно нуждались, иначе даже незначительное волнение могло доставить им много неприятностей. Правильность этого решения стала очевидной, когда в море началось волнение, продлившееся два дня.
Как и предполагал Антон, потери японцев были вполне адекватны русским и даже несколько меньшими, так как минная постановка значительно перевесила чашу весов в сторону противника. Наибольшие повреждения пришлись на броненосцы «Микаса» и «Сикисима», а также броненосные крейсеры «Ивате» «Якумо», «Токива». Этим кораблям необходим был ремонт в условиях военно-морской базы: у тех же «Сикисимы» и «Якумо» имелись обширные подводные пробоины. Вместе с этими кораблями Того был вынужден направить в метрополию также и «Фудзи», которому необходимо было заменить сразу два орудия главного калибра, хотя в остальном он пострадал не так сильно и вполне мог обойтись ремонтом в условиях временной базы, но вот заменить главный калибр там было нереально. Разумеется, все это Песчанину пока известно не было.
