планов. Как глава королевского совета он в постоянном режиме общался с жадной и своенравной аристократической вольницей, временами доводившей графа до белого каления. И Грон опасался, что это пусть и скрываемое знание в такие моменты может как-то прорваться наружу – случайной оговоркой, жестом или взглядом. Но теперь пришло время посвятить графа в осуществляемые планы.
Когда Шуршан доложил последнюю информацию, граф некоторое время сидел, задумчиво глядя в угол и ничего не говоря.
– Выходит, – наконец произнес он, вздохнув, – в этом году доходов с Геноба можно не ждать…
– Выходит, так, – кивнул Грон. – Война, да еще на своей территории, редко способствует получению доходов, граф. К сожалению.
– Да уж, тут вы правы, ваше высочество, – отозвался граф с грустной улыбкой. – Но, как я понял, вы пригласили меня не только для этого.
– Вы правы, граф, – кивнул Грон. – Дело в том, что о грядущем мятеже мы знаем уже довольно давно и много. И поэтому успели разработать кое-какие планы.
– Вот как? – В голосе графа явственно сквозило недовольство. Его, высшего чиновника и правую руку королевы, не сочли нужным посвятить в некие планы, имеющие отношение к судьбе королевства.
– Не сердитесь, граф, – примирительно произнес Грон, – наше молчание было вызвано отнюдь не недоверием к вам. Просто у меня принцип – каждый должен знать только то, что ему необходимо в данный момент. Никто – ни вы, ни барон Экарт, ни Шуршан, ни Пург, мой наместник в Загулеме, ни даже моя жена – не владеет даже хотя бы просто большей частью всей информации, что хранится вот тут. – Он стукнул себя по лбу. – К тому же обладание информацией вольно или невольно, но неким образом меняет и манеру поведения человека, и его реакции на внешние раздражители. Так что я опасался, что некто из тех, с кем вы встречаетесь едва ли не каждый день, сможет таким образом спровоцировать вас, что вы невольно обмолвитесь кое о чем, что я предпочитаю сохранять в тайне до самого конца. Ну вспомните, не казалось вам пару раз, что вас провоцируют на некую непонятную вам реакцию?
Граф помрачнел.
– Так вот, значит, как, – глухо произнес он. – А я-то недоумевал, с чего бы это маркиз… Кстати, – внезапно вскинулся он, – до меня дошли слухи, что вы повесили одного знатного дворянина. Это правда?
Грон согласно кивнул.
– Точно так. С маленьким уточнением. Я повесил не дворянина. Прежде чем вздернуть эту самовлюбленную падаль, я лишил его дворянства. – И он рассказал графу о случае в шестом линейном пехотном полку.
Когда он закончил, граф покачал головой:
– Да, понятно… Не оспаривая ваши мотивы, должен сказать, что в данном случае вы несколько… превысили свои полномочия. Прерогатива лишения дворянства принадлежит лишь королю, в нашем случае – королеве. Вы же всего лишь принц-консорт, прошу простить меня за это «всего лишь».
Грон фыркнул:
– Что ж, пусть подадут на меня жалобу королеве. Посмотрим, что она им ответит.
– Ну подобной глупости никто делать не собирается, – усмехнулся граф, – однако ваша популярность в дворянской среде после этого случая превратилась в величину совершенно эфемерную.
– Во
– Ну… нет, конечно. В армии, например, вас просто боготворят. Да и среди властителей доменов вы тоже в некотором фаворе. У существенной части таковых, если быть точным, а вот свет…
– Да и гвоздь ему в крышку гроба, – весело отозвался Грон. – Тем более что согласно нашим планам складывается ситуация, способная изрядно проредить число этих бездельников. И вам, граф, отводится во всем этом весьма важная роль. Ну кому, как не главе королевского совета, облеченному личным доверием королевы, призвать служилое сословие королевства снова овеять славой древнее оружие предков и вновь послужить полагающейся на него короне Агбера.
Граф удивленно уставился на него:
– То есть вы собираетесь подавить мятеж…
– Именно, – кивнул Грон, – именно. Тем более что они ухватятся за это предложение обеими руками. Все эти разодетые петухи понимают, что без явно предъявленного королеве доказательства своей силы и значимости у них нет ни единого шанса надеяться на хотя бы частичное удовлетворение своих требований. А что может быть лучше для этого, чем маленькая победоносная война? Ну а у меня нет никакого желания оставлять их за спиной в тот момент, когда я двину на Геноб королевские полки. Так что… очень рассчитываю на ваш талант оратора, граф.
Тот несколько минут обдумывал все сказанное Гроном, а затем усмехнулся:
– Должен сказать, что вы очень необычный молодой человек, ваше высочество… Или я вам уже это когда-то говорил?
И они оба рассмеялись.
4
– Ваше высокопревосходительство! Ваше высокопревосходительство!
Герцог Амели, возглавлявший кавалькаду из десятка всадников, среди которых семеро, так же как и он, когда-то входили в состав королевского совета Геноба, натянул поводья и обернулся. К нему галопом несся вестовой, размахивая тубой для бумаг. Герцог резко дернул поводья, разворачивая коня, и легким посылом подал его навстречу вестовому. Тот резко затормозил, туба вылетела вперед, и герцог поймал ее за перевязь. Брат короля был известен не только как довольно умелый военачальник, но и как отменный кавалерист, управляющийся с конем почти на инстинктивном уровне. Так что только что исполненный им финт был продиктован даже не столько желанием лишний раз блеснуть своим мастерством (хотя и этим тоже), сколько нежеланием герцога терять время.
Сорвав с тубы крышку, залитую сургучом и запечатанную печатью графа Маделика, командовавшего передовым отрядом повстанческой армии, действующим гораздо ближе к границе с Агбером, герцог вытащил донесение, впился в него взглядом и спустя пару мгновений посветлел лицом.
– Ну наконец-то… агберцы перешли границу.
В его свите возбужденно загомонили. Неужели пришло время возрождения Геноба? Их восстание, направленное на восстановление в правах истинного короля Геноба Жазлези VI и восстановление независимости королевства, длилось уже второй месяц. Начало было многообещающим. Восстание сразу же охватило девять из шестнадцати провинций, а спустя неделю к ним присоединились еще две. Да и в остальных пяти агберцам поначалу было очень неспокойно. Потом случилось первое разочарование. Восстание в столице не удалось. Расквартированные там полки королевской армии Агбера всего за несколько часов подавили начавшиеся волнения. Так что направленные герцогом на помощь отряды дворянского ополчения подошли к уже наглухо запертым городским воротам, с башен которых на них холодно смотрели агберские мечники. Чуть позже выяснилось, что объявленный герцогом убитым наместник Агбера барон Экарт, оказывается, жив и здоров, а вот большинство командиров столичных отрядов повстанцев были схвачены еще до того, как в столице ударил набатный колокол. Вследствие этого агберцам и удалось справиться с повстанцами в столице столь легко. Оставшись без руководства, отряды повстанцев только бестолково мотались по столице, а некоторые из них даже не смогли вооружиться, поскольку никто, кроме командиров, не знал, где расположены тайные оружейные склады. Но затем все опять стало налаживаться. Восставшим удалось перехватить пару караванов с продовольствием, следующих в Агбер, и неплохо пограбить прилегавшие к границе Агбера провинции, которые не отважились поддержать восстание. Что, впрочем, мгновенно изменило в них настроения от тайной поддержки повстанцев к недоброжелательному, в лучшем случае – нейтралитету. А жители трех наиболее пострадавших от грабежей провинций даже взялись за оружие и заявили, что если войска повстанцев вступят в их пределы, то будут встречены сталью. Но это лишь раззадорило восставших. Только Агбер все это время почему-то молчал.
