— Я не боюсь, Олег-Олежек, — Учитель отмахнулся ручищей, случайно задев палатку, отчего та вздрогнула целиком, как живая. — Ты же меня знаешь. Не обижай старого человека. Но я не просто дикий пацан из кодлы, а авторитет, и любая политическая ошибка для меня чревата последствиями.
— Так что ты предлагаешь, Данила Иванович?
— Ну прямо слух ласкаешь, Олежек, — Данила Иваныч да Данила Иваныч! Давно меня тут никто так не называет. — Учитель смахнул здоровенным кулаком несуществующую слезу, но тут же посерьезнел. — Допустим, я вас отпущу. Далеко от станции, да еще пешкодралом, вы ведь не уйдете, так? Парни Панкратова вас просто скрутят или перестреляют. Поэтому вот что я капитану предложил: недалеко от гермы у нас расположен ринг, думаю, он тебе знаком. У нас ребята любят веселиться, пар выпускать. Я тебя, Олег-Олежек, выставлю на бой, честный и справедливый, а Панкратов — своего чела. Типа, победишь ты — они вас не тронут, ну а коли они — уйдете с ними тихо-мирно, без сопротивления.
— А на самом деле ты что задумал, Данила Иванович?
— Хех… Мы же с тобой оба понимаем, что таким условием я только время выиграл. Ганзейцы не успокоятся, даже если проиграют — вас не отпустят. Для них что главное? Чтобы я своими руками вас к ним вывел, под стволы. Кровь будет, Олег. А мне тут кровь не нужна, не люблю я крови.
— Герма, говоришь, рядом, Данила Иванович?
— Ох, проницателен ты, Олег-Олежек, выживешь — усыновлю, так и быть. На поверхность, да. Ты же там как дома. Отсидишься где-нибудь, тебе не впервой. Я, признаюсь, более живучих, чем ты, в глаза не видел. А уж старик Учитель людишек за свою жизнь повидал немало…
— Рискуешь ты из-за нас, Данила Иванович. Спасибо тебе.
— Авторитет дороже, — твердо сказал Учитель, посуровев. — Такие, как этот ганзеец, приходят и уходят, а если авторитет прогадишь, то уже не восстановишь. Поверь, я бы их завалил, для тебя не жалко, и волын хватит. Но война с Ганзой Треугольнику ох как не нужна, да и солдат у них много больше, чем у нас.
— Понимаю, Данила Иванович. Сделаем, как просишь. Да, вот еще что. У нас снаряжения только на двоих…
— Не переживай, Олег-Олежек, подсуетился уже, мои ребята тебе подкинут на выходе, что смогут. Значит, делаем так. — Учитель обвел всех присутствующих внимательным взглядом. — Тихо-мирно идете к рингу, а мы в нужный момент устроим кипеш под предлогом… Предлог найдем и герму откроем. Но, сам понимаешь, форы у вас все равно минут пять или десять, уж постарайтесь оторваться… Все, и так засиделись, ноги в руки!
— Минутку. — Олег вопросительно посмотрел на Димку. — Что у тебя из оружия?
— «Бизон». Два шнека. А у Наташи только нож.
— Думаю, дочь Сотникова умеет обращаться с оружием, — хмыкнул сталкер и, вытащив из кобуры свой «Бердыш», протянул девушке. — А мне и автомата хватит.
— Спасибо, — девушка кивнула. — Разберусь, конечно.
Олег с мрачным видом покачал головой:
— Не благодари, Натка. Сейчас все в одной упряжке, лишних рук нет. Ладно, мы готовы, Данила Иванович.
— Ну, коль готовы…
На станции — словно затишье перед бурей. Встречные провожали их обеспокоенными взглядами, шушукались, что-то обсуждая. В руках мелькало оружие.
Димка шагал, словно взведенная пружина — упруго, напряженно, почти пританцовывая. Как волк, готовый вцепиться в глотку любому, кто посмотрит враждебно. На сердце тянет от слов Учителя, но усталости как не бывало. Ее смыла холодная ярость. Снова, в который раз, когда ситуация обострилась, неведомо откуда взялись силы. Сколько раз его уже это выручало. Теперь он знал, в чем дело, — мутаген давно бродил в его крови, требуя выхода. Вот откуда у него брались силы. А может, не так уж все и плохо?
На душе стало легче, когда он заметил, что и Наташа преобразилась. Она уже не плелась, и ее не приходилось поддерживать под руку. Пальцы стиснуты на рукояти «Бердыша», до поры спрятанного в карман куртки.
Девушка шагала быстро и уверенно, словно выспалась и хорошо отдохнула. Есть предел человеческой выносливости, есть. Но сейчас ему придется подождать, этому чертовому пределу, пока все дела не решены. Для себя Димка решил твердо: если что-то пойдет не по сценарию Учителя, то он первым делом постарается прикончить Панкратова. Даже крыса, загнанная в угол, из трусливого зверька превращается в бесстрашного зверя и бьется до конца, а им сейчас отступать некуда.
Не хочет особист оставить их в покое? Тем хуже для него. Ведь никто из них лично не сделал этому гаду ничего плохого. Дались ему санитары… Фанатик расовой чистоты! С чего он взял, что сам избранный, а не какой-нибудь мутант? Только потому, что на человека похож? Так и санитары ничем от нормальных людей не отличаются. Олег, Анюта — они же хорошие, от них даже слова недоброго не услышишь. Ну да, после того случая на поверхности он и сам держал зло на сталкера, но все давно изменилось. Всегда проще винить в своих несчастьях не себя, а кого-то другого. Но человек, если он не окончательно безнадежен, всегда меняется, ищет свой путь методом проб и ошибок. Так что Олег тогда был совсем ни при чем. Просто так сложились обстоятельства…
Ряды палаток закончились, и они вышли к «рингу» — нескольким канатам, натянутым между пилонами, образуя квадрат. Дешево и сердито. Там, в плотном окружении двух десятков боевиков Учителя, их уже поджидали ганзейцы — Панкратов собственной персоной и шестеро бойцов. В отличие от местных, одетых разношерстно и вооруженных чем попало, люди Панкратова снаряжены были внушительно — тяжелые бронежилеты поверх привычной серой формы, карманы разгрузок рельефно выпирают от запасных обойм и гранат, лица у всех, кроме командира, закрыты вязаными шапками-масками. Вооружены по-разному, но основательно: АКМ, АК-74, а у одного здоровяка даже снайперская винтовка СВУ.
«Ничего не скажешь, хорошо подготовились! — с ненавистью подумал Димка. — Наверняка та же самая команда, что уничтожала людей в Убежище».
Увидев под конвоем вольных группу, приближавшуюся к рингу, Панкратов что-то сказал амбалу со снайперкой. Тот передал оружие товарищу, пролез под канаты на ринг и уже там, неторопливо, с достоинством выпрямившись, небрежным движением стянул с головы шапку-маску.
Бойцом, которого Панкратов решил выставить на ринг, оказался Ангел. Грубое лицо, землистая кожа, настороженный взгляд маленьких серых глаз, глубоко утопленных в глазницах. И сотня кило мускулов. Палач провел лопатообразной ладонью по бритому черепу и неожиданно подмигнул бауманцу.
— Давно мечтаю прибить эту сволочь! — вырвалось у Димки злым шепотом.
— Без глупостей! — тихо ответил Олег, заставив его опустить руку со стиснутым «бизоном». — Ничего ты не сделаешь, если не хочешь, чтобы нас тут всех положили.
— У тебя против него никаких шансов.
— Я же сказал, что все устрою, пацанчик, — Учитель, обернувшись, укоризненно покачал головой и звучно щелкнул пальцами, подав знак.
Вольные, изображавшие скуку, сразу пришли в движение. Два десятка стволов нацелились в головы ганзейцам, раздались злые и азартные крики — урки Учителя, видимо, давно не развлекались по полной программе. Особенно бойкий мужичок, низкорослый и худой, как щепка, вплотную подскочил к одному из бойцов Панкратова, на голову выше него, и истошно заорал в лицо:
— Ты че, сука, пялишься как на опущенного?! Гондон на голову натянул, так все можно, что ли?!
— Прикажи своим людям опустить стволы, капитан, — Учитель, повысив голос, зычно перекрыл поднявшийся шум.
— Ты что творишь, урка?! — злобно прошипел Панкратов, побледнев от гнева. Казалось, его глаза были готовы метать испепеляющие молнии.
— Считаю до трех. — Учитель недобро прищурился. — Три!
Панкратов резко махнул рукой.
И ощетиненный стволами отряд ганзейцев опустил оружие.
— Пшел с ринга, — Учитель небрежно махнул рукой Ангелу.
