– Да я и сам себе не прощу, – отозвался Вячеслав, но тут же успокаивающе добавил: – Да нет, ничего с ним не будет. И за разведку мою ты тоже зря волнуешься – там ребята надежные. Конечно, всякое может случиться, но подвести они не должны.
Не суесловно реку, что Константин бысть еретик и веру христову отринул. В ту же зиму поиде он на булгар веры Магометовой, воевати же их не восхотеша, но мир прияша.
Сам же учал мыслить, яко ему веру их прияти, но ведая, что они тож поклоны богу бьют, своему уговору с диаволом верен остался. Тако же приял от их гривен во множестве и дозволил за то нехристям оным на Русь святую ехати и заполонили булгары грады русския. Из гривен же оных, за кои он Русь продаша, будто Иуда, на церковь православную ни единой куны не даша.
В ту же зиму Константин поидоша на булгар и без сечи их одолеша. Они же зрели рать велику и дань даша мнози тысячи гривен.
Из оного же сребра резанский князь ни единой куны не взяша, но на славу градов своих отдаши и, тако же и на воев. Союз же учиниша с ханом ихним, ибо ведал о ту пору ворога злее.
И вновь Константин поступает как очень дальновидный политик, заключив без единого сражения выгодный мир с эмиром Волжской Булгарии Ильгамом ибн Салимом.
Трактовка того, за что именно получил рязанский князь плату или дань, неоднозначна. Возможно, и впрямь, согласно Суздальско-Филаретовской летописи, он сделал какие-то уступки в вопросах веры – дыма без огня, как известно, не бывает.
Во всяком случае, в подтверждение этого предположения говорит тот факт, что количество булгар в русских городах действительно в последующие годы значительно увеличилось, а мусульманские мастера- строители, как это ни удивительно, действительно трудились у князя Константина, причем не только помогая ему строить каменные стены городов, но и даже возводить православные храмы.
Глава 18
Четвертая София,
или Княжеское поручение
Одни люди думают больше о путях веры.
Другие сомневаются в истинном пути.
Боюсь, что однажды раздастся возглас:
«О неведающие! Путь не тот и не этот».
Тот памятный разговор состоялся буквально за пару дней перед отправкой отца Николая в Киев. Кажется, это было уже вечером. Точно, вечером, потому что совсем незадолго до появления священника Константин распорядился зажечь свечи в малой княжеской гриднице – света уже не хватало. Заходящее солнышко еще не спряталось за высокие купола Успенского собора, но в гриднице уже царил полумрак.
– Вот, заглянуть решил, – робко улыбаясь, сказал отец Николай. – Послезавтра отплываю. Уже собрал все. Думал попрощаться да переговорить напоследок, – и осведомился смущенно: – Или не вовремя я, княже?
Константин отложил перо – последние дни он по вечерам работал над изменениями в Русской правде – и грустно посмотрел на священника:
– Наши желания совпадают, отче. Только я рассчитывал на завтрашний день, но можно поговорить и сегодня. Есть у меня для тебя небольшая просьба, точнее, поручение.
– И у меня просьба, – оживился отец Николай.
– Насчет гривен? – уточнил князь.
– Этих ты мне выделил в избытке, – замахал руками священник. – Я и не ожидал, что у тебя их так много. А потом и подумалось, если ты так щедро мне их отмерил, то, может, и на храм новый что-нибудь изыщешь, а?
– О господи. Опять ты за свое, отче, – устало вздохнул Константин. – Тебе я лишь потому столько отвалил, что книги дорого стоят, которые я тебя купить попросил. Опять же дорога дальняя, всякие непредвиденные расходы могут быть, вот и отмерил их с избытком, как ты говоришь. На самом же деле туго у меня с ними. Ты даже не представляешь, как туго. Иной раз в казне не только сотни, но и десятка гривен не насчитаешь. Вроде и доходы сейчас намного больше стали за счет купцов, но и расходы тоже возросли. Да что я тебе говорю, когда ты сам все прекрасно знаешь. Одни стены у Рязани сколько денег съедят, а они для города нужнее.
– Стены – дело и впрямь необходимое, – примирительно согласился отец Николай. – Разве ж я спорю. Вот только равнять их с храмом нельзя. Разные это вещи. Стены для обороны нужны, для сохранения имущества и жизни людской, то есть, по сути, они для тела, если уж образно говорить. Но надобно ведь еще и о вечном заботу проявить, о том, что в будущее простерто будет. Храмы и дух народа твоего в трудный час поддержат, а в иные особо тяжкие минуты и ввысь его поднимут.
– Ну, хорошо, – сдался Константин. – Как только стены добью, первым делом за храм примусь. Устраивает? – улыбнулся он, ожидая услышать подтверждение, и… разочаровался.
– И сызнова ты не прав, – возразил отец Николай. – Это крестьянину простому дозволительно такие вещи на потом оставлять. Мол, сейчас важнее засеять, затем сена накосить, после урожай собрать, ну а уж потом, ближе к зиме, можно и в храм сходить, богу помолиться.
– А разве он не прав? Если он в горячую пору вместо пахоты молиться начнет, то к весне вместе с семьей зубы на полку сложит.
– Вот же какой ты упрямец, – досадливо всплеснул руками священник. – Ну как тебе объяснить, что нельзя такие вещи друг дружке противопоставлять. Душа и тело у каждого человека едины суть, потому надлежит о них обоих заботиться, пусть и не всегда в равной степени. Во время страды основной путь на поле должен быть, и с тем никто не спорит. Но и совсем о душе своей тоже забывать не след. А зимой, когда самые главные дела переделаны, можно духовному и побольше времени посвятить. Но главное – чтобы оно всегда одновременно было, то есть рука об руку шло. Поэтому я тебя и прошу ныне не десяток монастырей отгрохать или сделать еще что-то, столь же неподъемное для казны твоей. Нет же. Один- единственный храм в стольной Рязани воздвигнуть умоляю, и только-то.
– В сотню гривен я уложусь? – деловито осведомился князь.
– На часовню ежели, то их вполне хватит, – кивнул отец Николай. – Я же с тобой речь о храме веду – большом, красивом, могучем. Тут скупиться нельзя. Более скажу, хотя ты, может быть, сразу мне и не поверишь. Если ты его заложишь, то он тебе и в мирских делах немалую пользу окажет. Не знаю, как правильно тебе это объяснить, но, узрев, что князь их не об одной токмо суедневной пользе помыслы имеет, но и о благе духовном радеет, даже в самые тяжкие дни к высокому свои думы устремляет, народ совсем иначе на тебя глядеть станет.
– Да люди вроде бы и так ко мне хорошо относятся. Или ты что-то другое замечал? – насторожился Константин.
– Да, относятся к тебе хорошо, – подтвердил священник. – Но скорее так, как в большой семье к самому старшему. С уважением, с любовью, но как к земному. Такого тоже тяжело достичь. Иному за всю жизнь не удается, а ты всего за полтора года добился. Молодец. Но останавливаться на этом негоже. Во всяком случае, тебе-то уж точно никак нельзя.
– Я что же, особенный какой? – не понял Константин.
– Сам знаешь, – коротко ответил отец Николай. – И отличие твое даже не в том, что ты сюда из другого времени прибыл. В помыслах у тебя, если с другими князьями сравнивать, разница существенная. Уж больно цели твои велики. Шутка ли – всю Русь воедино собрать. А потому, яко победы ратные величие твоего ума выказывают, тако же и твой храм будущий высоту твоих помыслов всему народу предъявит. И не только покажет, но и весь люд простой вдохновит следом за тобой к этому высокому устремиться.
– Ты хочешь, чтобы я был без штанов, но в шляпе, – раздражительно заметил Константин. – А не выйдет так, что… – начал было он, но священник бесцеремонно его перебил:
– Знаю, что скажешь, но паки и паки[86] повторюсь – коли мало
