вечера корабельщики с мистическим ужасом смотрели на огромные огненные факелы Апшерона. Норманн с тревогой поглядывал на людей – мощь стихии огня могла помутить разум любого человека. По его прикидкам они обходили полуостров не менее чем в сотне километров, тем не менее с такого расстояния столбы огня были хорошо различимы. Если здесь такой огненный ужас, то что же творится на Мангышлаке? Нет, не на пустом месте родилась зороастрийская религия, не зря персы высокомерно отвергают и христианство и ислам.
С ночи подул устойчивый северный ветер, снова плюсик Максиму, который дал подробную раскладку розы ветров. В мае ветер изменится на южный, что поможет быстрее вернуться домой. На рассвете прямо по курсу увидели горы Эльбурс, это уже Персия.
– Поворачиваем на запад! – скомандовал Норманн. – Кораблям растянуться в шеренгу, ищем устье реки!
Под перекличку кормщиков кораблики начали перестраиваться, а норвежцы по своей привычке к анархии налегли на весла и ушли вперед.
– Не начудили бы! – забеспокоился Норманн. – Пограбят кого, потом проблем не оберемся.
– Да нет, не волнуйся, – успокоил Варуч, – они хоть и не знают дисциплины, но торговые обычаи не нарушают.
– Хорошо, если так. Не хотелось бы вместо золота в дерьме оказаться.
После полудня кораблики начали сбиваться в кучу. Норманн снова забеспокоился, начал внимательно осматривать горизонт.
– Ты чего вертишься? – спросил Варуч. – Все на месте, никто не потерялся.
– Не пойму, с чего это флот вместе сбивается – ни врагов, ни туч. Непонятно.
– Да река прямо по курсу! Корабельщики правят в устье.
– Берег хорошо вижу, но никаких примет протекающей реки там нет.
– И как ты по морю ходишь? Это надо нутром чувствовать, а ты глазами ищешь!
Норманн получил еще один пример утерянных способностей человека. В прошлом году переселенцы по непонятному наитию нашли «хорошее место» для своих домов, сейчас в совершенно незнакомых краях сотни корабельщиков безошибочно вели флот в устье реки, которую до этого никогда не видели.
Утром, оставив Шушуна за старшего, Норманн на восьми судах отправился вверх по реке. Он взял часть ушкуев с оружием и три норвежских драккара в качестве вооруженной охраны. Вскоре на берегу появились всадники. Не пытаясь вступить с корабельщиками в разговоры, они легкой рысцой сопровождали маленькую эскадру. Еще через час на берег выехал небольшой отряд, и какой-то человек в белых одеждах начал что-то кричать и призывно махать рукой.
– Таможня это или что? – задумчиво спросил Варуч.
– Какая разница! – отмахнулся Норманн. – Главное, не стреляют, и на том спасибо.
– Кто поедет на переговоры?
– Я, конечно, мурманам дай сигнал быть наготове. Если что, дружно бьем и поворачиваем назад.
– Как скажешь.
Варуч перегнулся через борт и начал подтягивать за веревку буксируемый сзади челн. Нил ловко запрыгнул и взялся за весло. Норманн так и не научился стоять в этой верткой посудине, поэтому сразу присел. Берега достигли в несколько гребков, не торопясь выбрали удобное для высадки место и размеренным шагом направились к всадникам. Впрочем, те уже ехали навстречу. Судя по внешнему виду, не арабы и не монголы, смотрят на пришельцев с откровенным любопытством. Старший из всадников спрыгнул со своего скакуна, вежливо поклонился и что-то вопросительно залопотал. Вполне приемлемый вариант знакомства, Норманн ответил любезным поклоном, затем протянул кусочек шелка с заготовленным текстом: Ширван чакчи[20].
Начальник отряда что-то радостно проорал, остальные всадники подхватили клич и с места рванули во всю прыть. Пока Норманн пытался осмыслить суть происходящего, перс обнял его за плечи и по-братски трижды расцеловал. Затем лихо вскочил на своего скакуна, указал рукой куда-то вверх по реке и поскакал вдогонку своим воинам.
– И что это может означать? – больше обращаясь к самому себе, спросил Норманн.
– Хорошую цену за работу наших кузнецов, – пожав плечами, ответил Нил.
Грести пришлось без малого три часа. Но вот на правом берегу Куры показались строения и деревянный мост. Их уже ожидали. На каменном причале столпилась досужая публика, а по центру стояла группа всадников. Первыми высадились норвежцы. Пугая женщин и детей рогатыми шлемами и увесистыми топорами, они встали в защитную линию. Следом подошли тяжелогруженые ушкуи. Пока корабельщики набрасывали чалки, Норманн вышел на берег и направился к всадникам. Шел не торопясь, но не ради видимой важности, а с прозаической мыслью о способе переговоров. Опять придется рисовать на земле всякие знаки, а так называемые арабские цифры на самом деле совсем не арабские. Из похожих только единица и девятка, на этом его познания в арабской грамоте заканчивались.
– Ты приплыл из северных земель?
Услышав греческую речь, Норманн невольно улыбнулся.
– Да, почти от Ледовитого океана, – ответил он стоящему перед ним священнику и добавил: – Они христиане?
– Нет, но здесь живет много армян. Откуда знаешь греческий язык?
– Еще учу, со мной учитель, монах из Валаамского монастыря.
– Это дикие края, где голые камни и вечный лед! Где твой учитель?
– В устье Куры вместе с остальными кораблями.
Монах развернулся и начал что-то говорить местному предводителю, а Норманн с любопытством разглядывал столпившуюся публику.
– Атсиз Тутуш из рода Хулагуидов, атабек[21] этих земель, просит тебя показать привезенное оружие, – перевел священник.
Корабельщики вынесли на причал несколько плетеных чемоданом корзин, срезали стопорные прутья и показали содержимое. Норманну пришлось сделать жест, как будто он утирает с лица пот. Просто невозможно было скрыть собственную радость. Князь и его окружение от восторга пустились в пляс. Еще бы, их взгляду открылись ровные ряды традиционных персидских шамшеров с гравировкой воинственных изречений. В другой корзине лежали широкие пехотные гаддарэ. Вот наконечники для копий, а здесь для стрел, далее кольчуги, щиты и шлемы. Отдельно сложены ножны из блестящей черной кожи и ярко-красные портупеи с медными бляшками.
– Атабек Атсиз Тутуш купит все по самой высокой цене, но сначала проверит твое оружие на прочность.
– Пусть не стесняется и попытается поломать, – ухмыльнулся Норманн. – Это северное железо, здесь такого нет.
Желая продемонстрировать качество товара, он взял из корзины скимитар, подошел к двери склада и коротким ударом перерубил кольцо замка. Атабек что-то воскликнул, а священник перевел:
– Атабек Атсиз Тутуш берет тебя сразу сотником!
– Извини, мне своей войны хватает.
Известная поговорка «Кому война горька, а кому и мать родна» в торговле оружием нашла свое полное подтверждение. Запредельные цены нисколько не смутили местного князя, он щедро сыпал золото, согласие взять в оплату хлопок воспринял как дар небесный и долго благодарил Норманна за умеренность в назначении цены. Но карфи и ушкуи с оружием подходили ежедневно, а золото и хлопок у хозяина заканчивались. Предложение обменять шлемы и сабли на товары застрявших из-за войны купцов дало новый толчок. Торговцы получали у атабека расписку и, счастливые, гнали своих осликов в порт. Норманна не интересовало, сколько они получат за свой товар у султана или эмира, для него важен перерасчет с Атсиз Тутушем, по которому шелка, бархат, имбирь и прочие товары он получал фактически задаром. Но всему приходит свой конец. Посыльный из цитадели пригласил уважаемого торгового гостя прийти к атабеку без промедления.
– Рад тебя видеть, уважаемый Норманн Рус! – Хозяин дружески обнял за плечи и усадил на мягкий
