Виктор Семенович умер через месяц. Ну, а я после полугода возни с его кристаллами и своими генераторами вплотную подошел к возможности посетить соседний с нашим мир.
Согласно вступлению, оформленному Виктором Семеновичем как отдельный документ, соотношение между скоростями течения времени в близких мирах имело интересный характер. Например, в начале моих экспериментов оно составляло триста тридцать с небольшим. То есть я несколько раз забрасывал в тот мир таймеры на поплавках, снабженные мини-передатчиками, и при каждом последующем открытии можно было узнать, сколько времени там прошло с момента предыдущего. Так вот, первые измерения показывали, что в триста тридцать четыре раза меньше. Последний же замер продемонстрировал всего триста пятнадцать.
Виктор Семенович утверждал, что это соотношение знакопеременно. То есть время течет быстрее в том мире, где больше его кристаллов. Сейчас все три находятся здесь. Если я пропихну туда один, ничего не изменится. А вот если два, то время замедлится здесь! А в том, наоборот, побежит в те самые сколько-то раз быстрее. Причем все это происходило при закрытом переходе, ибо при открытом скорости выравнивались.
Путем тренировок, улучшения аппаратуры, ну и вследствие только что описанного уменьшения соотношения мне удалось довести диаметр зоны перехода до пяти сантиметров. Ох, и свистело же оттуда! Давление в том мире было существенно выше, чем в моей квартире, примерно семьсот шестьдесят пять миллиметров ртутного столба против семисот сорока трех.
Быстро выяснилось, что зону совмещения можно перемещать. Для этого требовалось одновременно представлять себе три вещи — изменение формы импульсов по первому каналу, их сдвиг по второму и то место, где хочешь открыть переход. Причем, что интересно, попытки менять электрические параметры аппаратно ни к чему не привели, то есть проход в этом случае не открывался вовсе. А вот если подобное выходило в результате умственного напряжения, получалась новая привязка в том мире.
Поначалу я за полтора десятка итераций поднялся метров на семьдесят вверх. Во-первых, так разница давлений стала несколько меньше, а во-вторых, появилась возможность рассмотреть, как выглядит место, куда открываются проходы.
Впереди был вполне приличный пляж, за ним — откос высотой метров пять, заросший кустами с большими листьями. Сбоку виднелась совсем небольшая пальмовая роща. Развернув зону перехода назад, я пронаблюдал барьер из рифов метрах в ста — ста пятидесяти от берега. Солнце висело совсем низко над морем, но, закат это или восход, я точно сказать не мог. Вроде похоже на закат — больно уж небо красное, но, с другой стороны, откуда я знаю, как все это выглядит в тропиках, да еще и в другом мире?
Просунутая в дырку антенна чувствительного селективного вольтметра не уловила ничего, то есть эфир в том мире был девственно чист.
Виктор Семенович предполагал, что за переходом — та же Земля, только в прошлом. Что ж, в таком случае отсутствие всяких признаков радиопередач понятно. Но вот насколько это далекое прошлое, пока неясно.
За следующую неделю я открывал межмировую дырку раз двадцать. Выяснил, что на берегу океана сейчас вечер, ибо солнце немного опустилось. Кроме того, в Москве начало потихоньку подниматься давление, так что под конец разница стала совсем небольшой. Ну, и удалось вывести зону перехода на берег. Вчера я пропихнул туда метровый дюралевый шест с одним из кристаллов, электроникой и литиевыми аккумуляторами в качестве источников питания. Аппаратура включалась каждую минуту на тридцать секунд, и питания должно было хватить на десяток таких циклов. Здесь же от одного до другого проходило чуть больше пяти часов.
Во время первого синхронного включения я убедился, что теперь могу открыть проход диаметром метра два. Следующие два пропустил — надо было подготовиться к экспедиции в новый мир. И, наконец, подошло время четвертого.
Глава 2
Преодолевая встречный ветер, я сделал четыре шага вперед. Нагнулся и выключил питание на шесте с кристаллом: нечего ему зря сажать аккумуляторы, хоть у меня и есть свежий комплект в рюкзаке. Напор воздуха сразу стих, и я осмотрелся.
Итак, передо мной пляж с почти белым песком. Сзади — мелководье, за ним из воды кое-где торчат камни, отделяющие этот самый пляж от океана или моря. Впереди, метрах в двадцати, песок кончается, там откос высотой метров пятнадцать. Но не отвесный, да к тому же поросший кустами, так что забраться можно будет без труда.
Сказано — сделано, и вскоре я смог более основательно разглядеть, куда же мне открылся проход.
Судя по всему, это был или остров, или полуостров, потому как в одном направлении горизонт проходил по суше, а во всех остальных — по морю. Кстати, с какой именно стороны света суша и вообще работает ли здесь компас? Гляди-ка, показывает, и, выходит, суша простирается на юг по крайней мере до горизонта.
Открывшийся мне пейзаж не поражал разнообразием. Местность была плоской, во всяком случае, неровности больше двух метров не просматривались. Этакое низкое плато, выпирающее из океана. Причем пальмы встречаются только на берегу или рядом с ним, а чуть подальше от воды растут только кусты примерно в рост человека.
Но все-таки кое-какие возвышения, порядка тех самых двух метров, тут были, и у ближайшего из них росла небольшая одинокая пальма. К ней я и двинулся, решив, что раз уж она там растет, то, наверное, хорошо закрепилась корнями, коли ее не сдуло во время штормов, которые здесь просто обязаны иногда случаться. И, значит, палатку надо ставить рядом с ней, используя ствол как основной узел прочности.
Впрочем, почва тут была очень твердая, колья входили в нее с натягом и сами по себе держали весьма неплохо.
Вокруг палатки я протянул охранный периметр из тонкой проволоки, поставил пять датчиков и включил сигнализацию. Теперь вряд ли кому удастся приблизиться меньше чем на пятнадцать метров незамеченным, а сирена у меня мощная, аж уши закладывает.
До захода солнца мне удалось нарубить дров из близлежащих кустов — кстати, довольно сухих внутри. Тут что, плохо с пресной водой? Похоже на то: откуда ей взяться на столь низкой местности? Но костра я пока разводить не стал — еще успею.
Стемнело очень быстро. Вот только-только солнце нырнуло в океан, как через пять минут на небе зажглись первые звезды, а еще через пятнадцать меня окружала самая настоящая ночь. Небо было почти безоблачным, и ничто не мешало рассматривать созвездия.
Они оказались совершенно незнакомыми, но это еще ни о чем не говорило. Ведь меня могло занести и в южное полушарие! На этот случай в рюкзаке имелась карта его звездного неба, которую я и достал. И где-то минут через пять убедился, что вижу на небе примерно то, что и на этой карте, — во всяком случае, на юге. Вот Центавр, чуть ниже него Циркуль, рядом — настоящий Южный Крест, а левее — ложный, он малость побольше, но лежит немного на боку, и его звезды менее яркие.
Для определения координат у меня имелся электронный уровень с закрепленным на нем четырехкратным оптическим прицелом. Выставив ноль по горизонту, я три раза подряд направлял прицел в точку воображаемого пересечения длинной диагонали Южного Креста, который гораздо больше напоминает не крест, а ромб, и перпендикуляра к линии, соединяющей две ярких звезды слева от него. Замерял угол. Получилось сначала двадцать семь градусов, а потом двадцать четыре и двадцать два. Собственно, это было все, что я хотел узнать. Дальше оставалось на всякий случай сменить аккумуляторы в шесте- контейнере, теперь лежащем в палатке, выставить режим «тридцать секунд работы — пятнадцать минут паузы» и отправляться в свой мир.
Странно, скажу я вам, выглядел появившийся в южной ночи проход в ярко освещенную солнцем комнату! Подгоняемый попутным ветром, я шагнул домой и первым делом отрубил питание на аппаратуре
