вся идет на удар в плечо.
И значит, упор барабана разболтался после первых же двенадцати выстрелов. В силу чего мне потребовалось чуть напрячься с целью найти новую трубу подходящего диаметра, но уже из хорошей стали, а не водопроводную. Кроме того, пришлось отделить мух от котлет, то есть боевые выступы от затворного рычага. Теперь он был сам по себе, а три выступа — сами по себе. И, вспомнив, что даже самый здоровый из аборигенов, Марик, до моих кондиций недотягивает, а уж Тим и тем более, я приделал к прикладу затыльник из пористой резины.
В таком виде винтовка вела себя уже более или менее прилично. Правда, результатов, достигнутых мной в армии, где я тремя пулями из пяти поражал ростовую мишень на дистанции четыреста метров, повторить не удалось. С такого расстояния только одна пуля из всего барабана чуть задела фанерного человека. А вот на триста метров я попал в него три раза из шести. Тим поначалу — только два, но уже после четырех расстрелянных барабанов стал попадать четыре, а то и пять раз из шести.
Теперь состав вооруженных сил острова Хендерсон выглядел так:
— Главнокомандующий, то есть я. Вооружение — «сайга», наган и «глок». Реальная дальность поражения противника — не более ста метров. Но зато ему не помогут никакие щиты или кирасы.
— Первый стрелок — Тим. Оружие — «Крыс-804», дальность — триста, пробивная способность даже немного лучше, чем у «сайги»: со ста.
— Второй стрелок — Ханя. Вооружение — шестьсот третий «крыс». Дальность уверенного поражения — двести пятьдесят. Пробивная сила средняя, стрелять лучше в голову или незащищенные участки тела. На дистанциях до ста пятидесяти метров и в такую мишень, как голова, Ханя вообще не промахивается.
— Народное ополчение — это Влас, двоюродный брат Тима, и Манюня. Вооружение — бывшие пневматические винтовки, переделанные под строительные патроны 5,6 мм. Пробивная сила низкая. Про дистанцию же можно будет говорить только тогда, когда ополчение научится стрелять.
— И, наконец, Поль, которого правильнее всего будет назвать начальником особого отдела. Вооружение — «глетчер». Реальная дальность поражения — сорок метров. Единственный, кроме меня, насчет кого я уверен: он сможет стрелять в человека.
И вот как раз тогда, когда был завершен этот мысленный перечень, на площадке перед домом заверещали. В раскрытое окно было видно двоих мелких пацанов, явно только что откуда-то прибежавших.
— Что за шум? — поинтересовался я.
— Ник-ау, нас послала Тонга! Она говорит — парус! Тонга видит парус!
Глава 17
Корабль приближался к острову с востока, так что, пока я дошел до северного мыса, откуда его увидела Тонга, пришелец приблизился настолько, что его уже можно было неплохо рассмотреть в бинокль. Чем я и занялся. Впрочем, без особого успеха, ибо гость держал курс точно к Хендерсону, из-за чего был виден с носа. Поэтому единственное, что я мог про него сказать, — нос у приближающейся посудины низкий, а мачт больше одной. Галеон?
Впрочем, какая разница. Будь он хоть караккой, мне один черт, я все равно про них почти ничего не знаю.
Вскоре новость быстро облетела остров, и почти все племя собралось на мысу. Корабль тем временем приблизился настолько, что появилась возможность рассмотреть его получше.
Оказалось, что у него три мачты. Две передние — с прямыми парусами, задняя — с латинским. Кроме того, бросалась в глаза общая потрепанность гостя. Учитывая, что уже почти неделю дул северный ветер, я начал понимать, как этот вроде бы галеон здесь оказался.
Шел он скорее всего существенно севернее, наверное, на Филиппины или в Индонезию. А сюда его просто сдуло, ибо идти под прямым, а тем более острым, углом к ветру посудина не могла. Ладно, и где там мои торпеды?
Однако тут я почувствовал нечто странное. А именно — острое нежелание вот так, с ходу, топить гостя. Ведь он не сделал нам ничего плохого! Причем не исключено, что и не сделает. Что испанцы, что англичане вовсе не всегда начинали общение с туземцами пушечным огнем. Может, сначала как-то выяснить намерения гостей?
Тем временем торпеды были вытащены из пещеры, но на лицах Тима, Марика и остальных островитян был написан самый настоящий восторг. Ведь что это за пенопластовые лодки и зачем они нужны, знал, кроме меня, только Поль. Но почему все племя так радуется, увидев гостя с океана?
Да потому что они всю жизнь только этого и ждали, понял я. Осматривали горизонт: не плывет ли кто на их потерявший связь с родиной остров? Любой корабль был для них желанным гостем, это они впитали с молоком матери. И значит, просто так топить посудину будет политически неправильно.
Надо сказать, этот вывод вызвал у меня немалое облегчение, и я велел Тонге отправляться за «Авророй» и подогнать ее к мысу. Сам же с Мариком двинулся к дому. Надо было взять мегафон, «сайгу» и ноутбук, где в числе всего прочего был загружен автопереводчик, в том числе и с испанского. Если это англичане, то с ними я как-нибудь объяснюсь, несмотря на то что сейчас этот язык наверняка отличается. А если голландцы или испанцы?
Пока мы ходили, катамаран прибыл на мыс. И вскоре, взяв на борт меня, направился к кораблю, который приблизился к острову на полкилометра, развернулся носом на юг и теперь убирал паруса.
«Аврора» подошла к галеону метров на сто пятьдесят и начала разворот, а я взял мегафон и заорал, для начала по-английски:
— Остров обитаем, и высадка на него запрещена! Если вам нужна вода или припасы, мы можем их обменять на что-нибудь, но доставим сами.
Потом, через слово заглядывая в ноутбук, повторил это же самое якобы по-испански.
Блин, подумал я, откладывая мегафон и прислушиваясь. Какая-то речь у меня получилась неубедительная. Даже несколько суетливая, прямо скажем. Может, вдогонку представиться? Я, мол, владыка острова, какой-нибудь великий каган… или хрен с ним?
Человек, стоящий на высокой корме корабля, был одет куда ярче других, и я предполагал, что это капитан. Кажется, так оно и есть, потому как он явно отдал какое-то распоряжение. Требует себе рупор?
Но мне не пришлось долго пребывать в сомнениях. По борту корабля вдруг один за другим начали появляться облака белого дыма, а через полсекунды донесся грохот.
Вот уж чего я не предполагал, так это того, что ядра будут отлично видны в полете. Во всяком случае, то, что летело прямо в «Аврору», получилось заметить сразу. Глаза как-то сами определили, что оно если и попадет, то ближе к левому борту, а ноги бросили меня вправо.
Но Манюня, сидевшая у левого руля, даже не успела понять, что происходит. Ядро чиркнуло по палубе как раз там, где были ее ноги, и с размаху влепилось в стойку руля. «Аврору» резко потянуло влево.
Оттолкнув стоящую в прострации Тонгу, я изо всех сил завертел штурвал вправо. Потому как привод рулей был сделан независимым и выход из строя одного вроде не должен был повлиять на второй.
Штурвал крутился, хоть и с заеданиями. Кое-как направив нос катамарана на берег, я дал форсаж своей силовой установке. Движок взвыл, и «Аврора» устремилась к мысу.
Сзади бухнули еще два выстрела. Один всплеск я увидел метрах в пятнадцати правее, на второй не обратил внимания. Слава богу, что не попали. Интересно, остались ли по нашему борту еще заряженные пушки?
Или их не было, или на корабле сочли дистанцию слишком большой для пальбы по такой маленькой и верткой посудине, но больше в нас никто не стрелял.
— Где Манюня? — очнулась Тонга, но тут увидела заляпанную какими-то красными ошметками изуродованную корму левого поплавка и завыла как я не знаю кто, совершенно диким голосом. Мне было не до ее переживаний — левый корпус явно имел течь и теперь довольно быстро погружался. Правильно ли я рассчитал его непотопляемость или сейчас придется убедиться в обратном?
