Я толком не представлял себе, как правильно держаться на светских мероприятиях, чтобы ненароком не уронить боярскую честь и достоинство, и уговорил Еремея сопровождать меня к посаднику и тысяцкому. По каким-то политическим соображениям доверенному лицу владыки было невместно праздно раскатывать по городу, поэтому во время визитов в усадьбы родовитых бояр меня сопровождал Никифор Ушкуйник.
Для такого дела мне пришлось нехило потратиться на парадный боярский прикид и на одежду для сопровождающих меня дружинников, однако и в двадцать первом веке человека встречают по одежке, поэтому приходилось соответствовать своему новому статусу. Слава богу, я догадался заблаговременно озадачить подчиненных планом работ на неделю, потому что на следующие семь дней я полностью выпал из рабочего графика.
Это обычные люди ходят в гости запросто, а визит к родовитому новгородскому боярину — это настоящая экспедиция на Марс. Здесь все правила поведения четко расписаны, словно траектория полета ракеты. Увы, но в этих идиотских правилах и предписаниях сам черт ногу сломит, поэтому без помощи братьев Ушкуйников я наверняка бы опростоволосился.
К моей радости и удивлению, первый визит к новгородскому посаднику прошел без серьезных накладок, в результате чего мне удалось избавиться от некоторого психологического зажима, а затем я втянулся в процесс.
По большому счету эти визиты являлись чисто формальным делом и практически не принесли новой информации, однако я познакомился с новгородской элитой, а она пусть и нехотя, но смирилась с моим существованием. Однако все без исключения родовитые новгородцы старались исподволь показать, что я им не ровня и они принимают меня только из уважения к новгородскому владыке. Мнение лопающихся от спеси родовитых бояр мне было по барабану, поэтому я только криво улыбался хозяевам и отделывался общими фразами на их завуалированные наезды.
Сценарий гостевых визитов был прописан до запятой, поэтому продолжительные церемониальные посиделки в парадном зале терема за ничего не значившими разговорами традиционно заканчивались банальной пьянкой и неумеренным обжорством. Такой распорядок дня негативно сказывался на моем здоровье, но в конце концов осточертевшие визиты закончились, и я с облегчением вернулся к делам насущным.
Постепенно основные строительные работы на Томилином подворье подошли к концу, и 15 июля 1463 года мы переехали с постоялого двора в собственную усадьбу. Правда, отделочные работы, достройка казармы и хозяйственных помещений продолжались еще до середины октября, но я решил бросить все силы на подготовку производства «дефендеров», постройку производственного цеха и жилья для постоянных рабочих.
Томилино подворье теперь огораживала настоящая крепостная стена с башенками по углам, а также башней над въездными воротами. Поначалу Еремей отговаривал меня от ненужных, по его мнению, трат, так как внутри крепостных стен Новгорода было безопасно и обычного тына было вполне достаточно, но я уперся рогом и настоял на своем.
Нанятая по совету Жигаря лучшая новгородская плотницкая артель возводила усадьбу по моим эскизам, поэтому Томилино подворье больше походило на замок феодала восемнадцатого века, чем на привычные усадьбы новгородских бояр пятнадцатого века. Чем черт не шутит, возможно, нам придется выдержать осаду усадьбы, а в настоящем замке отбиться намного легче, чем отсидеться за обычным забором.
Строения Томилина подворья: боярский терем, хозяйственные постройки и дружинная изба — разительно отличались от типовых новгородских строений, поэтому я лично контролировал ход строительных работ, по ходу дела внося в проект необходимые коррективы и давая плотникам разъяснения. Главной фишкой моей усадьбы стали черепичные крыши, которые в Новгороде были экзотикой, тем более что я заказал фасонную черепицу образца двадцать первого века с замками, изготовив предварительно комплект деревянных пресс-форм.
Любые новшества всегда с трудом пробивают себе дорогу, и любопытствующие соседи первое время смеялись над чудаковатым псковским боярином, но, когда увидели результат наших трудов, то выстроились в очередь за черепицей, которую исполу стали изготавливать на продажу горшечники.
Новомодный товар быстро отбил затраты на его производство и вскоре начал приносить ощутимую прибыль. Мало того, когда строительные работы были закончены, ко мне с поклоном пришел староста плотницкой артели, чтобы испросить разрешения строить усадьбы по моему образцу. Оказалось, что веяния заморской моды не оставили равнодушными сердца местных нуворишей, а понты всегда дорогого стоят.
Так неожиданно выяснилось, что в Новгороде пятнадцатого века уже существовало авторское право, и у меня имелась законная возможность взимать плату за использование своего проекта. Помимо новомодной черепицы еще одним моим ноу-хау стали голландские печи, которые тоже поначалу вызвали смех у печников, но когда первая заморская печь с хитрыми дымоходами была установлена в помещении для дворни и протоплена, местные специалисты сразу начали чесать себе затылки.
Русская печь образца пятнадцатого века пожирала немерено дров и занимала много места, но обогреть двухэтажный многокомнатный боярский терем была не в состоянии, поэтому многие помещения терема в зимнюю пору не использовались. А вот голландскую печку можно было поставить в любом закутке, да и протопить ее не проблема.
Особенно понравилась печникам универсальная печь для бани, с каменкой в парной и большим кованым баком для нагрева воды. Если горячая вода не в дефиците, то не стало проблемой устройство душевой кабины и небольшой бассейн, решившие все мои вопросы с гигиеной.
Новгородские мастера по достоинству оценили свейскую боярскую сауну — так я назвал свою баню, — которая сразу стала местом паломничества любопытных соседей. Вскоре славу о чудо-бане сороки на хвосте разнесли по всему Новгороду, и у меня появилась еще одна неожиданная статья дохода.
Вот так по крохам технологии будущего пробивали себе дорогу в пятнадцатом веке, и постепенно моя жизнь стала наполняться привычным комфортом. Однако я был не в состоянии в одиночку руководить огромным хозяйством, поэтому командовали бытом Томилина подворья дочь Жигаря — Любава и наша Мария Испанская.
Разные по характеру девушки неожиданно спелись, трудясь над созданием достойного быта и уюта в усадьбе, хотя поначалу они цапались как кошки, видимо выясняя, кто из них главнее. Характер у Любавы оказался тверже, поэтому Мария вскоре признала за ней старшинство, после чего началась тяжелая жизнь уже у закупов, которых я нанял в посаде по просьбе Любавы. Боярская усадьба не может существовать без многочисленной дворни, поэтому к началу августа помимо гвардейцев под моей рукой находилось уже тридцать восемь наемных работников и закупов, а также полтора десятка дворовых девок.
Увы, но на Руси всегда хватало раздолбаев, и справляться с толпой отлынивающей от работы дворни было ох как непросто. У меня и так забот было выше крыши, поэтому я поставил следить за порядком в усадьбе Павла Сироту, а рука у него оказалась тяжелая. Мой телохранитель относился к своим обязанностям добросовестно, и по вечерам из конюшни частенько доносились вопли холопов, попавших под раздачу. Я, конечно, не ярый крепостник, однако в те времена лентяев и бездельников было принято пороть на конюшне, а кто я такой, чтобы бодаться с вековыми традициями?
7 августа 1463 года мы наконец запустили в работу производственный цех, где были установлены два токарных, четыре сверлильных и три строгальных станка, на которых я и мои подмастерья приступили к обработке заготовок стволов и барабанов будущих нарезных «дефендеров». Подмастерья получили токарные навыки еще в колесной мастерской, а потому особых проблем с их обучением не возникло. Двигателем для механизмов цеха стал ворот, который приводили в движение две ходящие по кругу лошади, — конечно, не фонтан, но дешево и сердито.
Отработка технологии производства длилась до 20 сентября. Я лично сделал нарезы в первых десяти винтовочных стволах. Ничего заумного я выдумывать не стал и просто протолкнул короткую протяжку с помощью винтового пресса через ствол будущего «дефендера», после чего снял заусенцы самодельной шкуркой, намотанной на деревянную оправку. Термообработку стволов и воронение проводили новгородские кузнецы в Водской пятине, поэтому никаких накладок не случилось.
Патроны для винтовок мы пока продолжили точить на токарном станке, переплавляя в пруток медный и латунный лом, закупленный на Торгу, однако в дальнейшем нужно было переходить на штамповку. У меня
