Но не успел Виктор закончить мысль, как в дверь опять постучали и вошел парень постарше, видимо, старшекурсник, в спортивном свитере и коричневых брюках в полоску.
— Вечер добрый. Кто из этой комнаты сегодня на дежурство?
— Я вчера был, — отозвался Вадим.
— А я — завтра, — улыбнулся Гена. — Сэ ля ви.
— А вы, товарищ…
— Я работать поступаю, тут подселен временно. Виктор Сергеевич.
— Никодимов Алексей. Извините, что сразу не представился. Вы в институте работать будете? А общественное поручение вам уже определили?
— Нет, я же еще устраиваюсь.
— Понимаете, все равно надо будет какую-то общественную нагрузку нести. Как вы смотрите на то, чтобы дежурить в Осодмиле? В нем могут дежурить и комсомольцы и нет. А то мало ли, дадут такую, к которой душа не лежит, а Осодмил — это и почетно, и за активную работу бесплатным проездом премируют.
«То есть что-то вроде народной дружины или комсомольского оперотряда, — догадался Виктор. — Ну ладно, это хоть что-то знакомое».
— А в Осодмил вступать надо или членские взносы платить?
— Нет, никаких членских взносов, только ходить на дежурства.
— Ну я не против…
— Вот, как раз сегодня и идете на дежурство.
— Подождите, а как же без удостоверения?
— Да выдадут потом удостоверение, главное, чтобы живое участие было, а бумаги все оформят.
Глава 9
Санитары города
Штаб Осодмила размещался рядом, в новом панельном доме на Ворошилова, возле школы. В бытность Виктора на этом месте построили корпус института Гипростройдормаш, а затем отдали под него и само помещение школы.
В штабе собралась в основном студенческая молодежь. На стене висел план района и плакат «Очистим город от мусора!», где бронзовый от загара культурист с красной повязкой опускал в урну пьяницу с бутылкой и сизым носом и обритого хулигана.
Старшина милиции в форме старого образца и погонах провел инструктаж, распределил народ по группам — человек примерно по пять, — назначил старших, определил, какая группа по какому маршруту обходит участок и заходит в штаб для обогрева, роздал по старшим повязки, свистки и круглые фонарики. Свистки и фонарики доставались только старшим; им также выдали снимки лиц в розыске и напомнили условные сигналы. Например, два свистка означали сбор ближайших групп, частые короткие свистки — искать ближайший телефон и звонить в штаб Осодмила или милицию. Напоследок была дана вводная обращать особое внимание на подростковые и молодежные компании на предмет выявления «бритоголовых».
«Это скинхедов, что ли? — удивился Виктор. — Откуда в пятьдесят восьмом скинхеды? Может, это что-то другое, секта какая… тоталитарная…»
Их группе досталось ходить по Орловской, по кварталам, ближайшим к пойме Десны. Старшим оказался тот самый Алексей Никодимов, что приходил в общагу набирать на дежурство. В конце 3-го Интернационала стоял временный деревянный забор, и из-за него видны были экскаваторы.
— Больницу строят, — пояснил Алексей. — Здесь будет самая большая и самая современная больница в области. А ниже, в пойме, размещают профилакторий и спортивный комплекс с дорогой к городскому пляжу и лодочной станции. Настоящий комбинат здоровья, представляете? По всей пойме весной комсомольцы высаживают парк.
«И у нас тоже высаживали, — подумал Виктор. — А потом стали приходить коммерсанты и отхватывать куски этого парка, чтобы стоял, например, гипермаркет. И деревья рубили и просто жгли тут же, не используя древесины ни на что полезное, — так проще. Что же это за порода людей такая — приходить, ухватывать у населения то, что создавалось не их трудом, чтобы изгадить, и лишь делать и делать новые деньги — будто потом их себе в гроб положат. Как оккупанты в чужой стране или татарское нашествие».
Но вслух он спросил другое:
— А вот на инструктаже про бритоголовых говорили — их что, сейчас много в Брянске?
— Да ну, что вы. Вот у нас тут разве что год назад один на третьем курсе чего-то сдвинулся. Голову обрил, орлов со свастикой в конспектах стал рисовать. Так его в управление ГБ на собеседование вызывали.
«Ого! Сурово у них тут, однако».
— А потом что с ним было?
— Да ничего. Он же осознал. Сейчас нормально учится, в баскетбольной команде за институт играет.
Ясненько… Значит, стиляг ввиду потенциальной безобидности здесь сразу интегрировали в мейнстрим молодежной культуры, как хиппи на Западе, а скинов власть почему-то круто взялась сводить на корню. Отчего так? Отношения с Гитлером? Интересно, а если бы Пентагон ракетами грозил, тут бы все бритые ходили?
В любом случае приоритет государственных интересов над личностью тут получается налицо. Хотя, судя по первым впечатлениям, это не сильно напрягает. Вот есть забор, куда конкретно нельзя, а есть куча места, где ты чувствуешь себя естественно и комфортно, — можешь узкие брюки носить, и никто в припадке усердия не будет пытаться тебя ловить и эти брюки резать, как это иногда при Хрущеве случалось. Наоборот, и в ассортименте тебе эти брюки в магазине предложат, и посоветуют, как правильно подобрать, чтобы клоуном не выглядел. Собственно, в семидесятых с хиппарями почти что так и было, разве что на военку в институте стричься приходилось и со снабжением джинсами похуже. Интересно, что здесь будет в семидесятых?
С освещением на Орловской было не так чтобы очень — редкие лампочки на деревянных столбах. А с другой стороны, что тут особо освещать-то? «Китайской стены», длинной девятиэтажки, еще не построили, сплошной частный сектор одноэтажный. Разве что старинная купеческая фабрика о двух этажах еще стоит — нижний этаж каменный, верхний деревянный, из чернеющего в полутьме сруба. Во дворе фабрики на столбе висел репродуктор — видимо, он здесь был предусмотрен на случай воздушной тревоги — и оглашал окрестности звуками марш-фокстрота.
Народу мало. В основном пацаны бегают с санками и с простенькими лыжами на валенках. Вот, кстати, кто-то из взрослых за столб держится.
— Гражданин, а вы куда направляетесь?
— Э! Э! А в чем дело?
— Патруль Осодмил. Ваши документы?
— А… я что, собственно, нарушаю… я из гостей… У нас что, спиртное запретили?..
— А куда вы сейчас направляетесь?
— Домой… направляюсь… А что?
— А где ваш дом?
— Да во… вот там… два квартала налево и прямо третий сразу.
— Сами дойти сможете?
— Ко…нечно, смогу… вот…
— Тогда идите сейчас домой и никуда не сворачивайте. Еще раз увидим у столба, придется составлять протокол о нарушении Указа — появлении на улице в нетрезвом состоянии, оскорбляющем чувства граждан.
