наценок, очень хорошо и дешево. Когда кафе, тут джаз играет, правда, ходит по вечерам одна молодежь, лет по двадцать-двадцать пять… Да и рок-н-ролл я плохо танцую.
— Ничего страшного, я тоже.
Столовая оказалась диетической, и сегодня в меню были салаты, бульоны с яйцом и фрикадельками, молочные супы, паровые котлеты, тушеная рыба с рисом и картофельным гарниром, омлеты, творожный и рисовый пудинги и тому подобная снедь. Виктор понял, почему здесь довольно свободно и недорого. Доходность заведения, вероятно, обеспечивали вечерние наценки. Вместо ожидаемых металлических столиков и стульев стояли деревянные, стены зала приятных коричневых тонов были со вкусом украшены лепными барельефами, а на окнах волнами спускались белые шелковые занавески.
— Днем сюда хорошо с детьми ходить, — сказала Зина.
— Да. Очень даже уютненько.
На столах лежали скатерти, а вместо раздачи блюда по-старому подавали официантки. Последний раз Виктор видел такое лет тридцать назад в столовой на Фокина; как-то сохранился тогда этот островок во всеобщем океане самообслуживания.
— Самообслуживание есть в фабрике-кухне, — словно угадывая его мысли, произнесла Зина. — Там быстрее. Но мы-то с вами не спешим?
На трамвай они сели у почты, в первый вагон; трамвай оказался новым, теплым и выглядел внутри как-то по-домашнему уютно. Народу ехало немного, и они с Зиной устроились на одном из мягких, с коричневыми кожаными сиденьем и спинкой, двухместных диванов справа по ходу. Билеты отрывала кондукторша в темно-синей форме; в граненой кабине вагоновожатой громко играл переносной приемник, и трамвай катился по стальным нитям заснеженного пути под звуки «Мекки Мессера», исполняемого в ритме фокстрота. Невысокое солнце в просветах между домами заскакивало в салон, играя на золотисто- желтом линкрусте. На задней площадке что-то весело обсуждала между собой группа лыжников. Возле них на задних сиденьях пристроились две бабки-«парашютистки», выставив корзины в проход. «Видимо, с рынка едут», — решил Виктор. «Парашютистками» этот род пассажирок прозвали потому, что они надевали на себя две корзины с товаром, спереди и сзади, как основной и запасной парашюты. С левой стороны, в одиночном ряду, сидела какая-то пожилая дама в белом вязаном платке поверх шляпки фасона сороковых, а впереди разгалделась группа школьников с черными ранцами из кожзаменителя.
Город, по-видимому, застраивался новыми домами главным образом вдоль линий общественного транспорта. Высокие пятиэтажные сталинки стояли там, где в эти годы должны были стоять бараки Старого базара, вплоть до выезда; ими же, вместо болгарских двухэтажных домов, была застроена и противоположная сторона улицы Ленина, выделялся только квартал дореволюционных одноэтажных коттеджей-«колонок». Зина объяснила, что их решили сохранить как часть исторической застройки, вместе с баней и выходившими на улицу заводскими зданиями губонинских[7] времен. Ради линии трамвая был уже построен и новый мост через Десну взамен деревянного — видимо, недавно, потому что дорога к нему, по новой насыпи лежавшая от Ленина, а не от Восточной, была аккуратно обсажена маленькими деревцами.
Трамвай миновал густой лес в овраге на Первомайской и быстро взобрался на Городищенскую горку, обгоняя медленно карабкающиеся наверх грузовики. Бежицкая оказалась значительно реконструирована и спрямлена, а на месте снесенной частной застройки вдоль дороги по обеим сторонам выросли желтые двухэтажные шлакоблочные дома. К удивлению Виктора, на Чашином Кургане церковь была сохранена и даже отреставрирована; правда, на стоящем тут же рядом клубе он увидел большие рубленые буквы «Бога нет».
«Надо будет как-то связаться с местными археологами, чтобы на Кургане раскопки сделали. Самая древняя часть города, тысяча лет ей, а об этом тут пока и не знают…»
На подъезде к роще «Соловьи» строительства еще не начинали; не было тут еще ни пединститута, ни Кургана Бессмертия, насыпанного в шестидесятых, зато над лесом гордо возвышался цилиндр водокачки. На остановке за аэродромом возле воинской части лыжники вышли.
— А вот здесь хотят лыжную базу построить и вообще тренировочную базу для спортсменов, даже трамплин и зимний бассейн хотят сделать, только лимитов под это еще не дали. И одновременно будет парк культуры и отдыха. Тут очень красиво, летом сюда можно купаться ездить на пляж, только от остановки далеко идти. А со временем сделать здесь санаторно-курортную зону. Представляете — курорт в самом городе? В другие места ездить не надо, прямо на трамвае — и сюда. А лесотехнический институт предлагает парк сделать еще и дендрарием. Они хотят посадить такие растения, вроде сосны и пихты, чтобы выделяли полезные вещества, и тогда люди будут гулять или тренироваться и оздоравливаться. Будет наша брянская Ривьера. Одновременно по табличкам станут знать, какие растения есть в природе…
В общем, примерно так и сделали, подумал Виктор. И лыжная база есть, и бассейн, и велодром. Только вот полной санаторно-курортной зоны не вышло и дендрария тоже. А трамплин с начала реформ в запустении, и, наверное, теперь его снесут. Зато пейнтбол есть, хотя это не всем доступно…
— Знаете, Зина, мне как-то в голову идея нового вида спорта пришла. Что-то вроде игры в войну, но для взрослых. Сделать специальные пневматические ружья, которые стреляют шариками с краской. Игроки надевают специальные шлемы и одежду, чтобы ничего не повредить, бегают по местности и стреляют друг в друга, а по краске видно, кто сколько раз попал.
— А зачем взрослым играть в войну?
— Ну так взрослые и на шпагах не дерутся, но фехтование-то есть?
Зина задумалась.
— Знаете, а это же, наверное, можно через ОСААФ развивать, по линии подготовки молодежи к армии. Как парашютные вышки, мотоспорт и тиры. У меня есть там знакомые…
— Это то, что вы рассказывали, в парашютной секции?
— Не только — я же и стрельбой занималась, и мотоспортом… В мотокроссе участвовала, правда, места не заняла, мотор заглох не вовремя.
«Значит, не только акробатка или танцовщица, но и парашютистка, снайпер, мотогонщица… И не только?»
— А радиоспортом не увлекались?
— Радио… знаете, про него я не хочу вспоминать. Именно там я и познакомилась со своим бывшим мужем. А вы увлекались?
— Немного. Еще радиолюбительством и фотографией. «Лейкой» могу снимать или зеркальной камерой.
— Слушайте, вы просто находка. Мне когда-то подарили зеркальную камеру, какую-то особенную, дорогую, с набором объективов, а вот снимать я до сих пор не научилась. Покажете, как это делать?
— Ну какой вопрос! Это совсем несложно, главное — выдержку и диафрагму правильно определять.
— Вот-вот, про выдержку и диафрагму мне уже говорили, и я приобрела экспонометр. Ловлю вас на слове, вы обязательно обещали меня научить.
Трамвай тем временем уже миновал Макаронку и проезжал по Дуки мимо Лесных Сараев. В сосновой роще виднелись деревянный турник, бум и другие спортивные снаряды.
— А здесь завод спортплощадку сделал, чтобы можно было тут же тренироваться…
«А здесь в наше время поставили памятник, — подумал Виктор. — Потому что чуть поодаль, в овраге, в оккупацию немцы расстреляли тысячи людей, прямо в центре города. Интересно, если об этом рассказать Зине, она поверит? Вряд ли. Рейх еще не успел тут ничего натворить, с рейхом не так давно были нормальные отношения, и вообще это цивилизация, объединенная Европа… Объединенная, конечно, не демократическим путем, но, с другой стороны, не очень-то большинство в Европе и сопротивлялось. Пример-то какой: порядок, чистота, нет безработицы, гестапо истребило уголовщину. В каждую семью сначала по радиоприемнику, а затем — и по народному автомобилю. Дороги хорошие опять-таки. А для души — мужикам в чистеньком и цивильном бирштубе посидеть, бабам — красивые тряпки, чулки и комбинации. Вот обыватель и разгубастился: дескать, земля наша, европейская, может, и не столь велика и обильна, но порядку в ней нету, стало быть, сдадим ее варягам, чтобы всем красивый сытый орднунг построили… Так до наших границ и сдали».
