превратилась в безжизненную ледяную пустыню. Вопреки ожиданиям ученого, статья не вызвала широкого резонанса в научных кругах, не считая неожиданного обращения к нему за консультацией представителей одного из зарубежных эзотерических обществ. Помимо уже приведенных в статье расчетов, их интересовали изменения климата в плейстоцене[7] в отдельных районах Земного шара. Эзотерики держались солидно, солидным оказался и гонорар, заплаченный ими за консультацию, — почти две тысячи долларов, поэтому от общения с ними у Карпатьева остались только приятные воспоминания. На прощание он поинтересовался, чем вызван их интерес к климату плейстоцена, а получив ответ, с трудом сдержал улыбку. Оказывается, эзотерики всерьез считали, что Ледниковый период был вызван божественно-космическими силами, и надеялись с его помощью получить научные доказательства этому. Чтобы не скомпрометировать себя среди коллег, Карпатьев сохранил в тайне свои контакты с эзотериками и думал, что уже давно забыл об этом эпизоде своей биографии. Но сегодняшний разговор со старым ненцем неожиданным образом напомнил о той давней встрече.
— Тебе не приходилось слышать об организмах, получающих энергию не в результате биохимических реакций, а забирающих ее в чистом виде, непосредственно из окружающей среды?
— Что за чушь?! — воскликнул Седой.
Карп вздохнул:
— Когда я впервые услышал об этом, то так и подумал. С другой стороны, существуют же бактерии, кристаллизирующие охлажденную воду. Так почему бы не предположить возможность существования бактерий, способных поглощать тепловую энергию из окружающей среды, этаких невидимых «пожирателей тепла»?
— Ты просто бредишь!
— Может быть… — Карп снова вздохнул. — Но в результате войны возникло столько жизненных форм, совершенно невероятных с точки зрения традиционной науки, что я уже ничему не удивляюсь. Человечество столетиями доказывало, что жизнь моновариантна, зато сейчас появился веский повод задуматься, что это может быть и не так. Что если мы ошибались, и на самом деле жизнь инвариантна? Если она возникает и развивается по-разному, вне привычных нам химических реакций? И между прочим, на стадии формирования Земли отбор энергии из окружающей среды был единственным способом существования для первых микроорганизмов. В изоляции от внешнего мира, где-нибудь в замкнутых подземных пещерах или тектонических трещинах, эти пионеры жизни могли сохраниться до наших дней. Я даже боюсь пытаться представить, во что могла трансформироваться колония таких протобактерий за миллиарды лет эволюции. Ведь это тот самый загадочный и неизвестный параллельный мир, о котором до войны любили рассуждать ученые и писатели-фантасты.
— Чушь! — убежденно повторил Седой. — Во время войны в результате ядерных взрывов было выброшено столько энергии, что разросшаяся на ней колония твоих протобактерий расползлась бы по всей земле.
— И вся планета покрылась бы льдом, — мрачно добавил Карп.
Сознание саднящей занозой пронзила мысль, что именно от этого, хотя и другими словами, пытался предостеречь Ванойта.
Как и все постройки на Заставе, за исключением ангара со слесарной мастерской, где зимой хранились охотничьи лодки, медпункт представлял собой установленную на сваях многослойную железную бочку. Седой с Карпом поднялись по хлипкой металлической лестнице и, войдя внутрь, оказались в темном и узком тамбуре, из которого можно было попасть в расположенные друг за другом медицинские кабинеты. Однако внутренняя дверь, ведущая в первый из них, оказалась заперта на замок.
Карп долго стучал, а потом также долго дергал дверную ручку. Седого это удивило.
— С чего это Сергеич стал запираться?
— Боится, как бы у него готовый самогон не украли, — усмехнулся Карп и, остро глянув в глаза товарищу, добавил. — Да и еще был повод…
Ответной реакции не последовало, и Карп сказал:
— Странно. Куда Сергеич, интересно, мог уйти? Обычно он целыми днями торчит или в кабинете, или в своей «лаборатории».
В последнем слове отчетливо слышался сарказм, так как кроме сконструированного доктором самогонного аппарата в его лаборатории больше ничего не было.
— Ладно, вернется, — Карп махнул рукой. — Пошли к Борису. К Сергеичу потом заглянем.
Из слесарки доносился скрип вращающихся механизмов и скрежет железа по точильному кругу.
— Хоть этот на месте, — усмехнулся Карп, подходя к неплотно прикрытой двери.
Войдя внутрь, они увидели восседающего за точильным станком Бориса, который обтачивал на круге неровно выпиленную из куска жести угловатую тяпку, а рядом с ним — терпеливо ожидающую завершения работы немолодую женщину с небольшим узелком в руках. Основным сырьем для изготовления скобяных изделий механику служили оставшиеся на Заставе с довоенных времен пустые железные бочки из-под солярки. Может быть, поэтому почти все изготовленные им тяпки, плошки и ножи получались изогнутыми или кривыми. Тем не менее даже такая утварь пользовались у жителей Заставы постоянным спросом, что обеспечивало Борису безбедное существование.
Увидев вошедшего в мастерскую начальника Заставы, механик прервал свое занятие, бросил заготовку на верстак и, обращаясь к женщине, солидно сказал:
— Позже зайди. Видишь, дела у меня.
Та не стала настаивать, суетливо кивнула и торопливо вышла из мастерской, прижимая к груди свой узелок. Седой почти не сомневался, что там у нее предназначенная Борису плата за его работу.
Как только посетительница ушла, Борис утратил свою напускную солидность: вскочил, поспешно вытер руки валявшейся на верстаке ветошью и, приветливо улыбаясь, поздоровался с гостями:
— Очень рад, что заглянули. Чем могу помочь?
Он буквально лучился радушием, что, впрочем, было неудивительно: перед начальником Заставы Борис всегда немного заискивал, а самого Седого рассматривал как своего будущего тестя.
— Охотники нашли на берегу заброшенный поселок, — сразу перешел к делу Карп. — Там могли остаться лекарства, оружие, горючее и инструменты. Может быть, даже продукты.
— У-у! — оживился Борис.
— Поселок находится на севере острова. На лодке до него добираться около двух дней. Весной, когда вскроется лед, мы собираемся отправиться туда на разведку, — продолжал Карп. — Хочешь принять участие в экспедиции?
Горящие азартом глаза Бориса сразу потухли. Седому даже показалось, что он растерялся.
— Так весной же у меня самая работа, — невнятно пробормотал он. — Приходится лодки чинить, снасти, оружие. Может, придется сваи поправить или частокол обновить.
— Когда это ты сваи правил? — нахмурился Карп.
— Так я же говорю: может, придется…
Борис попятился к верстаку, машинально подобрал лежащую там тряпку и принялся снова вытирать руки. Карп долго смотрел, как он трет ладони, потом строго сказал:
— Ладно, подумай. До весны у тебя время есть.
И, подав знак Седому, первым вышел из мастерской.
— Нет, ну каков жук! — добавил он, оказавшись снаружи. — В море не выходит, сидит на всем готовом и даже задницу свою от стула оторвать боится!
За двадцать лет на Заставе почти не осталось стульев, и в слесарке стул Борису заменял упаковочный фанерный ящик, но Седой не стал поправлять старого товарища. Дело было, конечно, не в стульях.
А Карп продолжал негодовать:
— Нашел себе сытное место и впаривает всем подряд свои железки, да еще дерет за них с людей втридорога! Те, у кого руки есть, к нему не идут. Вон, Макс для твоей Юльки какой лук смастерил, и без всякого Бориса! А женщинам или старикам куда деваться? Вот и несут механику свои крохи.
Седой тактично промолчал. Каждый выживает, как может. А Борис, если уж на чистоту, не получает дополнительный паек как начальник Заставы или как добывший зверя охотник. А пользы общине приносит
