— Я имела в виду мой долг перед опекуном… и перед моей верой…
— У Руперта своя вера.
— А мне нужен Руперт, если даже я не нужна ему… — Дженифер расправила плечи и вскинула голову. Луч солнца сверкнул в ее волосах. — Что ж, пусть будет так, Уилл Фарвелл, и благослови тебя Господь! Побыстрее, расскажи мне в точности, что я должна сделать.
— Давайте-ка уйдем вон туда, в церковь… там нас наверняка никто не заметит, — предложил Фарвелл. — Мы ступаем на опасную дорожку — опасную для Англии, для Руперта и для нас с вами…
Дженифер кивнула и следом за Уиллом направилась к арке входа.
Глава 6
Лучи полной луны серебрили темный замок и развалины. Блестела река, влажная трава; вдали вырисовывались поля и лес, взбирающийся на северные склоны холмов. Купол серовато-синего неба по краям украшали робкие звезды. Воздух был холодным, дул легкий ветерок, стояла глубокая тишина, нарушаемая лишь журчанием воды.
Дженифер стояла, положив руки на головы собак, и видела, как с крыши левой башни, словно змей, метнулась веревка, на мгновение вырисовалась на фоне созвездия Андромеды, а затем исчезла во тьме. Собаки почуяли страх девушки. Один из псов тихонько заскулил, второй громыхнул цепью. «Тише, тише, — неистово зашипела она. — Пожалейте меня, не шумите…»
На краю крыши показалась тень. Руперт скользнул на землю. Потом осторожно потянул веревку, свободно наброшенную на зубец башни, свернул ее и осторожно направился в сторону Дженифер, стараясь зря не тревожить собак. Веревка висела на его плече, как патронташ. Принц снова был одет в грубую одежду и высокие солдатские башмаки.
Дженифер бросилась в его объятия. Один из псов зарычал. Девушка торопливо высвободилась из рук Руперта, успев лишь погладить его волосы, и склонилась к собакам, успокаивая их. Руперт молча стоял рядом. Подняв лицо к небу, он усмехнулся, сверкнув зубами, и негромко произнес:
— Свободен, снова свободен! Замки сорваны! Черт меня побери, если я еще раз попаду в клетку!
Дженифер выпрямилась, взяла принца за руку и повела через мост. Никто не позаботился поставить тут стражу на ночь, ведь Рыцари уже были далеко. Под мостом зиял черный провал крепостного рва.
Они отошли от замка на несколько сот ярдов, и Руперт решил, что здесь уже можно говорить.
— Я сделал все точно так, как… ты… написала, — медленно сказал он. — Но дальше тебе идти не нужно, не стоит рисковать. Возвращайся. Я отправлюсь вперед и ни в одной из своих молитв не забуду упомянуть твое имя.
Под капюшоном, скрывавшим лицо Дженифер, едва можно было разглядеть, что она отрицательно качнула головой.
— Ты не должен идти один, пешком, без оружия. Я провожу тебя до нужного места, я знаю, где это, я бывала в этом лесу. Там ты найдешь помощника, ожидающего тебя.
— Что за помощник?
— Я ничего не знаю о нем, кроме того, что написала тебе в записке… и боюсь думать… Ох, ведь речь идет о твоей жизни! — И умоляюще добавила: — Руперт, если ты и вправду хочешь поблагодарить меня, позволь мне провести с тобой эти последние часы!
В холодном лунном свете нельзя было с уверенностью определить, вправду ли принц покраснел; он уставился в землю и сказал:
— Но ты очень рискуешь, Дженифер. Многим рискуешь.
Ответ Дженифер прозвучал твердо и уверенно.
— Нет, мой самый дорогой. Ты рискнул не только жизнью, но, возможно, и спасением души, а моя жизнь ничего не стоит рядом с твоим делом. — Она глубоко вздохнула. — Нам идти несколько миль. Вперед!
Лунный свет безмолвно плескался в листве, стекал по белым стволам берез, пробирался в таинственный мрак под дубами, круглыми пятнами ложился на землю. Грибы и анемоны выглядывали сквозь толстое одеяло прошлогодней листвы. Светились голубым поваленные стволы. Теплый воздух был пропитан ароматами земли и травы.
Оберон шагнул вперед. С его плеч свисал плащ, сотканный пауками; на тунике сверкали кристаллы… но, возможно, это были капли росы? Он поднес к губам рог и затрубил. Низкий призывный звук пронесся над лесом.
Оберон протрубил еще раз, еще… В ветвях замелькали светлячки, играя всеми цветами радуги. Когда они приблизились, стало видно, что это крошечные человечки — невероятно прекрасные, летящие на комариных крыльях.
Оберон опустил рог.
— Привет, жители Страны фей! — сказал он. — Где королева Титания?
Рой эльфов трепетал вокруг короля, взмахивая крылышками. Чуть спустя нежный голос ответил Оберону:
— Я недавно пролетала мимо нее, лорд Оберон, и слыхала, как королева говорила Паку, что она охотно отправилась бы на юг, если он составит ей компанию и оседлает пару ночных ветерков, что ей хочется умчаться от отравленных городов, унестись, как пушинка чертополоха — искать покоя в нашей любимой, покинутой Греции; она хотела бы знать, не найдем ли мы там покоя… чтобы не возвращаться больше в негодные северные края.
— Ох, мой лепесток! — вздохнул Оберон. — Если я позволю тебе отправиться в этот путь, то уже к рассвету ты узнаешь то, что и без того всем нам известно… — Его голос изменился. — Мне немедленно нужна королева Титания. Быстро, мчитесь во все стороны, догоните ее и верните, пусть встретится со мной у древнего стоячего камня. — И он мрачно добавил: — Ни в Греции, ни в каком-либо другом месте не осталось для нас надежды, и, если мы покинем этот пораженный мучительной болезнью остров, тоска загрызет нас, куда бы мы ни умчались. Нет, мы должны постараться остановить болезнь, пока она не слишком сильна. Да, у нас мало шансов на победу — но мне известны некие предзнаменования, и я ворожил, и чувствую, что наша судьба — в руках двух человек, которых я заманил сюда… Ну же, летите!
Он громко выкрикнул последние слова и взмахнул своим посохом. Звезда на конце посоха сверкнула. Внезапно подул ветер, застонал среди ветвей — и унес эльфов.
Крышка люка распахнулась, и сэр Мэлэчи выбрался на крышу. Луна светила ярко, и в фонаре не было нужды. Но его желтый свет смягчал ледяное сияние, заливавшее все вокруг.
Поставив фонарь возле закутка, где хранились инструменты, Шелгрейв один за другим извлек телескоп, квадрант, астролябию, небесную сферу из бронзы и хрусталя, маленький рабочий столик, кронциркули, книги, звездные карты, тетрадь, чернильницу, перья… Последними были часы с маятником. Прежде чем подтянуть их гири, Шелгрейв водрузил на нос очки и проверил время по часам, которые извлек из кармана жилета.
«Почти полночь. Час ведьм, — подумал он и вздрогнул. — Я почти завидую суеверным папистам с их распятием. Но — нет. Никакие символы и идолы не могут служить защитой. Лишь милость Божия, дарованная избранным, может отогнать демонов, крадущихся в ночи».
Он опустился на колени, воздел руки и заговорил дрожащим голосом, обращаясь к небу:
— О Бог моих отцов, я, спотыкающийся грешник, умоляю Тебя о милости. Ты, Единый Всемогущий, видишь, как дьявол терзает мою душу. Он грязно хихикает в моих снах, он мучает меня бессонными ночами,
