— Постараюсь.
— Старый трагик, переделывающий из угождения мне римскую историю в любовную комедию, часто мне говорил о наслаждениях Капуи. Пусть этот павильон не будет вашей Капуей. Там, где засыпает Ганнибал, бодрствует римлянин, и римлянина зовут шевалье де Сент-Клер.
— Не бойтесь ничего.
— Хорошо. Но вы бойтесь всего.
— Герцог Орлеанский обещал заняться судьбой Кристины. Я ему напомню.
— Так лучше сделайте это сегодня, чем завтра, и лучше завтра, чем послезавтра.
Эктор пожал руку Сидализы, говорившей с жаром и решимостью.
— Еще слово, — сказала актриса в ту минуту, когда уже готова была уйти.
— Говорите.
— Если Фуркево спросит у вас, каким образом я открыла убежище Кристины, скажите ему, что ничего не знаете.
— Это будет справедливо.
— Хорошо. Больше я ничего от вас не требую.
Сидализа прыгнула в карету, ожидавшую её за стеной сада, и уехала.
Вечером Эктор простился с Кристиной и Блетареном, чтобы отправиться в Марли, где надеялся встретить герцога Орлеанского. Сказанное ему Сидализой не выходило у него из головы.
Герцог в игорном зале проигрывал свои дукаты её высочеству наследнице престола. Эктор выждал свободную минуту и отвел его в сторону.
— Мадмуазель де Блетарен переселилась в убежище, данное ей по милости мадам д'Аржансон, — сказал он.
— Вы не теряли времени, — заметил герцог.
— Я не теряю ничего, ваша светлость, даже памяти.
Герцог устремил на Эктора проницательный взгляд.
— То есть, — улыбнулся он, — раз я вам что-то обещал, вам хочется напомнить?
— Я никогда не осмелюсь этого сделать без позволения вашей светлости.
— Так я сделаю лучше…Я сам это вспомню. Дело касается отца мадмуазель де Блетарен, как мне кажется.
— Да, ваша светлость.
— Вы просили меня поговорить об этом с королем, и я обещал вам обратиться к лицу, более могущественному, чем я, так как я не имею никакого влияния на действия короля.
— Это опять-таки справедливо.
— Итак, маркиз, это уже сделано.
— Как, вы сделали милость…
— Случай представился сегодня вечером, я им воспользовался…Меня благосклонно выслушали, и через некоторое время я представлю вас этому всемогущему лицу. Но прежде чем действовать, оно хотело бы справиться, как велико было участие де Блетарена в возмущениях Фронды.
— Самое маловажное, — ответил Эктор.
— Я в том не сомневаюсь, — ответил принц, — но нужны доказательства, а ваше свидетельство, согласитесь, в подобном деле несколько подозрительно.
— Хорошо, я буду ждать.
— А я употреблю всю свою власть, чтобы вы ждали недолго.
— Ваша светлость, чем мне заслужить все эти милости?
— Любите меня немного, если это возможно, и не верьте хотя бы половине того зла, которое мне приписывают.
И герцог Орлеанский пошел к группе вельмож, оставив Эктора одного.
Зал был полон народа; разговаривали, играли, прогуливались. Но шум не доходил до слуха Эктора и глаза его не замечали происходившего. Он стал поодаль и углубился в свои мысли. Тут к нему подошел Поль, проходивший мимо.
— Как вы грустны! — сказал тот.
— Я? — спросил Эктор, внезапно пробужденный от своих мечтаний.
— Да, вы, я ведь не с великим султаном разговариваю.
— Мой милый граф, вы не знаток людских физиономий… Я счастлив.
— Незаметно. Вы стоите в углу, как страус посреди пустыни.
— Потому что мое счастье серьезно, мой друг.
