Поль упал на землю, не издав ни звука.
Избавившись от одного врага, шевалье вонзил было шпоры в бока лошади, но брат Иоанн был тут как тут. Он схватил лошадь шевалье за узду и ударил кинжалом с такой силой, что ноги животного подкосились. Шевалье спрыгнул на дорогу. После совершенного им он не мог ожидать пощады; но прежде смерти он хотел довершить свою месть.
Кристина стояла возле кареты рядом с Кок-Эроном, который поддерживал её одной рукой, держа шпагу в другой.
Шевалье навел на неё второй пистолет.
— Ах, негодяй! — вскричал брат Иоанн.
Бросившись на шевалье, он схватил того за горло. Грянул выстрел, но пуля пролетела мимо.
Шевалье заревел от злости и обхватил туловище брата Иоанна.
Они были почти одних лет и одной силы. Если брат Иоанн был немного выше, шевалье имел, быть может, больше гибкости.
Они боролись с бешеной злобой и кружились несколько минут на одном месте, не уступая один другому.
В этом месте от края дороги начиналась пропасть, обрываясь рядом утесов до самых вод Сены, протекавшей пятьюдесятью шагами ниже.
Борьба увлекала противников к обрыву.
Кок-Эрон осторожно следовал за ними. Едва можно было различить их лица, беспрестанно заслоняемые одно другим. Они быстро кружились, стараясь повалить друг друга, но руки подобно клещам не выпускали добычи.
Десять раз Кок-Эрон готов был прицелиться в шевалье, и десять раз страх ранить брата Иоанна его удерживал.
Он не смел оставить Кристину одну, не зная, какого рода люди их окружали. В их числе мог легко оказаться какой-нибудь сообщник Коклико.
Что касается полицейских, те хладнокровно смотрели на борьбу, не принимая в ней участия.
Оба противника были вооружены кинжалами и старались поразить один другого. Незначительные раны только усиливали их бешенство, не истощая сил.
Вдруг колени шевалье подкосились и он застонал: кинжал брата Иоанна пронзил его бок.
— Умри! — закричал брат Иоанн, вырывая оружие.
Но шевалье откинулся назад, обхватил пустынника и в последнем яростном усилии увлек его с собой в пропасть.
Они соскользнули с обрыва одновременно.
Кок-Эрон подбежал к краю пропасти и наклонился вперед. Кристина тоже едва подошла, полумертвая от ужаса.
Шевалье и брат Иоанн были распростерты рядом на утесах, неподвижные и изувеченные. Красноватая пена реки омывала их головы, погруженные в воду.
Кок-Эрон взял Кристину за руку.
— Пойдемте, — сказал он, — вас ждет маркиз.
Между тем Эктор, сидя на краю дороги, считал минуты. Он приложил платок к ране, но кровь сочилась сквозь пальцы и медленно стекала на траву. Биение его сердца слабело; красное облако застилало глаза, и он чувствовал, как холод смерти растекается по его телу.
— Приедет ли она? Приедет ли? — спрашивал он себя, не сводя глаз с дороги.
И на память приходила вся его жизнь со времени горестной потери отца до той минуты, как он приложил уста к окровавленному савану Блетарена. Сколько грустных дней и как мало светлых!
Он все ждал и чувствовал, как уходит жизнь.
Наконец стук копыт двух лошадей заставил его приподняться, опираясь на локоть. В этот раз он не ошибся — то были Кристина и Кок-Эрон.
Он раскрыл объятия, Кристина бросилась в них.
— Где Поль? — спросил Эктор.
— Мертв, — ответил Кок-Эрон.
— А брат Иоанн?
— Тоже.
Эктор опустил голову на плечо Кристины.
— Все, меня любившие, умерли, все, кроме тебя, — сказал он, протягивая руку Кок-Эрону.
В эту минуту взошло солнце и озарило поля. Небо было ясное, день обещал быть прелестным. Пели жаворонки.
Эктор посмотрел на горизонт, залитый светом, и сжал Кристину в слабеющих объятиях.
— Жизнь была бы так прекрасна! — сказал он.
