— Вы так думаете? Хотел бы я вас там видеть.
— Я тоже.
— Эх вы, молодежь, судите о вещах, ничего о них не зная! Да там комары вмиг покрывают вас язвами, змеи почти так же ядовиты, как женский язык, тигры питаются рагу из солдатского мяса, скорпионы прячутся в ваших волосах, как в роще. Болото там, яд здесь…Чего ещё хотите? Те, кто упрятал меня туда, знали, что делали. Кстати, женщины там желтые.
— Цвет здесь не помеха, — философски заметил все тот же Поль.
— Вы язычник.
— Нет, просто человек без предрассудков.
— Подожди, милый Кок, скажи лучше, как ты туда попал.
— Как попал? Очень просто: меня похитили, отправили в Брест и посадили на фрегат. Мы прибыли в Пондишери, меня записали в солдаты и отправили служить на границу. Проболтавшись там четыре года так и не убитый англичанами, не съеденный тиграми, не отравленный змеями, я решил, что Бог указывает тем самым мне путь: бежать из Индии. Один офицер, которого я как-то спас от тигра, собирался во Францию. Он погрузил меня сначала в ящик, а потом этот ящик со мной переправил на борт судна, где был капитаном его приятель. Нечего и говорить о моем нетерпении увидеться с вами, сударь. Но в доме господина Рипарфона, когда я прибыл в Париж, мне сказали, что вы здесь. Теперь я тоже здесь. Больше мне ничего не нужно.
Рассказывая, Кок-Эрон все время смотрел на Эктора. Помолчав, он добавил:
— Я мечтал увидеть маршала де Шавайе, а вижу простого капитана во главе едва ли не шайки разбойников.
— Видишь ли, милый Кок, чтобы побывать в изгнании, необязательно ехать в Индию. Бывают случаи, когда Лилль так же далек от Версаля, как и Пондишери.
— Что же произошло с вами за это время?
— Все очень просто: я прибыл сюда и остался.
— Тут орудует незримая рука! — воскликнул Кок-Эрон.
— Точно, — подтвердил Поль, — но ты же сам сказал, она невидима…
— Будем искать, сударь, и как следует!
— А пока рискнем собой. — И с этими словами Поль поднялся. — Кок-Эрон кончил свою Одиссею, а я начиная свою Илиаду.
Поль вскочил на подведенного коня и, насвистывая, двинулся в путь.
— Сколько бы он ни старался казаться печальным, но против желания, остается веселым, — произнес Эктор, провожая друга глазами.
Отдав распоряжения по отряду, Эктор с Кок-Эроном отправились в гостиницу, труся в ночи на лошадях по дороге, с трудом различимой в темноте.
— Слушай, ты не заметил среди тех солдат, что тебя задержали, чье-нибудь знакомое лицо? — спросил Эктор Кок-Эрона.
— Нет, но их начальник носил имя Коклико.
— Коклико, Коклико…Что-то вспоминаю…Да, вспомнил: он из шайки брата Иоанна. Они были вместе в Марлийском лесу. Точно, это он!
— Негодяи!
— Нет, подожди, брат Иоанн — не негодяй. Я его хорошо знаю. Раз уж он пощадил капитана, то не нападет на слугу.
— Тогда, значит, он действовал только для себя, или…
— Или для шевалье.
— Ну, попадись он мне, я его задушу!
Вскоре они подъехали к гостинице «Серебряный кубок», убогому заведению, в окнах которого светились два-три огонька. У двери суетилась служанка с фонарем в руках.
Открылась дверь, и вышел мужчина, закутанный в плащ. Служанка посторонилась, чтобы дать дорогу. Свет её фонаря упал на лицо мужчины. Эктор схватил Кок-Эрона за руку.
— Видел? — прошептал он.
— Нет, он исчез, как привидение.
— По-моему, это был шевалье…
— Он здесь? Сейчас проверим, — ответил Кок-Эрон, поворачивая лошадь.
— Нет, нет, не нужно. Если это он, пусть думает, что мы его не узнали.
На зов служанки вышел хозяин. Гостям он сообщил, что комнат в гостинице нет, но кружку пива и охапку соломы он им предоставит.
— Последнюю комнату нанял купец из Брюгге для своего товарища из Бетюна.
— Не он ли вышел сейчас в плаще? — осведомился Эктор.
— Он самый. Комната нужна им для переговоров на всю ночь.
