говорил то, что говорят все в таких случаях.
Я живо представил эту картину и отвернулся к иллюминатору, чтобы мой взгляд не выдал меня. Ах, как бы я хотел оказаться на месте Брендона! При мысли о том, что он обнимал её, целовал, ласкал, говорил ей слова любви, я испытал болезненный приступ ревности и лишь неимоверным усилием воли подавил поднявшееся во мне раздражение. Потом я вспомнил про Дейрдру и чуть не расплакался от отчаяния. Что мне ещё не хватает, почему я рыщу по сторонам? Зачем мне другие женщины, если у меня есть Дейрдра и я счастлив с ней… А счастлив ли?..
– Артур, – отозвался Брендон. – Ты всё-таки имеешь виды на Дану. Ты влюблён в неё.
Это был не вопрос, а констатация факта, отрицать который было бессмысленно. Пришла пора посмотреть правде в глаза, посмотреть прямо, не лукавя, и узреть страшную истину – я действительно люблю Дану. Люблю по-настоящему, как и Дейрдру. Может быть, немного иначе люблю, более нежно и менее страстно; может быть, не так сильно люблю… а может, и сильнее, чем Дейрдру. Это было не то наваждение, что влекло меня к Бранвене. Камни, похоже, здесь ни при чём, вернее, они сделали своё дело, послужили катализатором, а дальше процесс пошёл естественным путём: от симпатии – к нежности, от нежности – к влюблённости, от влюблённости – к желанию и, наконец, от желания – к любви.
И, собственно, почему я решил, что мне нужна именно Дейрдра? На чём основано моё убеждение, что она должна быть главной женщиной в моей жизни? Я встретил её, влюбился в неё и переспал с ней ещё до того, как впервые увидел Дану. А что, если бы королю Аларику Готийскому понадобилась не девица-но- никак-не-девственница королевской крови Лейнстеров, а просто девица-и-девственница? Тогда, возможно, я повстречал бы на лужайке у озера вовсе не Дейрдру, а Дану… Впрочем, Дана не разгуливала бы голышом, собирая цветы и распевая не очень приличные песни, да и вообще ей бы в голову не пришло соблазнять похитителя, она пустила бы в ход другие чары – свою колдовскую силу, но в принципе…
К чёрту все принципы, домыслы, предположения! Диана, милая, родная, моя маленькая тётушка, моя тайная жена – зачем ты ушла вслед за мной, почему ты не дождалась меня? Будь ты жива, я знал бы, кому отдать предпочтение. Я бы вырвал из своего сердца двух рыжеволосых красавиц с изумрудными глазами и любил бы только тебя – мою голубоглазую шатенку, мать моей единственной дочери…
С тяжёлым вздохом я отошёл от иллюминатора и присел на койку Пенелопы.
– Ты прав, брат, – тоскливо сообщил я Брендону. – Я люблю Дану.
– И что ты намерен делать?
– Ничего… То есть, я женюсь на Дейрдре.
– А любить будешь Дану?
– Я их обеих люблю. Глупо. Смешно. Горько. Но такова жизнь… увы! Я выбираю Дейрдру, а ты добивайся любви Даны. Надеюсь, ты будешь счастлив с ней.
Брендон медленно покачал головой.
– Ты совсем запутался, братец.
– Это уж точно, – согласился я. – Но могу поклясться, что…
Брат предостерегающе поднял руку и строго произнёс:
– Не надо, Артур. Никаких клятв. Если ты соблазнишь Дану, мне будет больно. Но если при этом ты ещё и нарушишь свою клятву, мне будет больно вдвойне.
От продолжения этого щекотливого разговора нас спасла Пенелопа. Она вихрем ворвалась в каюту, раскрасневшаяся то ли от холода снаружи, то ли от жары в камбузе, и, весело поприветствовав нас, принялась рыться в вещах.
– Обед готов? – поинтересовался я.
– Да ведь рано ещё! Часа через два будет вам пир горой. Я втолковала коку и его помощнику, что и как нужно делать, теперь они сами справятся. Они, оказывается, вовсе не кретины, а просто неучи.
– Ты куда-то спешишь? – спросил Брендон.
– Ага, – коротко ответила моя дочь, забивая до отказа большущий чемодан платьями, юбками, брюками, блузками, шортами, халатами и прочими нарядами из богатой коллекции Бренды, включая даже ночные рубашки и нижнее бельё.
– Судя по всему, – заметил я, – ты собираешься в длительное путешествие.
– Ах! – спохватилась Пенелопа и рывком захлопнула крышку чемодана. – Простите… – Она растерянно моргнула. – Бренда попросила меня всего-навсего не слишком задерживаться, а я спешу, как на пожар.
Я ласково улыбнулся ей. Вообще-то суетливость трудно отнести к положительным качествам человека, но суетливость Пенелопы мне нравилась. Впрочем, не буду хитрить – мне нравилось в ней решительно всё, даже её чрезмерная мнительность, даже её частые приступы меланхолии, чередующиеся с бурными всплесками активности.
– Ты уже разговаривала с Брендой?
– Только что. Она хочет познакомить меня со своими новыми подругами, Даной и Дейрдрой, – тут Пенелопа метнула на меня ревнивый взгляд. – А заодно решила устроить небольшую демонстрацию мод в узком кругу.
– Это в стиле Бренды, – усмехнулся брат. – Чуяло моё сердце уже тогда, когда она вертелась перед ними в своей пижаме…
Вдруг Пенелопа всплеснула руками и звонко рассмеялась, глядя на закутанного в одеяло Брендона.
– Ты и об этом знаешь? – спросил я, догадавшись о причине её смеха.
– Да, знаю, – ответила она, всхлипывая; от избытка веселья у неё на глазах выступили слёзы. – Бренда говорила, что, по словам Даны, Брендон выскочил из зеркальца, как чёртик из табакерки, второпях позабыв прихватить с собой одежду.
– Не правда, – ворчливо возразил Брендон. – Берет-то я прихватил.
За этой репликой последовал новый взрыв смеха Пенелопы. Она была подозрительно беззаботна и жизнерадостна даже для своего активно-суетливого состояния. Это неспроста, подумал я и решил прозондировать почву.
– Бренда рассказывала тебе об Источнике?
– Да, вкратце.
– И что же ты думаешь?
У меня создалось такое впечатление, что Пенелопа вот-вот пустится в пляс, но затем она состроила серьёзную мину и постаралась изобразить огорчение.
– Мне очень жаль, отец, правда. Я бы хотела стать твоей помощницей, но, боюсь, придётся отложить это до лучших времён. К счастью, у тебя есть Брендон и Бренда, а я… Я, пожалуй, подожду.
– Ты боишься?
– Боюсь, но не Источника. – Она опустила глаза и принялась расстёгивать и застёгивать пуговицы своей блузки. – Пойми, Артур, я ещё молода и не готова… к тому, что за этим последует.
Я кивнул.
– Да, Пенни, я понимаю тебя. Ты ещё не встретила своего Одиссея.
– А я ничего не понимаю, – подал голос Брендон. – Может, кто-то из вас соизволит объяснить мне, о чём идёт речь?
– Пусть это сделает Артур, – сказала Пенелопа. – Я знаю об этом лишь в общих чертах, из слов Бренды. Тем более, мне пора уходить.
– Ну что ж, ступай, – ласково сказал я. – И передай девочкам привет.
– Непременно, отец.
– Пенни, – предупредил я. – Не забывай, что здесь я твой брат, а не отец. Не вздумай проговориться, особенно перед Дейрдрой.
– Хорошо, брат.
Пенелопа взяла чемодан, послала нам с Брендоном воздушный поцелуй и вошла в Тоннель.
– Насчёт Одиссея ты её хорошо поддел, – заметил Брендон, как только призрачный силуэт Пенелопы с чемоданом исчез. – Но какое отношение имеет к этому Источник?
– Самое непосредственное, – ответил я и прочёл ему популярную лекцию о Вратах и Ключах, о возникновении контакта с материальным миром и обо всех его эротических последствиях. Под занавес я добавил:
– Вам с Брендой повезло. Контакт между вами, похоже, не чреват половым влечением.
