- Можно? - прогремело в темноте.
На пороге стоял Николай Драчук.
- Постучал бы! - проговорила Таня.
- Не сердись, Тань, - миролюбиво сказал Драчун. - Я думал, у тебя закрыто. Толкнул - и вот...
Драчук слыл шофером-весельчаком, остряком, балагуром. В совхозе помнили историю, как однажды, схлопотал от пассажирки пощечину, он ссадил ее, несговорчивую, с машины за десять верст от центральной и уехал... Но в общем-то казался неплохим парнем. Во всяком случае, так считал Алексей.
Не желая встречаться с ним, Алексей огошел к дороге, закурил.
Движок затарахтел с новей силой. Окно осветилось.
Взглянув в него, он увидел Драчука, продолжавшего стоять на пороге...
У себя в общежитии Алексей не включал света. Кровати похрапывали. Он осторожно, ощупью пробрался к своей, У самого окна.
Окно выходило на Танюшкин барак. Там размещались семейные. Драчук с молодой женой - тоже там. Танюшка занимала маленькую комнатку рядом.
Бросив на стул ватник, Алексей свалился на постель.
Отчего он не постучал? Она, наверное, ждет. Ну, конечно, ждет!
Очнулся он от прикосновения чьей-то руки.
- Танюшка?!
- Т-с-с-с! - она пугливо посмотрела по сторонам.
Комната, залитая лунным светом, храпела на все лады.
Алексей ошалело смотрел на Танюшку.
И вот, который день, оп не мог вырваться па 'ценгралку'. Чертовски уставал. Поздно добирался до вагончика и, едва отмывшись от мазута, валился в постель.
Вечер, казалось, наступать не собирался. До поселка десяток километров. Он сбросил с плеч промасленную куртку, ополоснул бензином руки и, оставляя на трапе отпечатки кирзовых сапог, зашагал к дороге, серой лентой вьющемся но степи. Сколько раз оп ходил этой дорогой. Утром, вечером, ночью.
Поселок оглашало привычное тарахтенье электростанции. Окна домов выбрасывали снопы света.
Он постучал в знакомую доерь. Тихо. Обойдя кругов, увидел темное, как грифель, окно.
Не зная, куда себя деть, он закурил. Он силился вспомнить, в какие дни она дежурит. Подсчитывал. Выходило, что сегодня свободна.
Немного подождав, он пошел к больнице. Это совсем недалеко. Надо только обойти контору, магазин, столовую.
- Татьяны Васильевны нетуть, - встретила его бабка, скоблившая лопатой крыльцо. Это был единственный пожилой человек в целинном хозяйстве. Работала она при больнице.
- А где она, бабуся?
- На комитете, что ль.
Алексей почувствовал собачью усталость. Шагая к совхозной конторе, он проклинал и то, что Тянюшка - секретарь, и вечер, и себя. 'Какой же я болван. Ведь говорила, что - заседание...'
3а дверью слышались голоса. Алексей, не колеблясь, отворил.
- Разрешите?
Голоса оборвались. Сквозь дым Алексеи увидел подернувшиеся к нему лица сидевчшх за длинным столом.
Татьяна стояла в самим конце стола. Алексей заметил, как вспыхнуло ее лицо.
Она холодно спросила:
- У вас что-нибудь важное?
Это уж слишком, Алексеи не узнавал ее. Ему показалось, что лица сидевших вокруг исказились усмешкой, досадой и еще черт знает чем.
- Нет, я просто... - еле выдавнл Алексей.
Он вышел и захлопнул дверь...
В столовой, куда он направился, еще не гасили света.
Но уже скоблили затоптанный пол, выносили ажурные урны с окурками и обрывками газет. За одним из столов сидели несколько человек и украдкой разливали в граненые стаканы вино. Прямо над их головами висела табличка 'Распитие спиртного строго...' Алексею показалось это предупреждение смешным и нелепым. 'Где же тогда не строго, - подумал он, - В поле? В общежитии?..' Он рассчитался за курево и направился к выходу.
У самого выхода перед ним вдруг вырос Драчук.
С ним - еще двое. У каждого из кармана брюк выглядывало по бутылке.
- Здорово, Алеха! - загудел Драчук сразу. Он был порядком 'под мухой'.
Алексеи сдержанно ответил на приветствие.
- Задвинем, что ли, но-целинному? - Драчук похлопал по оттопыренному карману.
Алексей колебался. Да, он, пожалуй, не против. Пожалуй, за компанию можно. Пока Танюшка заседает...
- Аль торопишься? - наступал Драчук. - Айда! Она и сама разыщет к тебе дорогу... Ведь не впервой, а?.. - При этом он хитро подмигнул дружкам.
Такого поворота Алексспне ожидал.
- Послушай, - задыхаясь от волнения, глухо проговорил он, - трепись о чем угодно, а ее...
- Что, особенная, да? Секретарь, да? Знаем мы...
Драчук не закончил фразы. Зазвенела пощечина. Он с минуту ошалело глядел на Алексея, потом, выхватив из кармана бутылку, молниеносно занес ее над головой. Алексеи пригнулся. Бутылка угодила в одного из посетителей.
Началась потасовка. Загремели столы и стулья. Полетели на пол тарелки и стаканы. Воздух потяжелел от паров разлившейся по полу водки. Алексей дважды кого-то сильно ударил и чудом оказался на улице.
- Пьяницы! Хулиганы! Разбойники!.. - на разные голоса кричали служители общепита.
Алексей ушел в ночь, к своему трактору.
Молва о выходке тракториста Китова мигом облетела поселок. Распитие спиртного... Драка в общественном месте. И он, Алексей, зачинщик!.. Все это казалось невероятным. Татьяна не могла поверить. Этого не может быть! Но все говорили. И надо было что-то предпринимать, какие-то меры. Что за чудовищное слово-меры! Можно бы просто поехать в бригаду, поговорить с ним. Он ведь все поймет.
Но теперь это уже не будет считаться достаточным. Это не меры, которые требуются от нее, комсорга.
Только что состоялся неприятный разговор у директора.
- Что за человек этот Китов? - спросил он недовольно, едва Татьяна переступила порог кабинета.
- Тракторист, - дрогнувшим голосом сказала она, - неплохой.
- Неплохих трактористов много. Людей надо. - Он сурово просверлил се взглядом. - Он комсомолец?
- Да.
- А ты секретарь? Так вот что, дорогой секретарь, если в ближайшее время не примешь в отношении своего хорошего самых строжайших мер, считай его уволенным.
- Но, Павел Дмнтрич...
- Никаких 'но'! - он погрузился в лежащие на столе бумаги, считая разговор оконченным.
А потом звонили из райкома. Требовали тоже поторопиться с самыми решительными мерами. И ни в коем случае не покрывать дебошира и пьяницу.
Весь день она не находила себе места. После работы собрала комитетчиков. Те пожимали плечами. А узнав мнение директора, сказали: придется исключить.
Неужели, думала она, и в самом деле придется? Надо немедленно увидеться с Алексеем.
Пошла к Драчуку. Насвистывая, он протирал мокрой тряпкой запыленные стекла, капот машины. На приветствие не ответил.
