– Нет, - сказала Джизбелла. - Твоя душа изменила его. Ты видишь вампира, вампира, лжеца и обманщика.
– Ради бога! Отстань! Оставь меня в покое!
– Вампир, - повторила Джизбелла, глядя в лицо Фойла широко раскрытыми горящими глазами. - Лжец. Обманщик.
Он схватил ее за плечи и пихнул в кают-компанию. Она поплыла по коридору, ударилась о поручень и закрутилась.
– Вампир! - крикнула она. - Лжец! Обманщик! Вампир! Зверь!
Фойл догнал ее. Снова схватил и яростно встряхнул. Ее огненно-красные волосы разметались и всплыли русалочьими косами. Выражение отчаянной ненависти превратило ярость Фойла в страсть. Он обнял ее и зарыл свое новое лицо на ее груди.
– Лжец, - прошептала Джиз. - Животное…
– О, Джиз…
– Свет, - выдохнула Джизбелла. Фойл нащупал сзади выключатель. «Уикенд на Сатурне» продолжал полет к астероидам с темными иллюминаторами…
Они плавали в каюте, нежась, переговариваясь, ласково касаясь друг друга.
– Бедный Гулли, - шептала Джизбелла. - Бедный мой милый Гулли…
– Не бедный, - возразил он. - Богатый… скоро.
– Да, богатый и пустой. У тебя же ничего нет внутри, Гулли, милый… Ничего, кроме ненависти и жажды мести.
– Этого достаточно.
– Сейчас достаточно. А потом?
– Потом? Будет видно.
– Это зависит от того, что у тебя внутри, Гулли, от того, чем ты обладаешь.
– Нет. Мое будущее зависит от другого. И от него я смогу избавиться.
– Гулли… почему ты обманул меня в Жофре Мартель? Почему не сказал о сокровище на «Номаде»?
– Не мог.
– Ты мне не доверял?
– Не то. Просто не мог. Что-то глубоко внутри… то, от чего мне необходимо избавиться.
– Снова контроль, а, Гулли? Ты одержим.
– Да, одержим. Я не могу обучиться самоконтролю, Джиз. Хочу, но не могу.
– А ты пытаешься?
– Да. Видит бог, да. Но вдруг что-то происходит, и…
– И тогда ты срываешься. «Мерзкий, извращенный, отвратительный негодяй. Зверь. Хуже зверя».
– Что это?
– Один человек по имени Шекспир написал. Это ты, Гулли… когда теряешь контроль.
– Если бы я мог носить тебя в кармане, Джиз… предупреждать меня… колоть меня булавкой…
– Никто это за тебя не сделает, Гулли. Ты должен научиться этому.
Фойл надолго замолчал. Потом проговорил неуверенно: - Джиз… насчет этих денег…
– К черту деньги.
– Могу я не делиться?
– Ох, Гулли…
– Нет… не то, что я жадничаю. Если бы не «Ворга», я бы дал тебе все, что ты хочешь. Все! Я отдам тебе каждый цент, когда кончу. Но я боюсь, Джиз. «Ворга» - крепкий орешек… этот Престейн, и Дагенхем, и их адвокат, Шеффилд… Я должен экономить каждый грош, Джиз. Я боюсь, если я дам тебе хоть одну кредитку, то именно ее мне не хватит на «Воргу». - Он замолчал.
– Ну?
– Ты одержим, - устало произнесла она. - Совершенно одержим.
– Нет.
– Да, Гулли. Какая-то малая часть твоя занимается любовью, а остальное живет «Воргой».
В этот момент неожиданно и пронзительно зазвенел радар.
– Прибыли, - выдохнул Фойл. Вновь напряженный, вновь одержимый, он рванулся в контрольную рубку.
Фойл налетел на астероид с необузданной свирепостью вандала. Корабль резко затормозил, выплевывая пламя из носовых дюз, и лег на орбиту вокруг кучи хлама. Вихрем проносясь мимо большого люка, из которого Джозеф и его братия выходили на сбор космических обломков, мимо кратера, вырванного Фойлом из бока астероида во время отчаянного броска на Землю. Они прошли над окнами парника и увидели сотни запрокинутых лиц, мелких белых бликов, испещренных татуировкой.
– Значит они все-таки спаслись, - пробормотал Фойл. - Ушли вглубь астероида… пока ремонтируют остальное.
– Ты поможешь им, Гулли?
– Зачем?
– Ведь по твоей вине все они чуть не погибли.
– Пускай проваливают к черту. У меня своих хлопот хватает. Но я рад. По крайней мере, не будут мешать.
Он сделал еще один круг над астероидом и подвел корабль к кратеру.
– Начнем отсюда. Одевай скафандр. Джиз. Пойдем! Пойдем!
Он гнал ее, сжигаемый нетерпением и гнал себя. Они залезли в скафандры. Вышли из корабля и стали продираться сквозь дебри кратера в холодные внутренности астероида, извиваться и протискиваться в узкие извилистые ходы, словно пробуравленные гигантскими червями. Фойл включил микроволновый передатчик и обратился к Джиз.
– Осторожнее, не потеряйся. Держись ближе ко мне.
– Куда мы идем, Гулли?
– К «Номаду». Помню, что они вцементировали его в астероид. Не знаю где. Надо искать.
Они двигались бесшумно в безвоздушных проходах, но звук передавался по скалам и стальным каркасам. Когда они остановились перевести дыхание у изъеденного корпуса древнего крейсера и, прислонившись к нему, услышали ритмичный стук.
Фойл мрачно улыбнулся.
– Джозеф и Ученый Люд. Просят на пару слов. Уйдем от ответа. - Он дважды стукнул по корпусу. - А теперь личное послание моей жене. - Его лицо потемнело. Он яростно ударил по металлу и повернулся. - Идем.
Сигналы преследовали их постоянно. Наружная часть астероида оказалась необитаемой. Племя, судя по всему, переместилось к центру. Неожиданно в проходе из покореженного алюминия открылся люк, блеснул свет, и в чудовищном старом костюме появился Джозеф. В неуклюжем перелатанном куле, с моляще воздетыми руками стоял он, шевеля дьявольским ртом, гримасничая дьявольским лицом.
Фойл заворожено не отрывал глаз от старика. Сделал шаг вперед. Потом остановился, судорожно сжимая кулаки. Джизбелла, посмотрев на него, в ужасе закричала. Старая татуировка выступила на его лице, кроваво-красная на мертвенно-бледной коже, уже алая, а не черная, настоящая тигриная маска.
– Гулли! - вскричала она, - Боже мой! Твое лицо!
Фонд не сводил глаз с Джозефа. Тот делал молящие жесты, отчаянно размахивал руками, предлагая войти вовнутрь астероида, потом вдруг исчез. Только тогда Фойл повернулся к Джизбелле.
– Что? Что ты сказала?
Через прозрачный шлем скафандра она отчетливо видела его лицо. По мере того, как утихала ярость, татуировка бледнела и, наконец, пропала.
– Твое лицо, Гулли. Я знаю, что случилось с твоим лицом.
