изложены в письме. Старший Кантариди кротко вздохнул и набожно посмотрел в потолок.
– Я советовался с нашим финансовым консультантом и послал вчера же вечером радиограмму концерну компании и в обоих случаях получил ответ, что ваши условия можно считать нормальными. Таким образом…
– Эти слова не для нас, господин, – «консультант, концерн». Это не по нашим мозгам. Вы говорите прямо, – хотите купить – давайте деньги. Не хотите – в каждой стране много ловчил, которые смотрят, где плохо лежит нефть. В этом мы понимаем.
Переводчик заикнулся, переводя эту тираду в смягченном по возможности виде, боясь, что даже образцовая выдержка и такт генерала Орпингтона спасуют на этот раз. Но, к его удивлению, сэр Чарльз добродушно засмеялся.
– Я очень рад, что молодая промышленность вашего отечества так быстро усвоила приемы американизма. Итак, ваши условия: шесть миллионов за всю территорию приисков с готовым оборудованием и имеющимися запасами нефти? Так ведь?
– В самую точку!
– И вы хотите два миллиона сейчас, а остальные выплачиваются в течение четырех лет?
– Оно самое!
– В таком случае мы немедленно подпишем условие. Вы пройдете со мной в канцелярию, – сказал сэр Чарльз переводчику, – условие нужно будет написать на обоих языках. А вас, господа, я попрошу обождать несколько минут. Кстати, – вас удовлетворит выплата задатка акциями Островной компании или вы предпочитаете чек на ваш национальный банк?
Кантариди-старший взглянул на младшего, младший подобрал губы так, как будто хотел засвистать, и оба, взяв свои шляпы, молча пошли к дверям.
Сэр Чарльз оторопел.
– Господа! Куда же вы? Вы меня не поняли. Я прошу вас обождать здесь и спрашиваю только, какой способ расплаты вы находите лучшим?
Кантариди-младший повернулся к сэру Чарльзу и ткнул указательным пальцем правой руки в середину вытянутой ковшиком ладони левой.
– Мы хотим деньги сюда, об это самое место. Наутилийской валютой. А вашими акциями можете обклеить ваши большущие пароходы вместо брони…
– Но если вы не хотите акций – вы можете получить деньгами в вашем банке.
– Простите, господин, но нашими деньгами перестали дорожить даже в общественных уборных. Последнее время они выпускаются на чертовски жесткой бумаге. Нам нужны настоящие деньги. На которые можно покупать…
– Но я не могу платить золотом… это немыслимо…
Кантариди-младший снисходительно усмехнулся.
– Мы не живодеры. Золото нам не нужно. С ним трудно таскаться. Мы удовлетворимся бумажными деньгами, но только с изображением вашего короля, а не с нашим ободранным каплуном.
Лорд Орпингтон задумался.
– Боюсь, что это будет затруднительно, – вся наличность казначейства экспедиционного корпуса едва достигает этой суммы. Если бы вы согласились повременить неделю – я послал бы миноносец, чтобы доставить ее от правления компании.
Оба Кантариди снова повернулись к дверям.
Сэр Чарльз рассердился.
– Я не понимаю вашего упорства, господа! Не все ли равно? Сегодня, завтра, неделя…
– Я бы не пустил вас на базар продавать спички с такими взглядами, ответил Кантариди-младший. – Может быть, вы здорово выламываете челюсти неприятельским солдатам, но любой мальчишка понимает в торговом деле куда больше. Вся суть в быстроте оборота. Если не дадите денег вы – даст другой. От покупателей нет отбоя. Вам преимущество, господин, лишь потому, что вы любите нашу страну бескорыстно и искренне.
Кантариди-отец внезапно всхлипнул. Сэр Чарльз счел это за знак искреннего восхищения его чувствами к молодой республике, и стрелка судьбы склонила волю генерала на сторону согласия.
– Я тронут вашими симпатиями ко мне и только поэтому соглашаюсь. Моим солдатам и офицерам придется голодать, пока привезут деньги, так как не на что будет покупать провиант.
– Пустяки! – ответил Кантариди. – Если наши важные дамы позволяют вашим солдатам делать с собой что угодно совершенно безвозмездно, мужья этих дам не откажут поддерживать вашу армию отпуском продуктов, хотя, конечно, пользование дамами менее убыточно.
Сэр Чарльз улыбнулся и вышел с переводчиком.
Старший Кантариди подошел вслед за ним к двери и прислушался.
– Ушел, – прошептал он, обернувшись, и шумно вздохнул. – Ну-ну! Коста, слушай! Неужели мы поймали эту рыбину? Ей-ей, мне еще не верится. У меня дрожь под коленками. Скажи, он не за полицией пошел?
Младший хмыкнул и бросился в кожаное кресло.
– Чертовски люблю эти кресла. Жирные бездельники умеют придумывать неплохие вещи… Так ты думаешь, он пошел за полицией? Старик, ты так же глуп, как он! Он пошел за деньгами. Он готов! Его куриные мозги насквозь провоняли уже нефтью, он готов лопать ее, как Иуда расплавленные сребреники! Он вынесет нам кредитки на блюде, как официант бифштекс важному гостю.
– Скорей бы убраться. Не нравится мне большая дорога. Становлюсь стар. По мне, лучше лежать на молу и плевать в море, чем якшаться с важными господами.
Коста обмерил старика суженными, смешливыми глазами.
– Тебе просто не по себе в этом чертовом костюме и крахмальном воротничке. И мешает борода. Я не дождусь, когда можно будет содрать в ближайшем переулке эти парикмахерские водоросли, которые я таскаю третий день. У меня под ними вспухла вся морда. Но ради такого куша стоит постараться. Собственно, по справедливости, девяносто процентов следует нам, а не этим лоботрясам, которые нас купили. Но ничего не поделаешь инициатива всегда оплачивается дороже, чем выполнение. Но я хотел бы знать, как они выкарабкаются теперь из истории с румынскими образинами и вообще со всеми своими штучками. Этот индейский петух достаточно свиреп. Так им и надо!
– Скорей бы он нес деньги. Я почувствую себя в своей, тарелке, только когда буду за три улицы отсюда, – мрачно сказал Кантариди-старший.
– Ну, а я удеру на прощанье еще фортель… Те… кажется, он идет.
Сэр Чарльз вошел, держа переписанные экземпляры условия, и положил их на стол.
– Благоволите подписать, господа! – сказал он, протягивая перо.
Гости подписали, причем рука старшего вывела музейный иероглиф, расплывшийся в жирную кляксу на шелестящем листе.
Сэр Чарльз разрешил себе легкую шутку:
– Крепкая подпись!
Младший Кантариди произнес значительно:
– Верно! Вообще дело крепкое!
Появившийся казначей втащил саквояж с пачками кредиток, которые после подсчета были вручены просиявшим продавцам, и в заключение всей сцены вестовой сэра Чарльза разлил по бокалам принесенное в серебряном ведерке «Клико».
Сэр Чарльз поднял свой бокал.
– Разрешите выпить за удачное разрешение нашего дела, за будущее сотрудничество и за процветание вашего отечества.
– А я пью за хороший конец! – сказал Кантариди-младший, любуясь на свет пузырьками, вспенившими вино.
– Какой конец? – удивился сэр Чарльз.
– Ну, вообще… у всякого дела бывает конец, у человека тоже… Вот я и пью за хорошие концы.
– Принимаю, – ответил сэр Чарльз.
– И еще, – продолжал Кантариди, – я пью за то, чтобы дорогое отечество получило наконец
