самых разных сторон! У нас – только одна, и то если повезет. Это – наша работа.
Он сделал паузу.
– Ты закончил? – спросила она.
– Пожалуй что, да. Да. Я думаю, это все.
Помолчав, она спросила еще:
– Это что, попытка извинения?
– Нет.
– Рассудочная схема?
– Не думаю.
– Коллективное алиби?
– Нет!
– Ты ищешь понимания?
– Пожалуй что, да.
– Симпатии?
– Ни в коем случае.
– Сострадания?
– Конечно же нет!
– Сопереживания?
– Все эти слова кажутся мне излишне громкими.
– Так чего же ты хочешь?!
– Я хотел, чтобы ты выслушала меня!
– Я это уже сделала.
– Спасибо тебе за это.
Теперь уже она сидела с закрытыми глазами.
Он бесшумно поднялся со стула и вышел.
Когда он открывал дверь своего номера в отеле, зазвонил телефон. Он поднял трубку только после четвертого или пятого звонка.
– Ты – крыса, вот ты кто! – раздалось из трубки.
– Я это знаю, – спокойно ответил он.
– Ты – мерзавец!
– И это я знаю.
– А еще невежа и хам!
– Разумеется.
– И сукин сын!
– Это само собой.
– Но…
Он затаил дыхание.
– Но я люблю тебя!
– Слава богу! – прошептал он.
– Поскорее возвращайся домой!
– Я уже выезжаю!
– И не смей хныкать! Ненавижу, когда мужчины плачут!
– Хорошо, не буду…
– А когда придешь…
– Да?
– Когда придешь, не забудь запереть дверь на засов.
– Считай, что уже запер.
Диана де Форе
Diane de Foret (2002)
Осенью 1989 года, под вечер, в час, когда парижские кладбища уже закрывались, я, незамеченный охранниками, выводившими последних посетителей, недвижно стоял возле невысокого мраморного надгробия на могиле Дианы де Форе, то есть лесной девы, прислушиваясь к удаляющимся голосам охранников и скрипу запираемых кладбищенских ворот. Я даже не осознал перспективы заночевать на кладбище Пер-Лашез, настолько увлекся созерцанием одного из прекраснейших надгробий, которые я когда-либо видел, с совершенно блистательной резьбой по мрамору.
Надгробие представляло собой мраморную плиту шести футов длиной и дюймов восемнадцати высотой, на верхней грани которой в ажурных складках мрамора вырисовывалась фигура неземной красоты. Это была молодая женщина, не старше восемнадцати лет, со сложенными на груди изящными руками, с тонкими чертами лица и легкой улыбкой на губах, без всякого почтения к этому месту, времени и погоде.
Я стоял, боясь пошелохнуться, испытывая смешанное чувство трепета, радости и страха, которое нередко предшествует настоящей любви.
Все эти элементы, проникая в нашу душу, таинственным образом взаимодействуют друг с другом, образуя особые эмоции, не являющиеся ни суммой, ни смесью исходных, и самые разнообразные эмоции возникают из одних и тех же элементов, в зависимости от того, какие из них мы принимаем, а какие немедленно отбрасываем.
При свете последних лучей заходящего солнца я наклонился, чуть не падая, чтобы получше разглядеть это потрясшее меня, явившееся из прошлого воплощение юности и красоты. Когда головокружение унялось, я прочитал наверху надгробия:
Диана де Форе 1800-1818
Господи, прошептал я. Она умерла задолго до того, как я появился на свет.
Ниже были высеченные на мраморе слова:
Еще пониже виднелись инициалы Р. С. и приписка:
