налегке; под надзором Кэя вот уже три года, со времен Калидонского леса, выпекаются твердые галеты для армии, так что запасы у него скопились преизрядные. Скорее всего, высадятся саксы вот здесь… – Артур указал на некую точку на грубо воспроизведенной карте. – Леодегранс, Уриенс, идите сюда и взгляните…
Подошел отец Гвенвифар, а с ним – еще один рыцарь, худощавый, смуглый, щеголеватый, хотя волосы его уже посеребрила седина, а лицо избороздили морщины.
– Король Уриенс, – обратился к нему Артур, – приветствую в тебе друга моего отца и своего собственного. Ты уже знаком с госпожой моей Гвенвифар?
Уриенс поклонился. Голос его оказался на диво приятным и мелодичным.
– Рад возможности побеседовать с вами, госпожа. Когда в стране станет поспокойнее, я, ежели будет мне позволено, привезу в Камелот мою супругу, дабы представить ее тебе.
– Буду счастлива узнать ее, – отозвалась Гвенвифар, чувствуя, как фальшиво звучит ее голос: королева так и не научилась изрекать такого рода банальные любезности хоть сколько-нибудь убедительно.
– Однако ж не этим летом, нет; ныне у нас и без того хлопот по горло, – отозвался Уриенс, склоняясь над незамысловатой Артуровой картой. – Во времена Амброзия мы водили воинства вот этим путем: коней у нас в ту пору насчитывалось немного, вот разве те, что тащили подводы, однако вполне можно было подняться вот здесь, а вот тут срезать угол. Если едешь на юг Летней страны, главное – не угодить в болота.
– Я надеялся избежать нагорий, – возразил Ланселет.
– С такой многочисленной конницей так оно лучше, – покачал головой Уриенс.
– На этих холмах конь того и гляди споткнется о камень и переломает ноги, – не отступался Ланселет.
– Лучше так, сэр Ланселет, нежели допустить, чтобы и люди, и кони, и повозки увязли в болоте… лучше нагорья, чем топи, – настаивал Уриенс. – Глядите, вот здесь проходит древняя римская стена…
– Ничего разобрать не могу; слишком уж много тут начеркано и перечеркано, – нетерпеливо бросил Ланселет. Он подошел к очагу, вытащил из огня длинную палку, загасил огонь и принялся рисовать на полу обугленным концом. – Глядите, вот Летняя страна, а вот – Озера и римская стена… Скажем, вот здесь у нас триста коней, а здесь – две сотни…
– Так много? – недоверчиво переспросил Уриенс. – Да в легионах Цезаря столько не было!
– Семь лет мы дрессировали коней и обучали солдат верховой езде, – отозвался Ланселет.
– И заслуга в том целиком и полностью твоя, дорогой кузен, – не преминул вставить Артур.
– Все благодаря тебе, мой король: ибо у тебя хватило мудрости предвидеть, на что они годны, – улыбнулся Ланселет.
– Многие солдаты до сих пор не умеют сражаться верхом, – возразил Уриенс. – Что до меня, я и во главе пехотинцев дерусь недурно…
– И это прекрасно, – добродушно заверил Артур. – Ибо для каждого, кто желает биться верхом, у нас коней не найдется, равно как и седел, и стремян, и сбруи, хотя я заставил всех до одного шорников моего королевства работать не покладая рук; и здорово же мне пришлось потрудиться, взыскивая налоги, чтобы расплатиться за все это, так что теперь подданные считают меня жадным тираном! – Король, тихо рассмеявшись, потрепал Гвенвифар по спине. – И все это время у меня самого золота едва хватало, чтобы купить моей королеве шелков для вышивания! Все деньги ушли на коней, на кузнецов и седельников! – Внезапно веселости его как не бывало; король резко посерьезнел, сурово свел брови. – И ныне ждет нас величайшее из испытаний, что только выпадали нам на долю: на сей раз саксы идут сплошным потоком, друзья мои. И если мы их не остановим, при том, что за саксами – численный перевес более чем в два раза, в этой земле кормить будет некого, кроме как воронов и волков!
– В этом и состоит преимущество конного войска, – сдержанно объявил Ланселет. – Вооруженные всадники могут сражаться против врага с численным перевесом в пять, десять, даже двадцать раз. Что ж, поглядим, и если предположения наши правильны, мы остановим саксов раз и навсегда. А если нет – значит, погибнем, защищая наши дома, и любимые нами земли, и наших детей и женщин.
– Да, – тихо отозвался Артур, – так тому и быть. Ибо чего ради трудились мы с тех самых пор, как выросли настолько, чтобы взять в руки меч, а, Галахад?
Артур улыбнулся этой своей редкой, лучезарной улыбкой, и у Гвенвифар сердце сжалось от боли. «Мне он никогда так не улыбается. Однако же, когда я сообщу ему мою добрую весть, тогда…»
На мгновение Ланселет просиял ответной улыбкой, а затем вздохнул.
– Я получил вести от моего сводного брата Лионеля – Банова старшего сына. Он сообщал, что выйдет в море через три дня… ох, нет. – Ланселет умолк и вновь посчитал на пальцах. – Он уже плывет: гонец задержался. У Лионеля сорок кораблей, и он рассчитывает загнать саксонские суда – все или сколько получится – на скалы или оттеснить их на юг, к корнуольскому берегу, где толком не высадишься. А затем он причалит к берегу и приведет своих людей к месту сбора. Надо мне выслать гонца с сообщением о месте встречи. – Ланселет ткнул палкой в импровизированную карту на камнях пола.
В дверях послышались приглушенные голоса, и в зал, пробираясь между поставленными тут и там скамейками и раскладными столами, вошел новый гость – худощавый, высокий, уже седеющий. Гвенвифар не видела Лота Оркнейского со времен битвы в Калидонском лесу.
– Однако не ждал я когда-либо увидеть Артуров зал вот так, как ныне: без Круглого Стола, с голыми стенами… как, Артур, кузен мой, ты, никак, в бабки вздумал играть на полу со своими приятелями?
– Круглый Стол, родич, ныне отправлен в Камелот, – отозвался Артур, вставая, – равно как и прочая мебель, и всяческая утварь. А здесь ты видишь военный лагерь; мы ждем лишь рассвета, чтобы отослать последних оставшихся женщин в Камелот. Большинство женщин и все дети уже отбыли.
Лот поклонился королеве.
– Вот уж воистину, чертог Артура оскудел, – по своему обыкновению, вкрадчиво произнес он. – Но не опасно ли отправлять детей и женщин в путь, когда земля охвачена войною?
