всюду насаждался сатанинский культ Азеша. Тысячи младенцев и девственниц приносились в жертву в храмах и капищах проклятого демона. И все же целое столетие ушло у Отта и его приспешников, чтобы задушить все ростки веры и благочестия в несчастной стране. Безудержная жестокость воцарилась в Земохе, а дьявольские Азешевы ритуалы становились все кровавее.
В двадцать пятом столетии Отт рассудил, что все готово для выполнения воли его темного покровителя, и стянул огромные армии, состоящие из людей и порождений мира тьмы к западным границам Земоха. Вскоре Отт нанес первый удар — его армии вторглись на равнины Пелосии, Лэморканда и Каммории. Никаких самых ужасных деяний не хватало, чтобы утолить жестокость земохских орд, и зверства их не будут здесь описаны, дабы не омрачать дневной свет. Небеса почернели от стай стервятников и ворон, воздух был отравлен зловонием гор разлагающейся плоти. Армии Отта с уверенностью продвигались вглубь Западных королевств полностью полагаясь на могущество своих адских союзников, но они недооценили могущество и доблесть рыцарей Храма. Великая битва произошла на Лэморкандской равнине, к югу от озера Рандера. Великие рати сошлись на том памятном поле, огромна была битва, сталь против стали, меч против меча, копье против копья, но еще грандиознее была схватка сил сверхъестественных. Волны всепоглощающей тьмы и поля нестерпимого сияния низвергались с грозовых небес на равнину. Беспрерывно вспыхивали молнии, раскаты грома сливались в лишающий сознания гул. Люди тысячами гибли в чародейском пламени и черных провалах сотрясаемой магическими силами земли. Много дней длилась битва, но в конце концов земохцы были отброшены назад. Их отступление, сначала медленное и планомерное, постепенно превратилось в паническое бегство.
Победа досталась эленийцам ужасной ценой. Не меньше половины рыцарей Храма нашли свою смерть в этой битве, и в армиях эленийских королей счет погибшим вели на десятки тысяч. Западные королевства были слишком истощены, чтобы преследовать земохцев за их границами.
Отт, к тому времени столь разжиревший, что ноги уже не выдерживали веса тела, был на носилках принесен в храм, чтобы предстать перед Азешем. Император пал ниц перед идолом, рыдая и моля о прощении.
После долгого молчания Азеш заговорил.
— В последний раз, Отт, — прошелестел дьявольский голос. — В последний раз я снизойду к твоим просьбам. Я должен обладать Беллиомом! И ты должен добыть его для меня, иначе любой из замученных тобой пленников не позавидует твоей участи. Если мои милости не заставляют тебя быть достаточно расторопным, то, может быть, пытки помогут лучше. Ступай, Отт. Добудь для меня Беллиом. И помни, Отт, если ты снова не сделаешь этого, смерть твоя будет длиться миллионы лет.
Отт уполз от идола, скуля от страха и извиваясь, как червяк.
И еще пребывая на развалинах своего поражения, он начал строить новые планы, кои должны были привести мир к царству вселенского ужаса.
Часть первая
«Базилика»
1
Водопад продолжал свое бесконечное падение в расщелину посреди пещеры. Оглушительный всплеск от падения тела Гверига наполнил грот колокольными отзвуками. Спархок стоял на коленях перед пропастью, крепко сжимая в кулаке Беллиом. В голове его не было никаких мыслей. Лучи солнца, играющие в струях, слепили глаза, гул воды оглушал.
В пещере пахло застарелой вековой сыростью. Туманистые брызги оседали на камни, блестя и переливаясь в свете стремительного потока и отражая последние отсветы сияния исчезнувшей Афраэли.
Спархок медленно опустил глаза и взглянул на самоцвет. Даже при беглом взгляде чувствовалось, какую мощь заключает в себе Сапфирная Роза. Из глуби ее ажурного сердца исходило дрожащее свечение, голубое по краям лепестков и становящееся все темнее к центру, наливавшемуся ночной синевой. Сила, исходящая от камня, причиняла ощутимую боль руке, и что-то в глубине разума предупреждало об опасности, которую несет в себе этот хрупкий прозрачный цветок. Спархок встряхнул головой, с трудом отводя глаза от завораживающего сияния.
Пандионец оглянулся, ловя последние отблески света Афраэли, как будто надеясь найти у девочки- богини защиту от своего внушающего страх приобретения. Но не только защиты хотел он, ловя последние искорки белого пламенистого сияния — ему хотелось сохранить хотя бы их в глубине сердца вместе с воспоминанием об этом крошечном чудесном и непостижимом существе.
Сефрения вздохнула и медленно поднялась на ноги. Лицо ее посерело, глаза смотрели на спутников устало.
— Мы должны сейчас же покинуть это место, дорогие мои, — сказала она печально.
— Может, останемся еще на пару минут? — дрогнувшим голосом спросил Кьюрик.
— Лучше не делать этого. Оставшись здесь ненадолго, мы захотим задержаться еще и найдем этому оправдание, а потом… потом мы можем вообще не захотеть покинуть это место, — Сефрения взглянула на Беллиом. — Прошу тебя, спрячь его, Спархок, и прикажи ему быть тихим. Его присутствие пагубно для нас. — Сказав так, она переложила меч сэра Гареда к камню и пробормотала заклинание. Острие клинка запылало голубовато-белым светом, освещая обратную дорогу сквозь темные глубины гверигова грота.
Спархок убрал Беллиом за пазуху и нагнулся за копьем Алдреаса. Он поежился от прикосновения пропотевшей подкольчужной рубахи, чувствуя непреодолимое желание поскорее от нее избавиться.
Кьюрик поднял окованную железом каменную палицу карлика-тролля. Взвесив на руке это ужасное орудие, он хладнокровно отправил его вслед за хозяином.
Сефрения подняла сияющий меч над головой, и они трое направились через усыпанную драгоценностями сокровищницу к спиральной галерее, ведущей на поверхность.
— Как ты думаешь, мы увидим ее снова? — прошептал Кьюрик, когда они начали подъем.
— Афраэль? Кто знает. Она всегда так своевольна и непредсказуема, — мягко проговорила Сефрения.
Некоторое время они взбирались молча. Галерея неуклонно забирала влево. Спархока охватило странное ощущение пустоты. Спускались сюда они вчетвером, а теперь их только трое. Потом его обеспокоило еще кое-что.
— А сможем мы как-нибудь спрятать пещеру? — спросил он свою наставницу.
Сефрения пристально посмотрела на него.
— Конечно, если ты пожелаешь. Но зачем?
— Трудно объяснить это словами, матушка.
— Мы же получили то, что искали, Спархок. О чем же ты теперь беспокоишься? Что страшного, ежели какой-нибудь бродяга наткнется на этот грот?
— Я не уверен… — Спархок нахмурился, — но если какой-нибудь талесийский крестьянин найдет вход, он ведь может добраться и до сокровищницы.
— Да, если ему хватит смелости и упорства.
— Да, и не пройдет и пары месяцев, как сюда сбежится пол-Талесии.
— Ну и что тебя беспокоит? Ты хочешь сам заполучить сокровище Гверига?
— Не думаю. Жадность — привилегия Мартэла.
— Так что же, в конце концов?
— Это особое место, Сефрения.
— В каком смысле?
— Теперь оно священно, — расспросы волшебницы начинали раздражать его. — Нам здесь явилась богиня, и пещера не должна быть осквернена толпой пьяных и трясущихся от жадности охотников за драгоценностями. Я бы чувствовал то же самое, если бы кто-то покусился на ризницу эленийского храма.
— Спархок, — Сефрения растроганно обняла рыцаря.
— Так мы сможем спрятать вход в пещеру?
Сефрения что-то пробормотала, потом остановилась и нахмурилась.
— Подождите здесь, — сказала она и, прислонив меч к стене галереи, прошла немного назад по проходу к самому краю круга света, отбрасываемого светящимся клинком, и задумалась. Постояв так немного,
