— Ваша светлость! Уважаемое собрание! Патриарх Укерский абсолютно верно передал букву закона. Магистры Воинствующих орденов действительно являются членами Курии и могут принимать участие во всех ее заседаниях. Два последних столетия магистры не пользовались этим своим правом, но, тем не менее, закон остается неизменен, и оно, несомненно, за ними сохранилось.
— Статья закона, так долго остававшаяся в забвении, может считаться недействительной, — фыркнул Макова.
— Боюсь, что здесь вы не правы, ваша светлость, — возразил монах. — Нам известны подобные прецеденты. Общеизвестна история, едва не приведшая к расколу церкви, когда патриархи Арсиума в течении восьмисот лет не принимали участия в собраниях Курии из-за спора о подобающем облачении священнослужителя и…
— Хорошо, хорошо, достаточно, — сердито перебил его Макова. — Но у этих-то вооруженных до зубов убийц уж точно нет никакого права присутствовать здесь. — Он взглядом указал на рыцарей.
— И снова вынужден я указать тебе на ошибку, брат Макова, — напыщенно произнес Эмбан. — Рыцари Храма принадлежат к религиозным орденам, а значит являются служителями церкви и могут присутствовать здесь в качестве наблюдателей без права голоса, тем более, что они приглашены сюда патриархами, — он обернулся и провозгласил: — Сэры рыцари! Позвольте пригласить вас присутствовать на заседании Курии в качестве зрителей.
Макова быстро взглянул на ученого монаха и тот утвердительно кивнул.
— Отчего ты так кипятишься, брат Макова? — елейно произнес Эмбан, злорадно блеснув глазами. — Неужели оттого, что доблестные защитники святой церкви имеют такое же право находится здесь, как и эта змея Энниас, что сидит сейчас в северной галерее, в ужасе кусая губы?
— Ты заходишь слишком далеко, Эмбан!
— Мне так не кажется, брат Макова. Не провести ли нам какое-нибудь голосование, чтобы узнать, сколько голосов ты теперь потерял? — Эмбан обвел палату взглядом. — Но мы, кажется, прервали заседание… Дорогие братья патриархи и уважаемые гости, прошу вас занять места, чтобы Курия могла продолжить переливать из пустого в порожнее.
— Из пустого в порожнее? — гневно выдохнул Макова.
— Именно так, друг мой. Пока жив Кливонис, все наши решения не стоят и ломаного гроша.
— А этот круглый человечек может быть весьма ядовитым, — прошептал Тиниен Улэфу.
— Однако он мне по нраву, — ухмыльнулся в ответ генидианец.
Спархок заранее точно знал, куда ему идти.
— Ты, — прошептал он Телэну, незаметно пролезшему в зал, спрятавшись среди рыцарей, — ступай со мной.
— А куда?
— Мы с тобой отправимся позлить старого приятеля, — усмехнулся Спархок. Он повел мальчика на самую верхнюю галерею, где за узким столом для чтения и письма сидел еще более исхудавший первосвященник Симмурский, окруженный толпой одетых в черное приспешников. Спархок и Телэн заняли места на скамье позади Энниаса. Тем временем Долмант и Эмбан сопроводили на свободные места на скамьях для патриархов закованных в тяжелую броню магистров.
Спархок знал, что Энниас порой может сболтнуть лишнее, будучи чем-либо раздражен или удивлен, и надеялся, что как следует разозлив его, сможет выведать что-нибудь по поводу несостоявшегося всеобщего отравления в доме Долманта сегодня утром.
— Возможно ли это? Первосвященник Симмурский! — притворно удивился он. — Что вы делаете так далеко от дома, Энниас?
Энниас обернулся.
— Что ты опять замышляешь, Спархок? — прошипел он.
— Ничего, просто удивляюсь, без всякой задней мысли, — простодушно улыбнулся рыцарь, снял перевязь и прислонил меч против спинки сиденья Энниаса. — Вы не возражаете? Все-таки очень неудобно сидеть так, когда ты весь увешан орудиями ратного труда, — проговорил он, садясь. — Как поживаете, первосвященник? Я не видел вас несколько месяцев. Вы исхудали и побледнели. Ай-ай-ай, следовало бы больше бывать на свежем воздухе.
— Замолчи, Спархок! Я слушаю оратора.
— О, конечно. Мы еще успеем с вами наговориться, рассказать друг другу, что мы успели сделать за это время, — в реакции Энниаса не было ничего необычного, и Спархок начал сомневаться в виновности этого человека.
— Итак, братья мои, — заговорил тем временем Долмант, — за последнее время случилось немало событий, о которых должно стать известно Курии. Хотя наша основная задача пребывает неизменной до конца времен и исполнения сроков, однако мы все же должны знать, что происходит в мире.
Макова бросил вопрошающий взгляд на Энниаса. Первосвященник взял перо и принялся что-то писать. Спархок осторожно заглянул через плечо Энниаса. «Пусть говорит» было написано на клочке бумаги.
— Это, наверно, очень утомляет вас, Энниас, — проговорил Спархок преувеличенно любезным тоном. — Было бы гораздо удобнее, когда бы вы сами могли говорить.
— Я же сказал тебе — заткнись, Спархок! — проскрежетал зубами Энниас, передавая записку молодому монаху, чтобы тот отнес ее Макове.
— Ах, как же вы раздражительны сегодня утром, друг мой, — сочувственно протянул Спархок. — Плохо спали?
Энниас обернулся, поедая взбешенным взглядом своего мучителя. Вдруг первосвященник заметил мальчика.
— А это еще кто?
— Мой паж, — ответил Спархок. — Это ведь необходимо — иметь пажа, тем более, что мой оруженосец отсутствует, по делам.
Внизу, на кафедре, Макова взглянул на записку.
— Мы всегда рады выслушать патриарха Демосского, — надменно провозгласил он. — И, прошу вас, будьте кратки, ваша светлость. У нас на сегодня есть еще важные дела, которые мы должны обсудить, — Макова спустился с кафедры.
— Конечно, Макова, — сказал Долмант, занимая освободившееся место. — Итак, кратко, — начал он. — В результате полного выздоровления королевы Эланы ситуация в Элении радикально изменилась. И…
Крики удивления, ропот и сконфуженное бормотание наполнили огромный зал. Спархок с удовлетворением наблюдал, как подскочил на скамье Энниас и по его лицу растеклась смертельная бледность.
— Это невозможно… — выдохнул первосвященник.
— Удивительно, не правда ли, Энниас? И, главное, совершенно неожиданно, — прошептал Спархок, склоняясь к уху первосвященника. — Я уверен, вы будете рады узнать, что королева шлет вам свои наилучшие пожелания.
— Извольте объясниться, Долмант! — выкрикнул посреди общего шума Макова.
— Я просто старался быть кратким, Макова. Не более недели назад ее королевское величество оправились от своего загадочного недуга. Многие сочли это за чудо. После ее выздоровления стало известно нечто, что дало основания для взятия под стражу бывшего принца-регента и его матери и их обвинения в государственной измене.
Энниас откинулся на спинку своего сидения в состоянии, близком к обмороку.
— Всеми нами уважаемый граф Лэндийский, теперь председательствующий в Королевском Совете Элении, переслал нам некоторые бумаги, в которых указываются участники предательского заговора против королевы. Бумаги эти заверены его личной печатью. Рыцарь Королевы уже занят поисками этих негодяев, и, без сомнения скоро представит их перед справедливым судом — человеческим или Божьим.
— Однако председательствовать на эленийском Королевском Совете должен барон Гарпарин, — возразил Макова.
— В настоящее время барон Гарпарин уже предстал перед судом Высшей Справедливости, Макова, — холодно сообщил Долмант. — Там, на Последнем Суде, никому не дано врать. Боюсь, что надежда на его прощение мала, и мы с удвоенной силой должны молиться о его душе.
