— Если бы мы знали это, мы бы узнали и твой талант. — прервал его Хамфри, отвечая на невысказанный вопрос.
И все-таки Бинк продолжал настаивать.
— Как же я смогу продемонстрировать свой талант, чтобы остаться в Ксанфе?
— Это действительно проблема, — заметил Хамфри тоном, говорившим о том, что для него вопрос представляет чисто академический интерес. Он пожал плечами. — Я ответил бы, если смог, но я не могу. Конечно, не нужно никакой платы за мои услуги, поскольку я не смог полностью удовлетворить тебя. Я пошлю с тобой записку. Возможно, Король позволит тебе остаться. Мне кажется, закон требует, чтобы каждый гражданин обладал магией, но в нем не указано, что он должен демонстрировать ее при публике. Бывают случаи, когда демонстрация отменяется. Я припоминаю одного молодого человека, который мог по желанию изменять цвет своей мочи, например. Было принято письменное показание под присягой вместо публичной демонстрации.
Неудача, казалось, значительно смягчила Волшебника. Он угостил Бинка превосходным обедом из коричневого хлеба и молока — из своего личного хлебно-фруктового сада и стада крылатых оленей соответственно — и беседовал почти дружелюбно.
— Так много людей приходят сюда и задают пустые вопросы, — доверительно говорил он. — Фокус заключается не в том, чтобы найти ответ, а наоборот — задать правильный вопрос. Твой — первый настоящий вызов, который я получил за последние годы. Последний перед этим был... дай мне подумать... а, амарант — неувядающий пурпурный цветок. Тот фермер хотел узнать, как вырастить действительно хорошее растение для зелени и зерна, чтобы он мог лучше кормить свою семью и иметь небольшой доход, который скрашивал бы им жизнь. Я нашел волшебный амарант для него и сейчас он используется по всему Ксанфу и даже за его пределами. Из него можно делать хлеб, почти неотличимый от настоящего, — Волшебник открыл ящик стола и достал странной формы каравай. — Смотри, у него нет стебля, он выпечен, а не сорван. — Волшебник отломил ломоть для Бинка и тот с интересом взял его. — Вот это был хороший вопрос. Ответ тоже принес пользу всему Ксанфу, а не только задавшему вопрос. Остальные, напротив, желают всего лишь разновидности обезьяньей лапы.
— Обезьянья лапа! — воскликнул Бинк. — Когда я спросил зеркало, оно показало мне...
— Конечно. Образ происходит от одной манденийской истории. Они считают ее выдумкой. Но здесь в Ксанфе есть такая магия.
— Но что?...
— Значит, ты все же хочешь служить мне год?
— Э, за это нет, — Бинк сосредоточился на пережевывании нового хлеба. Тот был тверже, чем настоящий.
— Тогда получай ответ бесплатно. Это просто означает вид магии, который принесет тебе больше неприятностей, чем добра, хотя и дает тебе то, о чем ты просил. Магия, без которой тебе лучше обойтись.
Неужели Бинк лучше всех знает свой талант? Кажется, именно это и сообщило ему зеркало. И все же, как может быть изгнание лучше знания правды.
— Много людей приходят сюда с разными вопросами, глупыми и всякими прочими?
— Сейчас не так много, как раньше, когда я построил этот замок и спрятал его. Только по-настоящему решительные находят сюда дорогу. Вроде тебя.
— Как вы построили замок? — пока Волшебник отвечал на вопросы.
— Его построили кентавры. Я рассказал им, как освободиться от нашествия насекомых и они служили мне год. Они — очень искусные мастера и проделали отличную работу. Я периодически запутываю дорогу сюда, используя сбивающие с пути заклинания, чтобы мне не надоедали случайные посетители. Это хорошее местечко.
— Чудовища! — воскликнул Бинк. — Гиппокампус, мантикора — они отрабатывают свой год службы, отпугивая дураков?
— Конечно. Неужели ты думаешь, что они живут здесь для моего удовольствия?
Бинк задумался. Он припомнил неестественную враждебность, с какой вела себя морская лошадь. Она, несомненно, предпочла открытое море узкому рву.
Бинк доел хлеб. Тот был почти так же хорош, как настоящий.
_ С вашим запасом информации вы могли бы быть... ну, быть Королем.
Хамфри засмеялся и в его смехе не было ни горечи, ни сожаления.
— Кто, обладающий здравым умом, хочет быть Королем? Это утомительная, скучная работа. Я не администратор, а ученый. Большая часть моих трудов заключается в том, чтобы сделать мою магию безопасной и более целенаправленной, способной принести больше пользы. Многое еще нужно сделать, а я старею. Я не могу тратить время на посторонние дела. Пусть те, кто хочет, носят корону.
Обескураженный Бинк начал искать кого-то, кто хотел бы править Ксанфом.
— Волшебница Ирис...
— Когда имеешь дело с иллюзией, — серьезно произнес Хамфри, — дело обстоит так, что сам начинаешь в нее верить. Ирис не столько нужна власть, сколько хороший мужчина.
Даже Бинку была очевидна правота этих слов.
— Но почему она не выйдет замуж?
— Она — Волшебница, и хорошая притом. Она обладает способностями, о которых ты не слыхал и которых не видел. Ей требуется мужчина, которого она могла бы уважать — человек, который обладает более сильной магией, чем она. Во всем Ксанфе только я обладаю большей магией... но я из другого поколения, слишком стар для нее, даже если бы и испытывал какой-то интерес к женитьбе. И, конечно, мы не совместимы, так как наши таланты противоположны, Я имею дело с правдой, она — с иллюзией. Я знаю слишком много, она воображает слишком много. Поэтому она ищет среди меньших талантов, убеждая себя, что все как-нибудь уладится. — он покачал головой. — Это действительно плохо. При стареющем короле, при отсутствии наследника и альтернативном требовании, чтобы корона переходила только к настоящему Волшебнику, вполне возможно, что трон станет предметом ее махинаций. Не каждый молодой человек относится честно и лояльно к Ксанфу.
Бинк похолодел. Хамфри знал о предложении Ирис... об их встрече. Волшебник не только отвечал на вопросы за гонорар, он наблюдал за всем, что происходило в Ксанфе. Но, кажется, вмешиваться не собирался, просто наблюдал. Может быть, он исследовал прошлое отдельных просителей, пока морская лошадь, дверь и мантикора задерживали их, чтобы к тому времени, когда они к нему прорвутся, Хамфри был готов. Может быть, он запасался информацией на случай, когда кто-то придет спросить «Какая самая большая опасность грозит Ксанфу?», он смог бы получить свой гонорар, ответив на такой вопрос.
— Если Король умрет, вы примете корону? — спросил Бинк. — Как вы говорили, она должна перейти к сильному Волшебнику, и для пользы Ксанфа...
— Ты поставил вопрос, почти такой же трудный, как и тот, что привел тебя сюда, — вздохнул Волшебник. — У меня есть определенная доля патриотизма, но я также провожу политику невмешательства в естественный ход событий. В концепции обезьяньей лапы существует некоторый смысл, магия имеет свою цену. Я полагаю, что если не будет совсем уж никакой альтернативы, я приму корону — но сперва я старательно поищу какого-нибудь хорошего Волшебника, согласного взвалить на себя эту ношу. Целое поколение у нас не появлялся большой талант, — он задумчиво уставился на Бинка. — С тобой, похоже, ассоциируется магия такого калибра... но мы не овладеем ею, если не определим, в чем ее суть. Поэтому я сомневаюсь, что ты — наследник трона.
Бинк взорвался недоверчивым, смущенным смехом.
— Я? Вы оскорбляете трон.
— Нет. В тебе есть качества, делающие честь трону — если бы ты только имел идентифицируемую и контролируемую магию. Волшебница, должно быть, выбрала лучше, чем знала или надеялась. Но, очевидно, существует контрмагия, которая воспрепятствовала тебе... хотя я не уверен, что источник этой контрмагии может тоже стать хорошим Королем. Это странное дело, очень интригующее.
Бинку понравилось замечание о том, что, будучи потенциальным Волшебником, он мог бы стать Королем и править Ксанфом. Странно, но эта мысль быстро его остудила. Глубоко внутри он знал, что у него отсутствуют качества, необходимые для этого, несмотря на замечание Хамфри. Вопрос заключался не в
