трогательно смотрела на Бартона, который спросил ее на двадцати языках, есть ли поблизости кто-либо из ее родственников. Она отвечала на незнакомом никому из присутствующих языке. Члены группы перепробовали все известные им языки — почти все европейские и многие афроазиатские — но все тщетно.
Когда Фригейт, немного знавший валлийский, а также шотландский языки, заговорил с нею, глазенки девчушки расширились, и она помрачнела. Казалось, что слова Фригейта чем-то ей знакомы или напоминают что-то, но не в такой степени, чтобы она могла что-либо понять.
— Судя по всему, — наконец произнес Фригейт, выпрямляясь, — она из древних кельтов. Вы заметили, что в ее словах часто повторяется что-то похожее на «гвиневра»? Может быть, это ее имя?
— Мы обучим ее английскому! — твердо произнес Бартон. — И с этого мгновения будем звать Гвиневрой.
Он взял ребенка на руки и зашагал вперед. Девочка заплакала, но не пыталась освободиться. Этот плач, очевидно, был вызван облегчением после невыносимого напряжения. Она плакала от радости, что нашла защиту. Бартон склонил голову и уткнулся лицом в ее тельце. Ему не хотелось, чтобы другие видели на его глазах слезы.
Когда равнина кончилась и начались холмы, сразу же, как по команде, исчезла низкая трава и пошла густая, жесткая растительность почти до пояса высотой. Здесь росли корабельные сосны и развесистые дубы; тисовые деревья, покрытые наростами, стояли вперемежку с бамбуком, самых разных видов. У некоторых видов тонкие стебли были всего в два фута высотой, но попадались и огромные экземпляры в тридцать-сорок футов. Многие деревья покрывали лианы, с которых свисали большие зеленые, красные, оранжевые и синие цветы.
— Из бамбука можно сделать древки для копий, — сказал Бартон, — водопроводные трубы, корзины. Это отличный материал для постройки домов, изготовления мебели, лодок, древесного угля, из которого можно приготовить порох. А молодые стебли некоторых видов вполне можно употреблять в пищу. Но сейчас нам важнее камни для изготовления орудий, вот тогда мы сможем рубить и обрабатывать древесину.
По мере того, как приближались горы, высота холмов, по которым они взбирались, все более увеличивалась. Они быстро преодолели первые две мили, потом медленно, как гусеницы, тащились еще около восьми миль и уперлись в отвесную гору, сложенную из какой-то темно-синей вулканической породы. По ней были разбросаны огромные бледно-зеленые пятна лишайников. Высоту горы невозможно было точно определить, но Бартон подумал, что он не так уж будет далек от истины, оценив высоту в двадцать тысяч футов. Насколько они могли судить, как нижняя, так и верхняя части горы представляли собой неодолимое препятствие.
— Вы заметили полное отсутствие животных? — спросил Фригейт. — И к тому же ни единого насекомого.
— Сланец! — воскликнул Бартон, подойдя к груде битых камней, и поднял зеленоватый булыжник размером с кулак. — Если его здесь достаточно, то мы сможем изготовить ножи, скребки, наконечники для копий, топоры. А с их помощью построим дома, лодки и многое другое.
— Орудия и оружие надо крепить к деревянным рукояткам, — заметил Фригейт. — Чем же мы воспользуемся в качестве веревки?
— Возможно, человеческой кожей, — ответил Бартон.
Присутствующие были ошеломлены. Бартон издал странный клокочущий смешок, совершенно неуместный для мужчины его могучей комплекции, и произнес:
— Если нам придется убивать в порядке самозащиты или если нам повезет и мы наткнемся на труп, который какой-нибудь убийца будет столь любезен приготовить для нас, то мы будем круглыми дураками, не воспользовавшись тем, в чем страшно нуждаемся. Однако, если кто-либо из вас чувствует в себе готовность к самопожертвованию, чтобы предложить кожу на благо группы, то — шаг вперед! Мы будем всегда помнить, что вы сделали это по своей собственной воле!
— Вы, конечно же, шутите, — воскликнула Алиса Харгривс. — Но должна вам сказать, что такие шутки мне не нравятся!
— Когда вы поближе познакомитесь с ним, миссис Харгривс, — заметил Фригейт, — я уверен, что вы услышите гораздо худшие вещи.
Однако он не объяснил, почему он был в этом так уверен.
6
Бартон обследовал скалы у подножия горы. Темно-синий зернистый камень, из которого состояла сама гора, был одной из разновидностей базальта. Но по его поверхности были разбросаны куски сланца. Такие же куски валялись и на обнажениях скальной породы у основания горы. Было похоже, что они свалились с какого-то находящегося вверху выступа, и поэтому гора, наверное, не была единой массой базальта. Пользуясь куском сланца с острой кромкой, он соскреб пятно лишайника. Порода под ним была похожа на зеленоватый доломит. По-видимому, куски сланца выходили из-под доломита, хотя никаких признаков разрушения или выхода жилы не было.
Лишайник походил на один из земных видов, росший на старых костях, включая черепа, и, следовательно, из него по теории восточной медицины можно было приготовить лекарство от эпилепсии и целительную мазь для ран.
Услышав звуки ударов камня по камню, Бартон возвратился к группе. Все стояли вокруг неандертальца и американца, которые, присев на корточки спиной друг к другу, обрабатывали куски сланца. Они пытались изготовить грубые ручные топоры. Пока остальные наблюдали за ними, они уже сделали шесть штук этих примитивных орудий. Затем каждый взял по крупному куску сланца и разбил его на две части молотком, если так можно было назвать более крупные куски доломита. Пользуясь одним из разбитых кусков, они стали отсекать длинные тонкие слои с внешнего края сланца. Вращая камень, они скололи с него почти по дюжине лезвий. Так они и продолжали работу, один — человек, что жил за сто тысяч лет до рождества Христова, другой же — рафинированный продукт человеческой эволюции, творение высочайшей (в технологическом отношении) цивилизации Земли и один из последних людей на Земле — если верить его собственным словам.
Вдруг Фригейт взвыл, подскочил и стал дико прыгать, держась за большой палец левой руки. Один из ударов пришелся мимо. Казз ухмыльнулся. Он тоже встал и пошел к зарослям травы своей удивительной походкой вразвалку. Вернулся он через несколько минут, неся шесть бамбуковых палок с заостренными концами и несколько с тупыми. Он сел и стал обрабатывать одну из палок, пока не расщепил ее конец и не вставил в нее треугольный заостренный край топора. Затем, он привязал топор каким-то длинным травянистым стеблем.
Через полчаса группа была вооружена ручными топорами с бамбуковыми рукоятками, ножами и копьями, как с деревянными остриями, так и с каменными наконечниками.
К тому времени рука Фригейта уже перестала болеть и кровотечение остановилось. Бартон спросил у него, как случилось, что он стал столь искусен в обработке камня.
— Я был антропологом-любителем, — пожал плечами янки. — Очень много людей моего круга — относительно много — учились делать орудия или оружие из камня. Это было наше хобби. Некоторые достигли определенного совершенства, хотя не думаю, что кто-либо из моих современников мог бы превзойти в искусстве и скорости этого специалиста из неолита. Вы же знаете, что эти ребята занимались такой работой всю свою недолгую жизнь. Но все же и мы тоже кое-что умеем. К тому же, в свое время мы немного знали и о выделке бамбука. Поэтому я рад, что могу быть хоть в чем-нибудь полезен нашей группе.
Они снова двинулись к реке. На вершине одного из высоких холмов они на мгновение остановились. Солнце стояло уже почти над головой. Перед ними в обе стороны простиралась река. Хорошо была видна и местность на другом ее берегу. Хотя они находились слишком далеко, чтобы разглядеть отдельные фигуры людей на другой стороне потока почти в милю шириной, они отчетливо различали и там грибовидные сооружения. Характер рельефа и растительности был такой же, как и на их стороне. Низменность шириной
