чтобы самому утереть пот платочком, засунутым за пояс кильта. Перерывы делались все чаще — не только чтобы утереть пот, но и чтобы отдышаться.
В одну из таких передышек Бартон сорвал нагрудную повязку с мертвой женщины, чтобы промокнуть ею пот. Потом, следя, не предпримет ли де Бержерак «флеш» — атаку с разбега, — он обвязал эту тряпицу вокруг головы. Де Бержерак, следуя его примеру, снял повязку с другого тела и обвязал себе голову.
У Бартона пересохло во рту, и язык сделался большим и шершавым, как огурец.
— Минутное перемирие, мсье де Бержерак, — прохрипел он. — Выпьем чего-нибудь, пока не померли от жажды.
— Согласен.
Бартон зашел за стойку, но в кранах не было воды. Тогда он достал из открытого французом буфета бутылку «пурпурной страсти» и вытащил зубами пластмассовую пробку. Первый глоток он предложил де Бержераку, но тот отказался. Тогда Бартон напился и передал бутылку через стойку французу. Напиток обжег ему горло, согрел грудь и нутро и немного утолил жажду — полностью утолить ее могла только вода.
Де Бержерак посмотрел сквозь бутылку на свет:
— Ага! Вы проглотили три унции, мой друг. Я выпью столько же, чтобы степень нашего опьянения была одинаковой. Будет нехорошо, если я убью вас из-за того, что вы окажетесь пьянее меня. Вы могли бы тогда пожаловаться на мое нечестное поведение, и вопрос о том, кто же лучше фехтует, так и остался бы без ответа.
Бартон рассмеялся по-своему — сквозь зубы. Де Бержерак вздрогнул.
— Вы точно кот, мой друг.
Он выпил и поставил бутылку, кашляя и обливаясь слезами.
— Mordioux! Нет, это не французское вино! Такое пьют только северные варвары — англичане!
— Неужели вы ни разу его не пробовали? За все длинное путешествие?
— Я же говорил вам, что очень мало пью. Helas! Ни разу в жизни я не дрался на дуэли, не будучи трезвым, как стеклышко. А теперь я чувствую, как поет во мне кровь, как возвращаются силы — и знаю, что все это фальшь, обман, вызванный спиртным. Ну что ж. Если я несколько навеселе, отчего реакция у меня стала медленнее и глаз слабее, то ведь и вы в том же положении.
— На алкоголь все реагируют по-разному, — заметил Бартон. — Очень возможно, что я, любящий крепкие напитки, больше привык к ним. И теперь получу преимущество.
— Посмотрим, — улыбнулся де Бержерак. — А теперь, мсье, не выйдете ли вы из-за стойки, чтобы мы могли возобновить наш маленький спор?
— Разумеется, — Бартон обошел бар. Почему бы сейчас не попробовать флеш? Если он промахнется или его удар с налету будет отражен, он потеряет равновесие и станет легкой добычей для Бержерака. Есть, однако, возможность прорвать защиту француза.
Нет, нет. Пришла бы ему в голову эта мысль, не влей он в себя три унции пятнадцатиградусной «пурпурной страсти»? Нет. Нельзя.
Ну а если взять бутылку и швырнуть ее, одновременно предприняв флеш? Противнику придется пригнуться, и это он утратит равновесие.
Бартон остановился рядом с винной бутылкой. Де Бержерак ждал. Бартон разжал левую руку и вздохнул. Француз с улыбкой отвесил ему легкий поклон.
— Мои поздравления, мсье. Я надеялся, что вы не поддадитесь искушению и не прибегнете к бесчестному приему. Это разногласие должно улаживать одной лишь шпагой. Я салютую вам за то, что вы это понимаете. И салютую, как лучшему противнику из всех, что мне встречались, а встречались мне сильнейшие из сильных. Как это прискорбно, какая это жалость, что при этой дуэли, великолепнейшей дуэли всех времен и мест, присутствуем только мы с вами. Какая драма! Нет, не драма — трагедия, величайшая потеря для человечества!
Бартон заметил, что француз стал говорить несколько бессвязно. Следовало ожидать. Или он, хитрец, преувеличивает свое опьянение, чтобы усыпить бдительность Бартона?
— В принципе я с вами согласен, — сказал Бартон, — и благодарю вас за комплименты. Я тоже должен сказать, что вы — лучший фехтовальщик, которого я встречал. Однако, мсье, незадолго до этого вы намекнули на мое красноречие. Так вот, если в фехтовании мы и равны, то в умении трепать языком вы меня превосходите.
— Языком я орудую столь же легко, сколь и шпагой, — улыбнулся француз. — Мои читатели и мои слушатели получали не меньше удовольствия, чем свидетели моих поединков. Я забыл о вашей англосаксонской сдержанности, мсье. Пусть же за меня впредь говорит моя шпага.
— Пусть. Защищайтесь!
Шпаги скрестились снова — атака, отражение, рипост, контррипост. Оба были безупречны в точности дистанции, в ритме, в расчете, в тактике и в координации.
Усталость и хмель одолевали Бартона — он знал, что из-за них движется медленнее и глазомер у него уже не тот. Однако противник должен испытывать то же, если не в большей степени.
И вот, когда Бартон отразил выпад, направленный в его левое плечо, и ответил выпадом, метящим в живот Бержераку, он увидел что-то на пороге у главной лестницы. Бартон отскочил назад и крикнул:
— Стойте!
Де Бержерак, видя, что Бартон смотрит ему за спину, тоже отскочил подальше, чтобы не быть застигнутым врасплох. И увидел воду, тонкой струйкой текущую через порог.
— Итак, мсье Бартон, — сказал он, тяжело дыша, — вода поднялась до нашей палубы. Времени у нас немного. Пора заканчивать, да поскорее.
Бартон очень устал и с трудом переводил дух, его точно ножами кололи под ребра.
Он подступил к французу, собравшись атаковать с разбега. Но де Бержерак опередил его и ринулся вперед, невесть откуда почерпнув энергию в своем щуплом теле. Возможно, он наконец-то заметил брешь в защите Бартона. Или решил, что его противник обессилел больше, чем он сам.
Как бы там ни было, он просчитался. Точнее, расчет его был, возможно, и верен, но Бартон вдруг понял — по телесному языку Бержерака, по сокращению некоторых мускулов, по легкому прищуру глаз, — что намерен сделать француз. Понял еще и потому, что сам готовился к тому же и подавлял сигналы своего тела, чтобы не выдать себя.
Де Бержерак бросился вперед, стараясь отжать в сторону шпагу Бартона. Этот прием иногда использовался при внезапных атаках и мог бы удаться, если бы Бартон не ждал его, если бы Бартон, так сказать, не видел перед собой своего зеркального отражения, выполняющего тот же маневр.
Для успешного флеша требуется внезапность, быстрота и преодоление защиты противника. Быстрота у Бержерака была, но внезапности не получилось, поэтому защиту преодолеть он не смог.
Знающий зритель отметил бы, что де Бержерак пользуется преимуществом. Он держался прямее Бартона, рука его была выше, что позволяло более сильной половине его клинка, от эфеса до середины, отвести в сторону более слабую половину клинка Бартона — от середины до острия.
Но Бартон подставил верхнюю часть шпаги, сбил шпагу де Бержерака вниз и тут же пронзил противнику левое плечо. Лицо де Бержерака в не покрытых копотью местах сделалось серым, но шпаги он не выпустил. Бартон мог бы убить его в тот момент.
Бержерак в шоке, покачиваясь, все же нашел в себе силы улыбнуться.
— Первая кровь за вами, мсье. Вы победили. Я признаю, что победа за вами, однако не стыжусь…
— Позвольте мне помочь вам, — сказал Бартон, и тут кто-то с порога выстрелил из пистолета.
Бержерак споткнулся и тяжело упал лицом вниз. Пуля попала ему в спину около поясницы.
Бартон взглянул в сторону двери.
Там стояла Алиса с дымящимся пистолетом в руке.
— Боже! — вскрикнул Бартон. — Зачем ты это сделала, Алиса? Алиса бросилась к нему, шлепая по воде. Бартон присел и перевернул француза, положив его голову себе на колени. Алиса стала рядом.
— В чем дело? Ведь это же враг?
— Да, но он только что сдался. Знаешь, кто это? Сирано де Бержерак!
— О Господи!