Распорядитель по имени Вигшаб провел гостей в хижину, сказал, что к их услугам целая куча одеял, и испарился.
Убедившись, что Вигшаб скрылся из виду, Кикаха вышел из хижины на разведку. Здорово набравшийся Кразб, очевидно, забыл поставить охранников. Кроме пьяниц, храпящих на земле, поблизости не было видно ни единого вазисса. Кикаха вздохнул полной грудью. Дул прохладный и свежий ветерок. Большинство факелов туземцы унесли с собой, но на стене храма горели четыре ярких факела, и этого было достаточно даже в такую безлунную ночь.
Из хижины вышла Анана. Как и Кикаха, она лишь пригубила бражки.
— Ты слышал, как Кразб заявил, что за право воспользоваться Дверью придется заплатить? — спросила она. — Мне это совсем не нравится.
ГЛАВА 2
— Было слишком шумно. А что он сказал о цене?
— Что мы поговорим о ней утром. Что есть две разные цены. Одна — за право посмотреть на Дверь. Другая, куда более высокая, за право войти.
Плата, как догадывался Кикаха, не будет взиматься деньгами. В основе экономики вазиссов лежал обмен товарами или услугами. Единственной ценной вещью, которую Кикаха мог предложить жрецу, был рог Шамбаримена. Кразбу, конечно, невдомек, какою силой обладает рог. Но жрец потребует его просто потому, что не видал ничего похожего.
А без рога им с Ананой через Дверь не пройти. С другой стороны, если его не отдать, придется сражаться с вазиссами, которых Кразб может подослать для тайной расправы.
Стоя в дверях хижины, Кикаха поделился этими мыслями с Ананой.
— Думаю, нам надо проникнуть в храм прямо сейчас и выяснить, там ли находятся врата. Если они там, мы пройдем через них. Если сможем.
— Я тоже так думаю, — согласилась Анана. — Пошли.
Пока они надевали свои пояса, рюкзаки и колчаны, Кикаха все думал об Анане. Что за женщина! Ни сомнений, ни колебаний. Она мгновенно оценивает ситуацию — возможно, даже быстрее, чем он сам, — а потом делает то, что нужно делать.
Откровенно говоря, его порой раздражало то, что Анана угадывала его мысли еще до того, как он их высказывал. И в последнее время он явно вызывал у нее такое же раздражение.
Слишком долго пришлось им оставаться наедине друг с другом, без общения с другими людьми. Вазиссы же весьма неудовлетворительно заменяли людей. Они почти не обладали чувством прекрасного и чувством юмора, и техника у них не развивалась уже несколько тысячелетий. Вазиссы умели обманывать, но не были способны оценить бесчисленные байки с массой вранья, которые Кикаха рассказывал им просто смеха ради. Кикаха ни разу не слышал, чтобы какой-то вазисс высказал нетривиальную мысль, и их культура была почти одинаковой на всей планете.
Анана с копьем в одной руке и факелом — в другой шла впереди. Кикаха, сжимая томагавк, следовал за ней чуть сбоку и сзади, пока они не добрались до храма. Бревенчатое здание было погружено во тьму. Охранники, которым полагалось стоять на часах, перепились и дрыхли на деревенской площади. Анана подошла к Кикахе, освещая факелом путь. Они обогнули здание, пытаясь найти какой-нибудь другой вход. Но вход был только один — большая двустворчатая деревянная дверь со стороны фасада.
Створки были перегорожены толстым бревном. Кикаха приподнял один конец бревна и вынул его из гнезда, а затем толкнул створку. Факелы, горевшие в нишах стены, осветили небольшое здание, которое стояло внутри в самом центре. Оно было уменьшенной копией храма.
Ни одного вазисса по-прежнему не было видно, разве что кто-то укрывался в самом Доме Двери, как называл здание жрец.
Кикаха снял балку, заграждавшую дверь в меньший храм, и растворил дверь. Анана встала к нему поближе. Кикаха сунул голову в дверной проем и оглядел малый храм. Два факела внутри освещали шестиугольник с двумя деревянными идолами по сторонам.
— Наконец-то! — сказала Анана.
— Я же говорил, что они здесь.
— Ты говорил так много раз. Оба они не впервые видели врата наподобие тех, что были в храме, — стоячий шестиугольник, образованный серебристыми металлическими балками толщиной с руку. Шестиугольник был достаточно широк, чтобы пройти через него вдвоем.
Они вошли в здание и остановились в нескольких дюймах от врат. Кикаха ткнул томагавком в середину шестиугольника. Но часть томагавка, вошедшая в пространство врат, вопреки ожиданиям Кикахи, не исчезла. Обогнув врата, Кикаха ткнул томагавком с другой стороны, и вновь безрезультатно.
— Неактивированы, — сказал он. — О'кей. Нам не нужно кодовое слово.
Мы попробуем рог.
Сунув томагавк за пояс, он раскрыл замшевый футляр и достал оттуда рог Шамбаримена. Рог из серебристого металла длиной два с половиной фута весил меньше четверти фунта. Формой он напоминал рог африканского буйвола. Мундштук был сделан из какого-то мягкого золотистого вещества.
В широком раструбе на расстоянии полудюйма от края виднелась паутинка или сеточка из серебристых нитей. Сбоку в ряд располагались семь маленьких кнопочек.
Когда свет падал под определенным углом, на поверхности рога вспыхивал иероглиф, занимавший почти половину длины.
Это было очень ценное произведение искусства, созданное выдающимся мастером и ученым из древнего рода тоанов, то есть властителей. Рог был уникальным. Никто не мог его скопировать, потому что внутренний механизм рога оставался непроницаемым для рентгеновских лучей, ультразвуковых волн и всех прочих средств проникновения в материю.
Кикаха поднял рог и поднес мундштук к губам. Он трубил, нажимая на кнопки в определенной последовательности, которую знал наизусть, и представлял себе, как семь нот вылетают из раструба, словно семь золотых гусей с серебряными крыльями.
Музыкальная фраза должна была сделать видимыми и активировать скрытые врата или “трещины”, если они находились в пределах звукового воздействия рога. Ноты активировали также видимые врата. Это был универсальный ключ.
Кикаха опустил рог. Казалось, ничего не произошло, но активированные врата редко менялись внешне, несмотря на изменение своего состояния. Анана сунула во врата наконечник копья. Наконечник исчез.
— Работают! — крикнула она, вытаскивая копье. Кикаха задрожал от возбуждения.
— Пятнадцать лет! — воскликнул он.
Анана посмотрела на него и приложила палец к губам.
— Они все в отключке, — заметил Кикаха. — Если нам и нужно чего-то опасаться, так скорее того, что ждет нас по ту сторону врат.
Он мог просунуть через врата голову и поглядеть, что ждет их в другой вселенной. Хотя не обязательно в другой, поскольку врата могли вывести их в любое место на этой же планете. Но Кикаха знал, что совать голову опасно. Врата частенько бывали оснащены ловушками. Голову могло со свистом отсечь мечом. Или сжечь огнем. А иногда, сунув что-нибудь в пространство врат для пробы, вы могли получить смертельный электрический удар, или струю кипящей жидкости в лицо, или направленный лазерный луч и сотни других смертоносных штучек.
Лучше всего, чтобы избежать ловушки, сунуть во врата кого-нибудь, на чью жизнь вам наплевать, — раба, например, если он есть под рукой. Властители обычно так и поступали.
Но Кикаха с Ананой могли совершить такое разве что с плененным врагом, пытавшимся их убить. Копье Ананы вернулось из другого мира без повреждений. Однако ловушка могла быть настроена на распознавание плоти или даже биоволн высокоразвитого мозга.
— Хочешь, я пойду первой? — спросила Анана.
