– Да, это печально, – согласился Яльвар.
– Это куда печальней, чем ты думаешь, кореш. Вишь, как он мается потрясающим отходняком, которому позавидовал бы самый прожженный алкаш, – а ведь пацану даже не пришлось напиваться. Разве не обидно?
Он глянул за борт – песчаное дно подступило вплотную – и крикнул в сторону кормы:
– Милашка, пару градусов вправо!
– Слышу, слышу. – Судно слегка изменило курс, и дно тотчас исчезло.
– Ниче, выветрится, – бубнил выдр. – Обязательно. Невозможно ходить под кайфом всю жизнь, сколько ни заколдовывай свое брюхо. Никак не возьму в толк, када он успел?
– Когда и все остальное, – объяснил Яльвар. – Разве не помнишь песню?
– «В жизни хуже не бывало, разрази нас гром!» Ты про это?
– Не только. Вспомни: он назначил капитаном тигрицу, потому что среди нас она лучший мореход. Это означает, что он теперь – первый помощник.
– Может, и так, кореш. Я не дока в кораблевождении и морских словечках.
– Он опустился до ранга старпома, – уверенно продолжал Яльвар. – А дальше – как в песне: «Старпом надрался, как свинья».
– Ага, теперь припоминаю. – Выдр кивком указал на беспомощного чаропевца, который все еще пребывал во власти непостижимой для остальных истерии. – Выходит, ему самому невдомек, до чего он доколдовался?
– Боюсь, это именно тот случай.
– Слов нет, до чего жалко. Ну, почему он не меня назначил старпомом? Я б такой крутой балдеж перенес в десять раз легче. Ладно, авось очухается.
– Я тоже надеюсь. – Яльвар посмотрел в небо. – Кажется, мы скоро выйдем из этого потустороннего тумана. А там и штиль, возможно, кончится, и нам удастся вернуться.
– Вот что я тебе скажу, чувак… – Чей-то вопль не дал Маджу договорить, застудив кровь в его жилах. Точнее, застудил не сам звук, а его источник. Кричала вода по правому борту.
Вопль повторился.
– Эге-гей! Эй, вы, на шлюпе!
– В чем дело? – Розарык нахмурилась, вглядываясь в туман. – Джон-Том, пхоснись!
Паруса все еще висели, как белье на веревке.
– Что? Проспись? – Джон-Том захохотал и попытался встать.
– Эге-гей, на шлюпе! – раздался другой голос, на сей раз женский.
– Что… Кто это? – Спотыкаясь, Джон-Том обогнул каюту и вытаращился в туман. В этот момент его зрение (как и разум) функционировало далеко не лучшим образом.
В тумане материализовалось второе плавсредство – глиссер со стекловолокнистым корпусом, отливающим перламутром, и подвесным мотором. На виниловых банках восседали трое… Нет, четверо. Две пары. Все – люди, все – нормального роста и телосложения, каждому – за двадцать.
– В чем проблема, «Джон Б.»? – спросил сидевший у мотора юноша. Казалось, он тоже маленько под градусом. Между передними банками стоял походный термос, набитый льдом и алюминиевыми жестянками с пивом.
Джон-Тома зашатало. Это галлюцинации, очередной логический этап распада личности. Он перегнулся через борт и попытался сфокусировать остатки зрения на подозрительной сигарете, переходившей из рук в руки на носу чужой лодки. Вторая парочка поочередно затягивалась из стеклянной трубки.
Мотор глиссера ревел на холостых оборотах. Одна из девиц, свесясь за борт, полоскала в океанской воде темные очки. Возле пивного ледника покоилась корзина для пикников, увенчанная большим початым мешком коржиков – кривых, кожистых, из тех, что вкусом напоминают чистую прожаренную соль. Возле мешка имели место двухфунтовая банка «краснокожего арахиса от Плантера» и несколько тропических фруктов яркой окраски.
Джон-Том взвыл и замотал головой. Появление этого глиссера и этой компании мигом заставило бы его протрезветь, не будь его собственные чары такими стойкими. Самозваному старпому суждено было остаться пьяным. Он нечаянно проглотил вертевшиеся на языке слова и спросил со второй попытки:
– Вы… Вы кто?
– Я Чарли Макреди, – радостно ответил рулевой и окружил себя дымовой завесой. Улыбнувшись от уха до уха, он наклонился вперед и обратился к подружкам: – Бьюсь об заклад, этот парень маленько съехал. Небось крутая была вечеринка.
Джон-Том тотчас вспомнил о своей радужной шапочке из кожи ящерицы, рубашке цвета индиго и остальных предметах одежды. Нормальной одежды – для Клотагорбова мира.
Девушка на носу лодки упорно возилась с солнцезащитными очками. Видимо, до нее не доходило, что промыть следует не стекла, а собственные глаза. Она снова склонилась над водой и едва не полетела за борт. Дружок успел схватить ее за лямку бикини и удержал на палубе, невольно сдавив при этом кое-какие чувствительные части тела. Девушка резко обернулась и занесла кулак, но промазала – благодаря травке, которую четверка увлеченно курила все утро. Почему-то промах вызвал у красотки неудержимое хихиканье.
А Джон-Тому было уже не до смеха. Он воевал со своими пьяными мыслями и магическим ядом в крови.
– Ребята, вы кто?
– Я же сказал, – раздался в ответ отягощенный «дурью» голос рулевого. – Макреди моя фамилия. Чарльз Макреди. Биржевой маклер из Манхэттена. «Меррил Линчинг». Слыхал небось? Играем на повышение. – Он опустил ладонь на плечо соседки – та внезапно погрузилась в задумчивость, зачарованная, видимо, блеском лака на своих ногтях. – Это Баффи. – Он кивнул в сторону носа. – Вон те детишки – Стив и Мери-Энн. Стив у меня в конторе работает. Верно, Стив? – Стив не отозвался, они с Мери-Энн хихикали уже дуэтом.
Рулевой повернулся обратно к Джон-Тому.
– А ты кто?
– Чертовски интересный вопрос, – запинаясь, ответил Джон-Том и оглядел свой нелепый костюм. Неужели это и есть знаменитая белая горячка? Почему-то он всегда считал, что в этом состоянии можно встретить кого-нибудь поинтереснее балдеющей четверки отпускников, нагруженных пивом и солеными коржиками.
– Я… я… – На одно ужасное мгновение в его памяти, там, где хранилось имя, угнездилась пышная, мягкая пустота. Такое замешательство охватывает тебя, когда ты входишь в дешевый зальчик кривых зеркал на муниципальной ярмарке и вынужден двигаться к выходу, выставив руки перед собой и проталкиваясь сквозь «ничто» собственных отражений.
Меривезер, сказал он себе. Джонатан Томас Меривезер. Старшекурсник юридического факультета КЛАУ – Калифорнийского Лос-Анджелесского университета. Все это он медленно повторил рулевому.
– Рад встрече, – сказал Макреди.
– Но вы-то, вы-то кто? Откуда вы взялись? – Джон-Том почти кричал, но, даже сознавая это, не мог остановиться. Его отчаяние готово было пресечь любые поползновения самоконтроля.
Песня… Невинная, казалось бы, песенка, а сколько самых неожиданных последствий! Сначала – появление шлюпа, за ним шторм и опьянение, а теперь… Куда там по тексту направлялся шлюп «Джон Б.»?
Манхэттенский маклер показал направо.
– Вышли на денек проветриться из Нассау, а лоханка – из медицинского яхт-клуба. Слыхал небось, а, приятель? Ты откуда? Багамы? Мимо Майами проскочил, что ли? – Он покачивал пластиковыми бусами, висевшими у него на шее. – Если хочешь, можешь вернуться с нами.
– Это невозможно, – ошалело прошептал Джон-Том. Вот так взять и вернуться домой? Это невероятно. Как там поется в песенке, повторенной им столько раз? «Мимо города Нассау несемся по волнам. Я хочу домой, я хочу домой… В жизни хуже не бывало, разрази нас гром».
«Я хочу домой, – пропел Джон-Том про себя, – мимо города Нассау. Да… Да, мы пойдем следом за
