1
Когда Павел Галстян бывал в Москве по делам компьютерной фирмы, он удивлялся странным переменам в земляках, которых знал когда-то в Ереване. Встречали его радушно, сразу же поселяли не в гостиницу, где дорого, а у кого-нибудь из своих и как-то сразу забывали. Каждый обещал позвонить, попроведать, помочь деньгами, советом, нужными связями, чтобы он скорее справился со служебным заданием… и никто не звонил, никто не приходил. С трудом, но он справлялся и сам, не желая навязываться занятым людям.
К необходимости давать взятки был привычен. Везде одинаково — и в Москве, и в Ереване; и суммы почти те же. Только дома могли дело затянуть, а здесь все делали быстро: очень уж большая очередь «благодарных» с подношениями ушлым чиновникам. Нельзя затягивать, нужно быстро собирать деньги — вдруг уволят, и не будет другой возможности!
У Павла все хорошо получалось; не зря посылали именно его, умевшего поладить с людьми и не быть обманутым. Ведь требовалось отбирать к закупке весьма ценный товар, а не какой-нибудь бросовый!
Дилеры, конечно же, пытались надуть, а служащие таможни и многоуровневой администрации получить сверх «своего» еще и лишку, на ходу придумывая несуществующие, но якобы законные требования, усложняющие оформление закупленного оборудования. Обычное дело!.. Галстян вовремя «смазывал» нужные шестеренки, и механизм сделки не буксовал.
Не взятки были неожиданными в Москве, а слишком уж видимые изменения в характере некоторых знакомых: скромные, честные, вежливые у себя на родине, в чужом краю они быстро становились ухватистыми, пронырливыми… даже наглыми. Какая-то жадность к легким дурным деньгам сводила ребят с ума; мало того, что обманывали чужих, могли теперь обмануть и своих земляков — лишь бы сорвать куш! Легко преступали закон, даже до низкой уголовщины опускались. И не только воровали и мошенничали: могли и в подъезде ограбить, чтобы добыть деньги на наркотики. Вот еще новая чума!.. Но стоило кому-то «отхватить» более-менее серьезные деньги, как сразу же становились одинаковыми — и разбойники, и бизнесмены. Вели себя как настоящие нувориши, разбрасывая добытое направо и налево. Бахвальство было просто отвратительным: им казалось, что они «прославляют» тем самым свою нацию и родную страну.
Павла увиденное сначала очень удивило: неужели здесь все становятся такими?.. Приглядевшись получше, он понял, что нет. Но и другие уже не были такими, как раньше!
Они не стали мошенниками или ворами… они очень много работали и шумно веселились потом в кавказских ресторанах, приглашая туда и Павлика. За общим столом — между танцами и выпивкой с национальными закусками, под звуки армянской музыки — захмелев, они как-то наперебой «изливали душу»: говорили, что все надоело, что очень… очень устали и хотят вернуться на милую сердцу родину. Вот побудут здесь еще годик или два и обязательно вернутся!.. Уезжали потом куда-то за город продолжать веселье с молоденькими русскими девчонками.
Наутро уже никто не вспоминал, что хочет в Армению, к очагу предков: вновь пускались в коммерческие и финансовые авантюры, и не могли остановиться. Никто не возвращался.
Павел понял, что произошло: эти дорогие ему ребята одурманились властью шальных денег. Чего проще добыть их в Москве! И прогулять без остатка.
Их души и сердца стали черстветь и холодать, как будто в глаз каждому из них попала такая же льдинка, что и Каю из сказки «Снежная королева» — и они, как тот несчастный мальчик, отдалились от своего прошлого, жили теперь чужим настоящим. Влившиеся в общую массу далеких от родной страны людей, они остались «земляками» и перестали быть армянами, сохранив лишь на время свой природный облик и свой язык; стали «ничейными», как все эмигранты на чужбине.
Они никогда не смогут жить так, как жил Галстян. Их московские дети и внуки будут уже и выглядеть не так, и говорить иначе, постепенно забывая свои истоки насовсем.
Понимал Павел и чувства москвичей: не раз был очевидцем стычек южных гостей с русскими парнями. Он ставил тогда себя на место горожан и думал, как реагировали бы армяне на то, что в Ереване так много приезжих. Да ладно, если русских! А если мусульман?..
Везде чуждый говор, на каждом рынке чужие люди заправляют; везут афганский героин, грабят квартиры и людей на улицах. А на стенах, допустим, надписи «Аллах акбар!» Вот «акбар» тебе, и не иначе!
Ох, как не понравилось бы это ереванцам!.. Они никогда не простят туркам геноцида 1915 года, когда за одну ночь было вырезано полтора миллиона армян. В память тех событий установлен монумент «Мать- Армения» — вечные слезы Матери Всех Армян не дадут их душам покоя.
Галстян разговаривал как-то с русским парнем, выражал удивление, что москвичи мирятся с такой обстановкой.
— А что сделаешь? — отвечал тот. — Любой протест запрещает закон; его содержанием патриотизм приравнивается к нацизму — он унижает своих и защищает чужих. Где такое видано? Законы принимает Дума, а много ли в ней русских?.. И русские фамилии еще часто носят давным-давно уже не русские!
Мы не нацисты, мы нормальные патриоты! Многие кавказцы и среднеазиаты привозят к нам свой уклад жизни: хотят и в России жить так, как жили у себя в ауле — как будто никуда не уезжали! И в Европе так, и в Америке так… везде. При этом хотят пользоваться всеми свободами европейской цивилизации и вести себя так, как им вздумается. А на своей родине чужому воли не дадут!
Пусть русский приедет на Кавказ или в Среднюю Азию и начнет пить, воровать, грабить, таскать местных девчонок по баням и пикникам. Что ему оторвут?.. Сам знаешь. И оторвут быстро, не обращая внимания ни на какой закон! Национальный эгоизм не в русских.
Наш закон запрещает выражение недовольства напряженностью в миграционной политике, считая это разжиганием национальной розни; власти покрывают им свое бездействие, и ответственными за эксцессы объявляют недовольных граждан.
Известно, что каждый закон кем-то лоббируется — так вот этот закон «продавили» взяточники! Им выгодно, когда приезжий платит быстрее и больше, чем «свой», поэтому пускают сюда кого угодно. Москву уже несколько раз взрывали!.. А ты видел по телевизору, как громят Европу «благодарные» иммигранты? Скоро и у нас так же будет!
Павел соглашался. Он помнил Москву 1980 года, когда приезжал сюда на экскурсию вместе с другими отличниками учебы — поездку оплатили республиканские профсоюзы и Ереванский горком комсомола.
Летняя Московская Олимпиада только что состоялась и столица, специально украшенная к ней, была очень хороша!.. Ребят поселили в пригородном пансионате с хорошим питанием, чудесной природой и большим озером. Неделя пролетела быстро: студенты объездили весь город, были в лучших музеях и мавзолее Ленина, в Московском университете, в Олимпийской деревне… само собой, посетили ГУМ и ЦУМ. Всем все очень понравилось!
Тогда они не видели на лицах москвичей даже тени недовольства «чужими» — люди были очень приветливы; экскурсанты и студенты МГУ обменивались адресами, приглашали друг друга в гости.
И такое теперь… Мало того, что легко обзовут «чернозадым», так могут просто убить! Молодые стриженые ребята привяжутся из-за пустяка и запинают до смерти — сколько уже случаев было!.. И ведь неспроста. Тот русский парень, Владимир, еще пояснял:
— Они выражают стихийный неосмысленный протест: им не нравится, что приезжие заполонили все рынки… мошенничают, нанимают русских за грошовую плату, возят их девчонок в бани… «скупили» всю милицию и ведут себя как хозяева жизни, соря везде неправедно нажитыми деньгами.
А тем ребятам не до богатства! Они живут впроголодь, не могут найти простой работы с достойной зарплатой, не могут учиться. Не могут жениться, наконец!.. — не на что. От безысходности многие начинают «колоться» и воровать. Получается, что они лишние в собственном городе! О них вспоминают только тогда, когда нужно послать кого-то на очередную войну.
Мы не против присутствия кавказцев или таджиков в Москве!.. Но не всех и не в таком количестве. Джавахарлал Неру говорил: «Я рад любым обычаям, приходящим в мой дом, но я против тех, которые валят
