хотел ничего слушать.
– Прекрати сейчас же, Джейн.
Он и сам прекрасно понимал, как она любит семейный бизнес. Но увы, что решено, то решено. Отец поднял Джейн с колен.
– Я ничего не изменю, и переубедить меня тебе не удастся. Если осмелишься ослушаться и поступить по-своему, просто выгоню. Тогда у тебя не останется ни дома, ни места в бизнесе. А сейчас отправляйся к себе и займись сборами и приготовлениями к отъезду в Лондон. Уверен: как следует поразмыслив, ты и сама поймешь, что все делается для твоего же блага.
Глава 2
Филипп Уэссингтон, граф Роузвуд, перевернулся на спину. Солнце светило с такой безжалостной настойчивостью, что пришлось прикрыть глаза ладонью. Дворецкий Джон Грейвз каждое утро являлся в спальню и, резко отдергивая плотные шторы, с особым злорадным наслаждением навязывал господину новый день. Казалось, мучения хозяина доставляют ему искреннее наслаждение. Сегодня он пылал особенным, ни с чем не сравнимым энтузиазмом. Филипп застонал и натянул на голову одеяло.
– Ни в коем случае, милорд, даже не пытайтесь. Пора вставать и заниматься делами.
– Убирайся, – проворчал граф.
– Не могу, сэр. Уже третий раз пытаюсь вас разбудить. С минуты на минуту должна состояться деловая встреча.
– Какая еще деловая встреча? С кем?
– С вашим адвокатом, сэр. С мистером Тамбертоном.
Филипп с отвращением поморщился. Поверенный никогда не приносил хороших новостей. Его появление на горизонте означало лишь новые неприятности.
– Почему же ты не предупредил заранее?
– Предупреждал, сэр. Вчера. Причем дважды. – Грейвз выразительно взглянул на сладко спящую рядом с графом весьма аппетитную белокурую особу. Судя по легкому посапыванию, жизнерадостный солнечный свет нисколько ей не мешал.
– Думаю, вы меня просто не слышали.
Грейвз даже не пытался скрыть антипатию к леди Маргарет Дауне. А та, в свою очередь, прекрасно чувствовала отношение заносчивого дворецкого и при каждом удобном и неудобном случае провоцировала конфликт. Филипп вовсе не желал продолжения спектакля, особенно сейчас, когда с минуты на минуту мог появиться Тамбертон.
Граф резко поднялся и быстро спустил ноги с постели. Движение оказалось чересчур неосторожным и откровенно губительным для изнеженного утомленного организма. От внезапной головной боли потемнело в глазах. Боже милостивый, разве можно столько пить?
Филипп шлепнулся обратно в постель, но затылком угодил прямо в живот Маргарет.
Та проснулась, от неожиданности пробормотав нечто не слишком ясное, но очень грубое.
– Только не двигайся!
Маргарет не послушалась и отодвинулась. В результате маневра голова графа оказалась на матрасе, и он снова страдальчески застонал.
Даже едва проснувшись, Маргарет выглядела очень и очень хорошенькой. Спутанная копна светлых волос разметалась по подушке, полные жизни голубые глаза ярко блестели, пухлые алые губки, казалось, были готовы в любой момент рассмеяться или предаться радости поцелуя. Разумеется, красотка не могла упустить удобной возможности подразнить Грейвза, а потому, убедившись, что дворецкий стоит достаточно близко и просто не сможет пропустить деталей предстоящего спектакля, как бы невзначай сдвинула одеяло до самой талии, обнажив при этом роскошный бюст.
Маргарет с удовольствием вытянула руки и замурлыкала, словно кошка.
– Сжальтесь над его сиятельством, Грейвз. Вы же прекрасно знаете, что он всю ночь трудился. – Она особенно подчеркнула слово «трудился». Заметив на лице слуги отвращение, довольно хихикнула: – Зачем вы так рано нас разбудили?
– Уже почти три часа, мэм. Если бы я считал, что дело хоть немного вас касается, то сказал бы, что через несколько минут его сиятельству предстоит важная деловая беседа. Но поскольку вы совершенно ни при чем, я даже не собираюсь упоминать о данном обстоятельстве.
Обиженно надув губки, Маргарет повернулась к Филиппу.
– Дорогой, просто не понимаю, с какой стати я должна терпеть такую грубость со стороны слуги. – Дамочка ненавидела Грейвза и его бесконечную власть над Филиппом, а потому постоянно пыталась убедить графа уволить самодовольного выскочку. – Я гостья, и этот человек просто не имеет права разговаривать со мной подобным тоном.
Граф закрыл глаза и потер виски. Никто, кроме Грейвза, ни за что не согласился бы работать без жалованья, а вдобавок терпеть дурные привычки хозяина. Впрочем, объяснять все эти обстоятельства белокурой красотке Маргарет никто не собирался. Пусть думает все, что душе угодно.
– Маргарет, – простонал Филипп. Обычно ее голосок казался слаще меда, но сегодня он скрипел подобно несмазанной телеге. – Ради Бога, сжалься. Сейчас я не в состоянии разбирать твои обиды.
Граф снова поднялся, на этот раз очень медленно и осторожно, и немного посидел, ожидая, пока комната не перестанет вращаться. Затем бережно придал собственному телу вертикальное положение и осторожно двинулся по направлению к двери. Ноги при этом двигались так, словно впервые выполняли возложенную на них задачу.
– А как насчет… леди? – Особенно выразительное ударение на слове «леди» ясно показывало отношение Грейвза к той, которая носила благородный титул.
– Покорми. Предложи принять ванну. – Филипп незаметно через плечо взглянул на любовницу. Вот уж кого точно не следовало показывать Тамбертону. – Оставайся здесь, наверху, – добавил он, обращаясь к Маргарет.
– Как долго? – жалобным голосом уточнила она.
– Пока не позову.
– О, какой же ты… – Дамочка попыталась было излить жалобы по поводу бессердечности возлюбленного, но тот уже скрылся в соседней комнате, а ненавистный Грейвз плотно закрыл дверь, тем самым автоматически прервав общение.
Восемь лет назад, впервые появившись в свете, Маргарет сразу завоевала всеобщее внимание и оказалась звездой сезона. Тогда ей только исполнилось семнадцать. Успех принес несколько выгодных брачных предложений, и молодая особа трезво выбрала в мужья пожилого джентльмена с весьма солидным доходом. Уже три года спустя джентльмен любезно скончался, оставив молодой красавице вдове солидное состояние, прекрасный дом и прочное место в свете.
Связь Маргарет с Филиппом продолжалась уже почти год, однако граф лишь с большой натяжкой мог назвать ее любовницей, поскольку само это понятие означало, что кавалер каким- то образом поддерживает свою даму материально, чего в данном случае не происходило.
Маргарет вполне сносно знала свое дело в постели, однако в последнее время поведение ее становилось все более утомительным из-за непрерывных эмоциональных всплесков и экстравагантных претензий. А недавно эта особа и вообще имела наглость намекнуть на желательность уз Гименея.
В свои тридцать лет граф Роузвуд еще не имел наследника, а это означало необходимость связать себя страшными узами брака во второй раз. Первый брак, который свалился на голову Филиппа двенадцать лет назад, оказался настолько ужасным, что несчастный граф с трудом мог представить повторение процесса. Однако даже в те редкие минуты, когда Филипп все-таки заставлял себя задуматься о необходимости создания семьи, Маргарет никоим образом не фигурировала в числе возможных кандидатур на роль матери его будущего сына, наследника графского титула и обширных поместий. Обстоятельства складывались не слишком благополучно. Поскольку отцом законного наследника можно было оказаться, только пройдя через обряд венчания, а граф дал зарок больше никогда в жизни не связывать себя ненавистной клятвой, шансы на счастливое отцовство практически отсутствовали.
Впрочем, если в ближайшее время положение чудесным образом не изменится, то скоро уже и наследовать будет нечего.
– Должен ли я побрить вас, милорд? – спросил Грейвз.
– Некогда. Надо как можно быстрее покончить с неприятной процедурой. – Граф вылез из ванны и, завернувшись в большое полотенце, подошел к зеркалу. Двухдневная щетина придавала лицу мрачный и устрашающий вид, однако приводить себя в порядок не было ни малейшего желания.
Воспользовавшись помощью верного слуги, лорд Уэссингтон торопливо оделся и устремился вниз, в библиотеку.
Дадли Тамбертон, невысокий коренастый пожилой джентльмен с объемистым животиком и огромными бакенбардами, сидел в глубоком кресле с видом терпеливой обреченности. Нервничать относительно медлительности и необязательности Филиппа не имело ни малейшего смысла. Он появится лишь тогда, когда появится, и ни минутой раньше. За полтора года, прошедших после смерти старого графа Роузвуда, состоялось немало деловых встреч, и уважаемый адвокат уже успел привыкнуть к не слишком приятным особенностям поведения Филиппа. Конечно, исправить их не представлялось возможным, а потому приходилось терпеть.
– Добрый день, сэр, – быстро поздоровался Филипп самым что ни на есть графским тоном. Быстро пройдя по комнате, он взял ладонь адвоката в свою, изобразил некое подобие рукопожатия и тут же шмыгнул за огромный письменный стол. Массивный предмет мебели казался хотя бы временной защитой от угрожающего присутствия сурового представителя юриспруденции.
Наметанным взглядом психолога-аналитика Тамбертон мгновенно оценил болезненный вид графа.
– Ради Бога, Филипп, неужели ты даже не в состоянии побриться?
Адвокат обслуживал уже третье поколение Уэссингтонов. Его клиентами были и отец, и дед молодого графа. Увы, джентльмену пришлось стать свидетелем не слишком удачного взросления умного, но избалованного ребенка. Результатом этого взросления стала жизнь, наполненная не трудами, а
