именно так, как хочет он. Чем дольше Джейн думала о муже и его властных манерах, тем труднее становилось справиться с неумолимо растущим в душе гневом. Уже через несколько минут недавняя грусть сменилась откровенной, огненной яростью.
Как он смеет вмешиваться в их с Эмили жизнь, нарушать с болью обретенный покой!
Джейн сердито откинула одеяло и босиком, на цыпочках пошла по коридору. Впрочем, сейчас ее походку трудно было назвать легкой. Нарушитель спокойствия сидел в постели, опершись на подушки, по пояс голый, и листал книгу, которую нашел на ночном столике. Услышав шаги жены, Филипп тут же отложил чтение.
Зная привычку Уэссингтона спать обнаженным, Джейн запаниковала.
– Давай сразу договоримся: я не собираюсь спать с тобой.
Филипп изо всех сил пытался сохранить самообладание и внешнее спокойствие, хотя нервы едва выдерживали напряжение дня и ночи. Неизвестность, мучительные догадки относительно того, придет Джейн или нет, казались пыткой.
– Нет, ты будешь спать со мной. Отныне и впредь – каждый день до самого последнего вздоха. Больше я не намерен провести вдали от тебя ни единой ночи. – Филипп показал на кровать. – Иди скорее, а то мне холодно.
Судя по всему, этот человек ожидал немедленного повиновения! Джейн пришлось как следует откашляться, чтобы гнев не мешал высказать все, что накипело на душе:
– Подлец, негодяй! Грубый, бесчувственный, низкий, жестокий!
Словно не слыша, Филипп откинул голову на спинку кровати и сплел пальцы на затылке.
– Вижу, что ты не на шутку взволнована. Так почему бы не высказать все, что считаешь нужным?
– Высказать тебе? – почти прошипела Джейн. Спокойствие и равнодушие мужа лишь усиливали ярость. Очень хотелось начать топать ногами и кричать во весь голос, но разве можно доставить негодяю такую радость? – Ну что ж, пожалуй, я выскажу тебе все, что считаю нужным! Ты явился сюда без приглашения, начал жаловаться на неудобства той жизни, которую мы смогли для себя построить, заставил нас накормить тебя и устроить на ночь, принуждал немедленно вернуться в Лондон, а теперь требуешь, чтобы я легла с тобой в постель. Так вот, говорю тебе, что не потерплю такой наглости, просто не потерплю!
– И что же ты предлагаешь мне сделать, Джейн Уэссингтон? Оставить вас троих здесь, на произвол судьбы? Я с ума сходил от волнения, уже начал думать о худшем. Никогда не мог подумать, что ты способна на такой безрассудный поступок, как бегство. И теперь, когда я наконец-то всех вас разыскал, уже никогда и ни за что не отпущу от себя. Вы с Эмили поедете домой. Ты навсегда вернешься в мою постель. Так что приготовься к неизбежному. Учти, что от твоего отношения к происходящему во многом зависит способность Эмили найти свое место в жизни.
Джейн никогда и в голову не приходило, что Уэссингтон начнет поиски, а уж тем более что, в конце концов, все-таки сумеет отыскать отчаянных беглянок. Поэтому она никогда не считала нужным обдумать возможные варианты развития событий. Разумеется, он будет настаивать на возвращении семьи в Лондон или Роузвуд. Какой вариант, кроме полной и абсолютной покорности, может устроить этого человека?
Джейн безнадежно сложила руки и тяжело, почти ничего вокруг не замечая, опустилась на стул. Месяцы бесконечных переживаний и беспокойства, трудные дни, наполненные тревогой об Эмили, о еще не родившемся ребенке, страхом за Филиппа и горькой обидой на него, – весь тяжкий груз внезапно свалился на плечи. Из глаз потекли молчаливые беспомощные слезы. Боясь, что муж воспримет их как признание поражения, Джейн закрыла лицо руками.
– Чего ты от меня хочешь, Филипп?
– Хочу, чтобы законная супруга спала рядом со мной. Всегда. – Граф встал с кровати и опустился на колени. Сжав руки жены, он осторожно убрал их от лица. Непримиримая, гордая, упрямая, прекрасная воительница окончательно растаяла в слезах.
– Посмотри же на меня, Джейн.
– Ни за что. – Она отвернулась, пытаясь спрятать лицо, смущенная собственной непростительной слабостью.
Филипп осторожно погладил мокрую щеку. Ах, до чего же его любимая хороша и до чего несчастна!
– Неужели воспоминания о нашей любви настолько неприятны, что ты не хочешь даже думать о том, чтобы разделить со мной постель?
– Нет. То, что мне довелось познать с тобой, неповторимо и восхитительно. Великолепно. Грандиозно. Но ведь для тебя наша близость не значила ровным счетом ничего. Неужели ты относишься к тем животным, которые непременно сходятся с каждой встречной самкой? – Джейн обвела рукой комнату, словно тесная спальня вмещала неисчислимое множество женщин. – Ну и прекрасно. Отправляйся, поищи следующую. Уверена, что в деревенской таверне девушки встретят тебя с радостью. Любая почтет за счастье услужить блистательному графу Роузвуду.
– Но я не хочу девушку из таверны. Никого не хочу. Ты и только ты.
– Прекрати, пожалуйста, Филипп. Бесцеремонная ложь способна убить.
– Поверь, с тех самых пор как прошлым летом я приехал в Роузвуд, у меня не было ни единой женщины, кроме тебя.
Джейн невольно застонала и приложила руку к сердцу, словно оно вновь разбилось на кусочки.
– Только, пожалуйста, прекрати лицемерить. От этого становится еще хуже, еще противнее.
– Но я говорю чистую правду.
– Уж не хочешь ли ты, чтобы я поверила, будто все эти месяцы в Лондоне ты… ты… – Нужное слово никак не находилось.
– Воздерживался? Да, именно так оно и было. – Джейн удивленно вскинула голову:
– А как же Маргарет?
– Маргарет не значит для меня ровным счетом ничего. До несчастного вечера в доме герцога я не виделся с ней несколько месяцев. А уж после него и подавно.
– С какой стати я должна тебе верить? Филипп крепко сжал руки жены.
– Послушай, Джейн. Клянусь, что я отправился в комнату Маргарет с невинными помыслами и чистым сердцем. – Граф небрежно махнул рукой. – Все началось вполне безобидно, во всяком случае, с моей стороны. Она подошла ко мне в зале, а поскольку очень не хотелось разговаривать при целой сотне свидетелей, я решил подняться в ее комнату, чтобы побеседовать наедине и сказать, что между нами все кончено. Бесповоротно и навсегда.
– Интересный способ доказать женщине свое полное безразличие.
– Маргарет оказалась почти раздетой и определенно собиралась возобновить роман. Но я сам даже и не думал об этом. Ни единого мгновения.
– И все же я видела, как ты ее обнимал и целовал. Видела вас обоих…
– Я как раз сказал ей, что продолжение невозможно, так как я не хочу и не могу тебя обманывать. Однако Маргарет не пожелала поверить, что получила отставку, и бросилась мне на шею. Признаюсь, сцена оказалась ужасно безвкусной и пошлой. Ты как раз застала финальный эпизод. Почему-то мне кажется, что Маргарет увидела тебя и постаралась изобразить страстную любовную сцену. От этой особы можно ожидать любого коварства. – Уэссингтон обнял жену за плечи. – Клянусь, в тот злополучный вечер не произошло ровным счетом ничего серьезного.
Слова казались искренними, а сам граф выглядел несчастным и одиноким.
– Не знаю, Филипп. Ничего не понимаю. Совсем запуталась.
– Тогда позволь повторить то, о чем я сказал в тот вечер Маргарет, то, что привело ее в бурное волнение. Я люблю тебя, Джейн. Люблю всей душой и всем сердцем. Когда ты вошла в ту злополучную комнату, я как раз собирался уйти и отправиться к тебе, чтобы признаться в любви и постараться доказать глубину своего чувства. В тебе вся моя жизнь! Если не простишь и не примешь, мне конец. – Филипп обнял любимую и склонил голову. – Пожалуйста, сжалься, не прогоняй! Скажи, что готова простить!
Не в силах противостоять жалобным мольбам, Джейн ответила на объятие. Прижала к груди покаянную голову и принялась ласково гладить темные волосы. Многое так и осталось нерешенным, многое до сих пор терялось в неизвестности, однако самое веское, самое убедительное обстоятельство не подлежало сомнению: Филипп любит ее, и это главное. Он вовсе не тот человек, который способен произнести заветные слова впустую. Граф никогда не был идеальным мужем и вряд ли сможет им стать – у него масса слабостей и недостатков, – и все же он искренне любит ее.
Что же, оставалось решить лишь один вопрос. Джейн вздохнула:
– Тебе придется кое-что пообещать.
– С радостью.
– Обещай, что больше никогда не встретишься с Маргарет.
– Никогда и ни за что. Даю честное слово.
– Обещай, что никогда не разделишь постель с другой женщиной. Даже от мысли о возможной измене сердце разрывается на части. Поклянись.
– Это совсем не трудно.
Филипп слегка отстранился, чтобы смотреть любимой в глаза. Снова крепко сжал ее руки и медленно, торжественно произнес:
– Преклонив колени, всем сердцем клянусь, что отныне и впредь буду верным и преданным супругом прекрасной леди Джейн Уэссингтон. Поверь и прими.
– Ну что ж, раз так, я полностью тебя прощаю.
– Неужели это правда, любовь моя?
– Чистая правда. Я люблю тебя, Филипп, и это тоже чистая правда. Сама не знаю, почему и за что, но все же ничего не могу с собой поделать.
– О счастье! Возможна ли такая радость? Ты поистине прекрасна, Джейн! Такой красивой я еще никогда тебя не видел.
Позже, гораздо позже Джейн лежала рядом со спящим мужем и смотрела в любимое лицо. В голубоватом свете луны Филипп казался таким юным, беззащитным и прекрасным. Она нежно дотронулась до его щеки, провела рукой по волосам, по плечу, по груди. Она любила безмерно, безгранично, но вряд ли смогла бы объяснить свое чувство. Да и способен ли кто-нибудь проследить путь сердца?
Конечно,
