– И дом знаю, и хозяина. Я живу в двух километрах отсюда, но в наших краях мы считаемся соседями. Пойдемте ко мне. Там вы сможете обмыть кровь и выпить стаканчик палинки, чтобы освободиться от страха.
Тоот хотел было возразить, что, мол, он не испытывает страха, но отказался от этого намерения.
– А мы сможем доехать до вас па машине? А то меня сейчас не очень привлекает путешествие пешком.
– Конечно, сможем. А там, от края виноградников, пройти всего метров сто пятьдесят.
Они сели в машину, Тоот включил мотор, и машина тронулась. Когда проехали с километр, Мачаи сказал:
– Сейчас, скоро, будет съезд на проселочную дорогу, там свернем и проедем еще немножко.
Проселочная дорога была вымощена камнем, и машину затрясло, как, наверное, обычно трясло здесь конные повозки. Тоот начал было уже жалеть, что послушался Мачаи, но тут дорога неожиданно кончилась, и в свете фар Тоот увидел покрытый кустарниками и поросший травой холм.
– Вот мы и приехали.
Они вышли из машины. Выглянувшая луна озарила бледным светом окрестность, и Тоота охватило ощущение, какое испытываешь, когда вечером, в темноте, впервые оказываешься в незнакомой местности. Обычно эти впечатления резко врезаются в память.
Он шел следом за Мачаи. Ему с трудом еще давался подъем – порой его пошатывало. Но вот они добрались до вершины холма. Отсюда прямо к белому с тростниковой крышей дому ровными дорожками сбегали ряды виноградника. За ним темнел усеченный конус горы, поросшей лесом.
– Вот он, Тёрёкварский[4] холм, – не без гордости сказал Мачаи. – Его вполне можно было бы называть и горой. Мой дом – как раз на полдороге.
– А где же крепость?
– Крепости нет. На вершине горы лежит заросшая травой и кустарником груда камней. Ее и называют Тёрёквар.
Они подошли к простому крестьянскому домику с маленькими окошками. Дверь даже не была заперта, Мачаи толкнул ее, они вошли и оказались в кухне с низким потолком и утрамбованным земляным полом. Хозяин дома зажег керосиновую лампу, и ее желтоватый мерцающий свет осветил бедную обстановку: кухонный шкаф с побитыми стеклами, две шаткие табуретки и стол, покрытый клеенкой с синими узорами. Мачаи полез в шкаф и извлек зеленую литровую бутылку. Вынув пробку, он глотнул прямо из горлышка, потом протянул было бутылку Тооту, но рука его замерла в воздухе, он снова полез в шкаф и, достав стаканчик, наполнил его.
– Ваше здоровье. Шиву тут бобылем, совсем забыл о приличиях.
Тоот, хотя и знал, что ему предстоит еще вести машину, одним махом осушил стаканчик – он ощущал в этом явную необходимость, как и желание поскорее присесть.
– Так вы сказали, что знали Шандора Варгу. А вам известно, что он исчез?
Мачаи тоже присел к столу. Тоот только сейчас смог по-настоящему рассмотреть его. Высокий, сухощавый, темноволосый человек. Узкое заостренное лицо заметно контрастировало с широкими плечами. Говорил он медленно.
– Я знаю, что он исчез. Кажется, кто-то из соседей сказал мне об этом.
– Вы встречались с ним в последнее время? Мачаи задумался.
– В последний раз, пожалуй, в начале лета. Он обычно заезжал сюда раз в два-три месяца.
– Вы дружны были с ним?
– Ну, так сказать было бы слишком. Знакомы. Он интересовался, как я живу. Однажды он даже сказал, что если бы не был Шандором Варгой, то хотел бы быть Яношем Мачаи.
– Подобную фразу я где-то слышал, – проговорил себе под нос Тоот.
– Так сказал Александр Македонский философу Диогену.
Тоот удивленно вскинул голову.
– Кто вы такой?
– Самостоятельный виноградарь.
– Вы из здешних мест?
– Я родился в этих краях. В тридцати километрах отсюда.
– Но, думаю, виноградарство – не ваша основная профессия?
Хозяин дома помолчал немного.
– Нет. Ею я занимаюсь шесть лет. А до этого был инженером.
После небольшой паузы Тоот спросил:
– И почему же вы оставили эту специальность? Мачаи не ответил; он встал, подошел к шкафу, порылся в нем, достал кусок сыра и краюху хлеба, положил на большую тарелку, снова сел за стол и, нарезав сыр толстыми ломтями, стал аппетитно уплетать его с хлебом. Тоот, который с самого утра ничего не ел, проглотил слюну.
– Не хотите ли кусочек? – спросил Мачаи.
– Нет, спасибо, – ответил Тоот.
