коридор.
Голова у меня болела, во рту все онемело. Но, тем не менее, я все же заметил кое-что странное: наемники расхаживали среди заложников с весьма уверенным видом, полные энергии. Казалось, это совсем не те оборванные люди, каких я встретил недавно. Их движения виделись мне точными и грациозными, почти как в балете, а все вместе они, казалось, исполняли некий танец радости.
Через несколько минут вернулся Перфекто с кувшином агвайлского пива. Он сел рядом со мной, дал мне выпить и заговорил. Я был слишком ошеломлен, чтобы отвечать, поэтому он говорил один; он объяснил, что теперь уже совершенно ясно, до чего же мне везет.
— Только посмотри, сколько друзей ты встретил именно тогда, когда нужно! Подумай, сколько добра можем мы награбить на станции. Хочешь чего-нибудь? Наркотики? Выпивка? Что угодно!
Скоро появилась еда и ром. Раненых перевязали и накормили. Заставили выпить рома и агентов; наемники собрались вокруг рослого парня, доставившего им так много неприятностей. Они хвалили его за силу и храбрость и говорили, что он должен бросить слабаков из своей службы и лететь с нами воевать на Пекарь, и когда он напился, то с готовностью ответил, что это хорошая мысль. Все пели, пили и ели. Я вдруг почувствовал огромную усталость. Мышцы ныли, голова болела. Лучше всего было вытянуться на полу и расслабиться. Пение, крики, звуки сирен, треск огня — все это становилось все глуше и глуше, постепенно я уснул.
Проснулся я привязанным к стулу, который находился в небольшом сером помещении. Ко мне склонился почтенный седовласый человек, за ним стоял Бордельная Крыса, и свет блестел на его татуированных слезах. Седой человек расспрашивал меня, как мне удалось убить Эйриша. Я смотрел в его темные глаза и от всей души хотел ответить, но я не мог соображать и с трудом вспомнил собственное имя. Хотелось спать, но седой человек сказал, что, пока я ему все не расскажу, делать этого нельзя, и это мне показалось разумным. И вот как можно подробнее я разъяснил, как Эйриш задушил Флако и пытался убить меня и как я застрелил Эйриша и использовал его глаз, чтобы на челноке добраться до станции. Воспоминания были краткими, несвязанными вспышками. Рассказал о Тамаре, и о Джафари, и об ИР. Седовласый заставил меня несколько раз повторить отдельные части рассказа, и каждый раз его просьба казалась мне весьма разумной, и я старался ее выполнить. Когда я засыпал, он снова и снова легким толчком будил меня. Расспрашивал о Джафари, просил назвать ИР по именам. Но я не знал имен Искусственных Разумов, помогавших социалистам. Его очень заинтересовала Тамара, и он начал расспрашивать меня о ее снах, и, когда я рассказал ему, что, очнувшись после последнего сна, был не в состоянии рассуждать, он пришел в сильное возбуждение, и глаза его заблестели.
— Слышишь! Слышишь! Я всегда утверждал, что есть кто-то с такими способностями! — сказал он.
Я хотел спросить, что он имеет в виду под «такими способностями», но по-прежнему не мог рассуждать логично. Посмотрев на Бордельную Крысу, седовласый угрожающе приказал:
— Держи это в тайне. Все, что слышал, держи в тайне!
Бордельная Крыса кивнул, улыбнулся мне и ответил:
— Конечно, генерал.
— Расскажи еще раз о сне, о том, как на тебя обрушилась тьма. Как ты ее почувствовал? Что ты помнишь после этого? — продолжал мой собеседник.
Я снова и снова передавал последний сон Тамары и просил, в свою очередь, разрешить заснуть мне. Голова болела от усилий вспомнить. Тьма шла от ее рта, ледяная немота, и я плакал от ощущения утраты — вот и все, что я мог вспомнить. Ничего конкретного об этой темноте я не помнил, но генерал все пытался извлечь из меня еще что-нибудь.
— Она служила в разведке. Говорила она, чем там занималась? На что-нибудь намекала?
— Нет.
— Думай! — он взял меня за руку. — Любой намек! Это чрезвычайно важно!
Я покачал головой и понял: мне казалось, будто я знаю о Тамаре нечто очень важное. Я готов был отдать за нее жизнь, но неожиданно мне пришло в голову, что она совсем чужая мне.
— Она жива? — спросил генерал. — Когда ты в последний раз ее видел?
И тут я вспомнил, что привез ее с собой. И испугался, что проспал несколько дней и Тамара могла задохнуться.
— Я положил ее в сундук. Она в коме. Коричневый сундук из тикового дерева с вырезанными на крышке слонами. Я его оставил на станции.
Кто-то тут же вышел из комнаты, за ним вышел и Бордельная Крыса. Когда раскрылась дверь, я почувствовал запах жирного дыма. Чуть позже врач и Крыса втащили тиковый сундук и подняли крышку. Тамара дышала, уставившись глазами зомби в потолок.
Генерал наклонился над сундуком, разглядывая ее, пальцем погладил ее по руке.
— Слава Богу! — сказал он. Повернулся к врачу. — Эта социалистическая шлюха должна выжить!
Бордельная Крыса достал сигару, зажег ее, затянулся:
— Мне кажется, такой человек, как я, захвативший целую космическую станцию с пригоршней сторонников — а нас было двадцать против сотни, — такой человек может быть вам очень полезен. Нет? Человек с моими способностями может стать хорошим офицером. — Он выглядел так, словно завоевал не станцию, а целую страну.
Генерал посмотрел на него и заявил:
— Идиот! Как ты смеешь? Хочешь получить повышение за убийство безоружных штатских?
Глаза Крысы сверкнули. Он спокойно выдохнул сигарный дым.
— Я не идиот. Я спас нужного человека от верной смерти в руках социалистов и доставил вам ценную пленницу. Я с незначительным кровопролитием захватил станцию Сол, и я уверен, когда вы подумаете, вы поймете, что поторопились со своим решением. Подумайте об этом. У нас впереди два года на корабле, прежде чем мы долетим до Пекаря, — достаточно времени, чтобы вы продемонстрировали свою благодарность. Мы все полетим на Пекарь с вами: мои люди, сеньор Осик, социалистическая шлюха, верно? Небезопасно оставлять хотя бы одного из нас, учитывая, что нам известно.
Генерал нахмурился, как будто обдумывая услышанное, затем провел рукой по лицу Тамары.
— За это я вас благодарю, Мавро. Мы можем взять вас с собой. Гражданство Пекаря и никакой выдачи.
Я хотел кивнуть. Глаза у меня были закрыты, и я не хотел открывать их. Фыркнул и заставил себя проснуться.
Повернувшись ко мне, генерал продолжал:
— Спасибо, дон Анжело. Вы сегодня правильно поступили. Хорошо. Теперь можете спать. Вы в безопасности. Вместе со своими друзьями вы летите на Пекарь.
И хотя я встревожился, неожиданно вспомнив, что один из людей Джафари на корабле и я не знаю, кто это, я слишком устал, чтобы заговорить, поэтому закрыл глаза и уснул.
Часть вторая
«Харон»
Глава четвертая
Я в темных джунглях, в глубоком кратере, среди зубчатых неровных скал. По краю кратера прыгают и кричат тысячи призрачных паучьих обезьян, бросают сверху камни. Возле меня — большие валуны, и на каждом — умирающий, накрытый белой простыней. Прямо передо мной Флако с перерезанным горлом, одна
