меньше, чем я, а это означало, что и они верили в мой счастливый брак.
Гейл первая пришла в себя от удивления.
— С мужчиной или с женщиной? — спросила она.
— Что? — не поняла я.
— Кип спит с мужчиной или с женщиной? Или он меняет партнеров?
— Гейл! — остановила ее Пенни. — Тут и без тебя тяжко, а ты еще нагнетаешь обстановку.
— У него связь с женщиной, — сказала я. — Правда, он клянется, что это у него несерьезно, что любит он только меня, но он же все равно меня предал! Тут я разрыдалась. Все стали утешать меня, сочувствовать и предлагать мне бумажные носовые платки.
— Честно говоря, он никогда не внушал мне доверия, — заявила Гейл, беря горсть сырных чипсов. — Слишком уж он был хорош. Так не бывает.
— А мне он казался неплохим парнем, — призналась Пенни. — Конечно, звезд с неба не хватал, но был довольно мил.
— Именно поэтому я фотографирую кошек! — воскликнула Изабелла с негодующим жестом, отчего все ее браслеты зазвенели. — Они такие непосредственные — не то что люди.
— Я в полном замешательстве, — сказала я, высморкавшись. — Просто не знаю, как мне быть.
— Выгони его вон, — посоветовала Гейл.
Надо сказать, что Гейл нередко изъявляла желание выгнать своего мужа-нахлебника, но так и не сделала этого.
— Лучшего ты все равно ничего не придумаешь, — добавила она.
— Я согласна с Гейл, — сказала Пенни. — Такие выходки не прощают. Если вы разойдетесь, ты не останешься без средств к существованию. В конце концов, в вашей семье именно ты зарабатывала деньги.
— Ты права, — вздохнула я. — Но если мы расстанемся, пресса поднимет такой шум, что, боюсь, мне придется распрощаться с моей практикой, радиошоу и всем остальным. Кто будет воспринимать всерьез методику доктора Виман, если выяснится, что я не смогла удержать даже собственного мужа?
Пенни кивнула:
— Я тебя понимаю. Все не так-то просто.
Все снова стали меня утешать.
— Но давай посмотрим на это дело с другой стороны, — предложила Пенни, вспомнив о своем призвании специалиста по связям с общественностью. — Вовсе не обязательно рассказывать обо всем журналистам. Если вы с Кипом заключите определенный договор, ты сможешь легко манипулировать им.
— Какой договор?
— Ну, скажем, ты от него избавишься, но за определенную сумму денег он будет держать язык за зубами и в глазах общественности останется идеальным мужем. Вам придется только время от времени появляться вместе на публике.
— Значит, ты предлагаешь нам с Кипом развестись, но делать вид, что мы все еще вместе?
— Так многие живут, поверь мне. Например, есть у меня один клиент, который видит свою бывшую только на ежегодных собраниях акционеров своей компании. Она играет роль жены перед другими акционерами, а он оплачивает ей этот труд.
— Но это нечестно! — запротестовала я.
— А когда Кип водил тебя за нос, это было честно? — спросила Гейл.
— Тебе придется так поступить, чтобы защититься, Линн, — сказала Пенни. — Защитить все, ради чего ты работала. Защитить методику доктора Виман.
— А что ты об этом думаешь, Сара? — спросила я. С того момента, как я сообщила об измене Кипа, она не проронила ни слова, что было ей совсем не свойственно.
— Гм… — протянула она. — По-моему, прежде чем принимать решение, тебе надо определиться со своими чувствами. Ты все еще любишь его?
Я пожала плечами:
— Наверное… А впрочем, не знаю. Возможно, я никогда его по-настоящему не любила. Он был нужен мне просто для того, чтобы создать уют в доме, заполнить пустоту.
— Если тебе ничего другого не нужно, то ты могла бы просто завести домашнее животное, — вмешалась Изабелла. — Кошку. В отличие от мужчины, кошка никогда тебя не обманет.
— Хорошо, что у Линн с Кипом хоть детей нет, — вздохнула Гейл. — Легче просто расстаться с мужчиной, чем разрушить целую семью. Уж я-то знаю.
— С мужчинами тоже нелегко расставаться, — возразила Сара. — Как вы думаете, почему я до сих пор не разошлась со своим мужем?
— Прошу прощения, — вмешалась Пенни, — но речь сейчас идет не о Саре, не об Изабелле и не о Гейл. Мы говорим о Линн. Неужели все остальные способны обсуждать только собственные проблемы? Может быть, вы просто чего-то боитесь?
Мы потянулись к напиткам. Что ни говори, а Пенни знала, как произвести впечатление на публику.
— Все это слишком печально, — сказала наконец Гейл. — Я всегда считала, что Линн счастлива в браке, а теперь выясняется, что я ошибалась. Что же тогда говорить об остальных?
— Да уж, — согласилась Изабелла и процитировала какого-то неизвестного мне писателя: — «Осознание того, что даже у безупречной Линн с ее безупречным мужем и безупречной репутацией не все в жизни гладко, наводит меня на мысль о том, что и мой роман добром не кончится».
— Давайте лучше поговорим о Линн, — настаивала Пенни — она прекрасно понимала, что роман Изабеллы и в самом деле до добра не доведет. — Значит, ты сама не знаешь, любишь ли ты Кипа?
— Да, — сказала я. — С одной стороны, я не могу простить ему его поступок, но с другой… Он в совершенстве владел Языком женщин, а такие мужчины, как вам известно, на дороге не валяются. К тому же он плотник и поэтому в хозяйстве был просто незаменим. Нет слов, чтобы передать, насколько это было важно для нашей совместной жизни!
— Это, конечно, очень практично, но ведь он злоупотребил твоим доверием, — возразила Пенни. — А без доверия никакие отношения невозможны. Поэтому я считаю, что об их продолжении не может быть и речи.
Все остальные горячо ее поддержали.
— В общем, я советую тебе расстаться с Кипом и зажить своей жизнью, — заключила Пенни. — И если тебе удастся заставить его держать язык за зубами и изображать из себя идеального мужа, ваша история не попадет в газеты. В глазах окружающих вы по-прежнему останетесь парой, а твоя репутация нисколько не пострадает.
— Быть может, ты и права, Пенни, но, боюсь, мне такой план не подходит, — вздохнула я.
— Ерунда, — решительно заявила Пенни. — Ты должна забыть об обиде и позаботиться о своей профессиональной репутации. Сейчас это для тебя важнее всего. Ты со мной согласна?
Мы заказали еще по коктейлю и закуску, с которой Гейл расправилась прежде, чем остальные успели притронуться к ней. В конце концов все согласились с Пенни: я должна расстаться с Кипом и держать наш разрыв в тайне. По пути домой я поняла, что общение с ними придало мне силы, но не помогло найти выход из сложившейся ситуации.
До конца этой недели и всю следующую я думала об одном и том же, но так и не приняла никакого решения. Я довела себя до полнейшего эмоционального истощения и окончательно запуталась. Какая-то часть меня поощряла попытки Кипа помириться, верила в его слова, хотела оставить все неприятное в прошлом, дать Кипу еще один шанс. Но другая часть без устали представляла, как Кип со своей пассией кувыркался в нашей супружеской спальне, и хотела убить его — или по крайней мере заставить согласиться на условия, предложенные Пенни.
Каждый день я ходила на работу, встречалась с пациентами, участвовала в радиопередаче и держалась так, будто ничего не случилось, но чувствовала себя как мошенник, ждущий разоблачения. Это было необычное состояние для человека, привыкшего действовать.
«Нет ничего хуже такой нерешительности», — размышляла я как-то ночью, лежа в постели без сна. Но я была не права: в жизни существовало множество вещей, гораздо более неприятных, чем нерешительность. И в этом мне предстояло в скором времени убедиться.
