содержит.
— Уверен, что все именно так, — ответил Оскар, — но я ничего не могу поделать. — И он посмотрел на сестру своими большими глазами.
— Вы не могли заставить себя пойти на работу, — продолжала терапевт, — но я могу заставить вас это сделать. Я могу гарантировать, что вы пойдете работать. Однако вы должны согласиться сделать то, что я вам скажу, если вы все-таки не выйдете на работу.
— Сделать что? — спросил Оскар.
— Нечто такое, что заставит вас пойти работать, потому что вы не захотите это сделать. Однако сделать это вы можете с легкостью. Это займет всего лишь несколько минут и не доставит никаких проблем. Тем не менее вы скорее выйдете на работу, чем сделаете это.
— Ничто не заставит его работать, — сказала сестра.
— Это заставит, — подтвердила терапевт.
— Как-то не похоже, — продолжала сомневаться сестра. — Если это займет всего несколько минут, этого недостаточно, чтобы вытолкнуть его на работу.
— Я гарантирую, — уверенно повторила терапевт и торжественно оправила свое сари, как бы призывая в свидетели авторитет древнего Востока.
— Я должен согласиться, не зная с чем? — спросил Оскар, чуть ли не впервые произнеся предложение по собственной инициативе. Он выглядел озадаченным, и по мере того, как любопытство просыпалось в нем, лицо все более оживлялось.
— Вы должны согласиться сделать это, если не будете работать в понедельник, — сказала терапевт. — Я сообщу вам задание, когда мы останемся наедине, но вы сейчас должны согласиться выполнить его. Я уверена, что вы, с вашим образованием, можете достаточно легко устроиться на работу.
— Конечно, может, — вмешалась мисс Симпкинс. — У меня есть друзья, которые с удовольствием наймут его.
После недолгого обсуждения сестру попросили выйти из кабинета. Оставшись один на один с Оскаром, терапевт спросила:
— Готовы?
— Готов к чему? — спросил он.
— Готовы сделать то, что я вам скажу, если к следующему понедельнику не будете работать, — улыбнулась терапевт. — Вы сказали, что ничего не сможете сделать, но вы можете сказать мне «да». И я знаю, если вы согласитесь, вы слово свое сдержите, потому что вы честный человек.
— Именно поэтому я и не хочу легко соглашаться, — возразил Оскар. — Вы можете заставить меня сделать что-то ужасное.
— Ничего ужаснее вашего нынешнего просиживания жизни, — парировала терапевт.
— Я бы хотел все-таки заранее знать, что мне предстоит делать, — продолжал сопротивляться Оскар.
— Нет. Вы должны согласиться в темную. И вы никогда не узнаете, что это, если не согласитесь.
Оскар погрузился в раздумье так надолго, что терапевт начала подозревать, не забыл ли он о ее существовании. Затем, как будто справившись с каким-то внутренним препятствием, он, наконец, произнес:
— Хорошо, если не буду работать в следующий понедельник, я согласен сделать то, что вы скажете. Что я должен сделать?
— Вы должны сбрить свои усы, — ответила доктор Исмаил. Оскар ошеломленно уставился на нее. Он прикрыл рукой свою единственную ценность.
— Соглашение — между мной и вами, оно не для ушей вашей сестры, — уточнила доктор и, встав, указала ему на выход.
Когда сестра пришла через два дня на прием, то с изумлением рассказала, что Оскар каждый день уходит на поиски работы. Сегодня утром у брата интервью в фирме, куда его, по всей вероятности, возьмут. Она спросила, а что за условие так сильно изменило брата. Терапевт не раскрыла секрета. Вместо этого она напомнила мисс Симпкинс, что та обещала выйти на работу и вернуться к жизни, если брат начнет первым.
В следующий понедельник брат уже работал. К терапевту он больше не приходил. Сестра также вернулась на работу. Она продолжала ходить на прием еще в течение двух месяцев и снова обрела вкус к жизни. Мисс Симпкинс сообщала, что брат, похоже, оправился после смерти матери. Оскар сам себя обслуживает и содержит и вновь встречается с друзьями.
4. РЕБЕНОК, КОТОРЫЙ КАПРИЗНИЧАЛ
Проблема была известна в радиусе двух кварталов, потому что трехлетний мальчик вопил каждый раз, когда его выводили на улицу. Впрочем, вопил он и дома, если ему говорили, что нужно что-то делать или, наоборот, не делать. Частенько малыш бросался на пол и колошматил по нему кулаками, заходясь в крике. Подражая этому извергающемуся вулкану, его двухлетняя сестренка тоже взяла себе в привычку падать на пол и орать. Эти дети, казалось, вышли на свет Божий из ночных кошмаров какой-нибудь пары, боящейся иметь детей.
Отец с матерью принадлежали к рабочему классу и для визита к врачу приодели детей с особой тщательностью. Мальчик был в костюмчике и галстуке, а девочка — в нарядном платьице с оборками. Большая, полная мама носила парик и выглядела загнанной, борясь со своими ребятишками и двумя сумками, набитыми памперсами и бутылочками. Папа, маленький и худенький, был одет в костюм.
Во время первого интервью мальчик оповестил всех о своем прибытии истошным, непрекращающимся криком. Похоже, что управлять им можно было лишь с помощью физической силы. Кстати, малыш был знаменит не только по месту жительства, но и в клинике с больницей, которые посещала его мать. Врачи постоянно советовали ей, как бороться с криками сына. Ни один из советов не помог.
Когда Дженис Уайт, терапевт, позвала семью в терапевтический кабинет, мальчик немедленно рванул к письменному столу и схватил стоящий на нем телефон. Мама приказала: «Не трогай телефон». Папа сказал: «Оставь телефон в покое». Мальчик начал вопить как обычно, когда ему запрещали что-либо. В течение всего интервью дети носились по кабинету и время от времени кричали, что сильно мешало терапевту и родителям слышать друг друга. Однако без детей родители не могли быть проинтервьюированы, потому что мальчик начинал орать в полной панике, когда его уводили от родителей.
Терапевт спросила отца, какая проблема привела его сюда. Отец колебался и, казалось, хотел приуменьшить серьезность ситуации. Ему не нравится обсуждать проблемы, связанные с сыном, потому что он не согласен с женой, что таковые проблемы действительно существуют. «Не знаю, на мой взгляд, он просто немного разбалован, — заявил отец. — До малышки с ним было все в порядке. У него не было никаких проблем. Ну, орал часто. А сейчас он просто спорит. Ну, когда она (дочь) берет что-то из своих вещей, он тянется отобрать это. Или вот, говоришь ему, чтобы сел, так он падает на пол».
Мать принесла с собой тетрадочку, в которой записала заранее, чтобы не забыть, все интересующие ее вопросы. Когда терапевт спросил ее о проблеме, она представила все в более суровом свете. Разговаривая с терапевтом, мать постоянно отвлекалась на детей, часто вставала и подходила то к одному, то к другому, приводя постепенно свой парик в полный беспорядок. Она считала, что совершенно неспособна решить проблему, несмотря на все усилия и советы специалистов. На вопрос, зачем она обращалась в клинику, мать рассказала: «Ему было восемь месяцев, когда я забеременела дочкой. Когда я родила, врачи мне сказали, чтобы я обращалась с ними обоими одинаково. Я имею в виду, что я его пыталась приучить к горшку. Когда появилась малышка, он больше не хотел сидеть на горшке. Я пыталась отучить его от бутылочки, но он хотел пить только из нее. Ну, я снова повела его в клинику…» Прервавшись
