устремленной на перехват. Хит в расстегнутом сюртуке, белой льняной рубашке и серых панталонах стоял ниже по ступенькам. Полумрак подчеркивал темную синеву его глаз и скульптурные черты лица, суровые складки, сбегающие вдоль худых щек. Джулия встретилась с ним взглядом, и ее окатило незваной жаркой волной. Она не могла вспомнить, чтобы когда-либо один взгляд мужчины так ее возбуждал.
Опасный мужчина, мысленно попеняла она себе. Она была наслышана о том, как он, едва оправившись от пережитого в Португалии ужаса, ловко и беспощадно преследовал и вылавливал восьмерых иностранных агентов. Рассел часто хвастался тем, как спас Хита, как вез его, израненного, через поля и леса в повозке с вином, как они, одетые крестьянами, просили убежища в монастыре. И еще она наслушалась рассказов о самом Хите, о том, сколько жизней он спас. Сам он о своих деяниях не распространялся.
– Что-то неладно? – требовательно спросил он, возвращая ее мысли к нынешнему моменту.
– Да, Хит. Моя кошка бьется в дверь сарая. По крайней мере мне показалось, что это кошка. Вызывай конную гвардию, пока я стану разыскивать премьер-министра.
Его четко очерченные губы чуть изогнулись в иронической усмешке.
– А как насчет легкой кавалерии?
Джулия попыталась проскользнуть мимо него.
– Не будем терять головы.
Она не заметила, как он двинулся, но вдруг его рука легла на ее обнаженное предплечье. Легкий нажим его пальцев, обхвативших затем ее запястье, был бережной защитой, но вырваться не давал. У нее перехватило дыхание.
– Подождите, – произнес он. – Идет дождик, а на вас тонкое платье. Я закрою дверь.
Она подняла на него глаза.
– Кто-нибудь из лакеев…
– Я отослал их всех спать.
– Право же, Хит, вы не можете проводить каждую ночь в моем доме. Это заставляет меня чувствовать себя ужасно виноватой.
Он подтащил ее на ступеньку ниже, и Джулия вновь ощутила проскочившую между ними искру, позволила себе погрузиться в теплое смятение. Оно поглотило ее в мгновение ока, окатив трепещущим жаром соблазна. Ей показалось, что сам воздух вокруг обжег ее кожу.
– Только пока я не найду более подходящее решение, – сказал Хит. – Вы в самом деле против?
Дышать становилось все труднее. Притяжение его мужественного… мужского тела становилось сильнее, тянуло ее вперед… к нему, магнетически и неукротимо. Она не могла заставить себя вытащить свою руку из его пальцев, потому что наслаждение его властной собственнической хваткой было необоримым.
– Я возражаю только потому, что считаю несправедливым возлагать на вас такую обязанность. Отнимать у вас такую уйму времени.
– Мое общество вам неприятно? – спросил он с лукавыми искорками в глазах.
Чрезвычайно обаятельными.
– А вы как думаете?
– Я думаю, мы делаем то, что нам велено.
Она тихонько засмеялась:
– Как будто кто-то из нас когда-нибудь подчинялся приказам… Что должна думать об этом ваша семья? И мои слуги?
Последнее было очень слабым извинением, и он, несомненно, это понимал. Джулия никогда не жила по правилам. Она едва-едва удерживалась на грани традиционного поведения, даже во время своего замужества, а штат ее нынешних слуг находился у нее в услужении с первых дней пребывания в Индии.
Проказливая усмешка Хита застала ее врасплох.
– Ваши слуги преданны вам бесконечно и понимают опасность миссии вашего жениха. Более того, ваш дворецкий и я крепко подружились. Прошлым вечером мы с ним и вашей экономкой играли в карты.
– Быть не может! – горестно воскликнула Джулия.
Что же это такое творится в ее доме?!
– Играли. И я выиграл серебряный столовый нож. И передник из ирландского льна.
– Играли! Со слугами! – воскликнула она, притворяясь рассерженной, хотя на самом деле ее это забавляло. – В азартные игры! Тетушка будет шокирована.
– Не думаю. – От его басистого смешка у Джулии побежали по спине мурашки. – Она вела счет.
– Но как вы могли? Столовый нож. Передник.
– Я выиграл их честно. – Хит склонился к ней и продолжил заговорщицким шепотом: – Я хотел уберечь вашу тетушку от неприятностей. Она намеревалась проникнуть сегодня в спальню Одема. Убедила себя, что он спит с ее любовными письмами под подушкой.
Джулия нервно сглотнула. Ей хотелось хоть разок смутить его, как он смущал ее, увидеть, как он растеряется. Ей хотелось… вновь растаять в его объятиях, насладиться его мужественной силой, воскресить прекрасную страсть, которую они испытали когда-то. Разве могла она предположить, что он поселится в ее сердце навсегда, что память о нем будет преследовать ее до конца жизни? Ради самозащиты она сменила тему разговора. Не будет она думать о нем!
– Кстати, о моей тетушке. Вы будете очень удивлены, Боскасл, если она обнаружит вас в доме утром.
– Неужели? Это звучит многообещающе.
Она опустила глаза на его четко очерченный рот. Джулия могла держать пари, что утром он не станет так улыбаться, когда увидит, что дом захвачен стайкой дам – художниц- любительниц.
– Художественный клуб тетушки Гермии собирается здесь каждый вторник после завтрака. Дамы вечно ищут подходящую натуру для изображения греческих богов.
А каким замечательным натурщиком он мог бы стать! Этот мужчина буквально излучал первобытную мужественность. Какая женщина со склонностью к живописи не соблазнится возможностью обессмертить его классически красивое лицо… идеально скульптурный торс? Он вызовет завтра сенсацию… если подругам Гермии удастся его заполучить. При мысли об этом Джулия не сдержала лукавой ухмылки. И поделом ему: не надо быть таким великолепным.
– Клуб художниц? – Хит переступил с ноги на ногу и улыбнулся, глядя ей в глаза. – Это звучит вполне невинно.
– Правда? – пробормотала она, вспоминая двусмысленные разговоры и рискованные шуточки тетушкиных подруг.
Что-что, но невинными они не были.
– Вы, случайно, не позировали им в качестве Афродиты? – полюбопытствовал он, явно не имея понятия, что назавтра готовит ему судьба.
– Афродиты? Нет. Я как-то позировала в качестве одной из троянок.
Его взгляд оценивающе скользнул по ее фигуре. Оценщиком он был опытным. Ее волосы рассыпались по плечам и спине беспорядочным водопадом. Он уже говорил ей, что ее муслиновое одеяние было слишком тонким. Право, он просто бесстыдник! Мог ли он почувствовать смятение, охватывающее ее, когда он смотрит на нее вот так, словно испытывая неукротимую жажду? Разумеется, мог. Он ведь умный и проницательный… негодник.
Она опустила руку вдоль тела. Нажатие его пальцев вызвало теплые иголочки, побежавшие от запястья до кончиков пальцев.
– Так вы собираетесь закрыть дверь сарая? Или это сделать мне?
– Боскасл, на помощь! – Он расправил широкие плечи.
– Будьте там поосторожнее.
– А что, эта кошка опасна? Господи Боже, Джулия, вы, случайно, не привезли из Индии тигра?
– Конечно, нет. Было бы жестоко забрать дикое животное из родных мест.
Хит подтянул повыше воротник.
– Я только спросил. В конце концов, я уже подвергся сегодня нападению мартышки.
Она поджала губы.
– Я хотела сказать – берегитесь дождя. Не споткнитесь о тачку или мои сапоги. И не обижайте кошку. Это кот старый и беззащитный, такой же затерявшийся в Англии, как и я.
– Вы уверены, что вас потревожил кот?
– Ну-у, не знаю, – засомневалась она. – Не вполне. Хотите взять мой пистолет?
– Нет, благодарю вас. Полагаю, вам следует держать его при себе. Только не стреляйте в меня из окна.
Хит постоял несколько мгновений на мелком дождике, пытаясь сориентироваться в непривычных серо-зеленоватых сумерках. Большое коричневое существо, обвилось вокруг его лодыжек. Он посмотрел вниз. Это был кот Джулии, который старательно вытирал мокрую шкурку об отвороты его брюк.
– Ладно, киса. Пора кончать с этой ерундой.
Он снова подтянул воротник повыше, прикрывая затылок, и побежал по каменным плитам дорожки. Небольшой сарай стоял в самом конце сада, за темной купой старых каштанов.
– Вот твой дом, старина, и это настоящий кошачий замок…
Пленному коту явно не понравилось, что его взяли на руки. Без всякого предупреждения он полоснул острыми как бритва когтями по открытой шее Хита, напряг мускулы и прыгнул. Вырвался на свободу под усилившийся дождь.
– А она-то называла тебя старым и беззащитным, – пробормотал Хит, прижимая ладонь к саднящей царапине.
Потом снова ловко подхватил убегающего кота на руки и пинком отворил дверь в сарай.
В сарайчике было темно и сыро, пахло навозом и заплесневелыми луковицами. Хит замер на месте. Темнота, тени, запах мокрой земли заполонили разом его обоняние и зрение. Вернули его в прошлое, которое он едва помнил, но был не в силах забыть совсем. Страшные дни пыток, боль, которой, казалось, не было конца.
Неизвестно откуда нахлынула удушающая паника и поглотила его. Его разум боролся с надвигающимся мраком, с нежеланными, глубинными воспоминаниями. Жесткая рука в черной перчатке ухватила его за волосы и окунула головой в бочку с затхлой водой. Она держала его там, под водой, пока легкие не стали рваться от удушья и черный ужас не затмил мозг.
Дальше был вдох благословенного воздуха и мягкий, смертельно опасный голос врага. Француз в капюшоне умело прикладывал раскаленную докрасна кочергу к самым нежным частям его тела. Отец Армана Оклера был палачом во времена Террора, печально известным из-за огромного числа казненных им аристократов. Он передал сыну свою страсть к
