Им удалось улизнуть только во второй половине дня. Франклина мучило чувство вины перед Доном. Как он это воспримет? Наверно, обидится.
Ладно, Дон не злопамятный; переживет это как мужчина.
Индра ничего не упустила: продукты, крем от загара, полотенца — все, что нужно в походе, она припасла. Молодец. Вон как основательно все делает, из нее выйдет хорошая хозяйка. Но тут же Франклин подумал, что деловитые женщины, как правило, счастливы лишь тогда, когда им удается всецело подчинить себе супруга.
С материка дул свежий ветер, и кат запрыгал по волнам, словно живое существо. Франклин еще никогда не ходил под парусами, он с упоением отдался скорости. Откинувшись на потертую обивку открытой кабины, он смотрел, как остров Герон стремительно уходит назад. Взгляд его остановился на двойной кремового цвета кильватерной струе, потом скользнул по наполненным ветром тугим парусам. И он с мимолетным сожалением подумал: почему все созданные человеком средства транспорта не так же просты и стремительны... Как непохоже это суденышко на полный всевозможных приспособлений скаутсаб. А впрочем, есть задачи, которых не решить простейшим способом, и с этим ничего не поделаешь.
Слева длинной чередой тянулись округлые глыбы коралла, выброшенные за сотни лет штормами на гребень рифа Вистари. Исступленная ярость прибоя на этот раз особенно поразила Франклина. Он часто видел, как волны разбиваются о затопленную преграду, но впервые — так близко и с такого хрупкого суденышка.
Вот и кипящий риф позади, скоро ветер доставит катамаран к цели. А если ветер подведет (что маловероятно), их выручит небольшой водометный двигатель. Но это самое крайнее средство, каждый считал делом чести вернуться с полным баком горючего.
Хотя они впервые очутились вдвоем, говорить не хотелось. Они вели немой диалог, им было хорошо в открытом море под открытым небом. Сверху и снизу — чистая голубизна, и только вдали мглистая кромка горизонта.
Остальной мир не существовал, и даже время как будто остановилось.
Франклин был готов лежать так вечно, отдавшись плавному движению лодки, перышком скользившей по волнам.
Но вот впереди возникло низкое темное облако, потом оно обернулось лесистым островком; барьерный риф преграждал путь к полоске песчаного пляжа. Индра нахмурилась и сосредоточила все внимание на лодке. Франклин озабоченно посмотрел на опоясавшие остров буруны.
— Как же мы тут пройдем? — спросил он.
— С подветренной стороны. Там спокойнее, и сейчас прилив, проскочим над рифом. В крайнем случае бросим якорь и дойдем до берега вброд.
Франклин подумал, что к такой задаче можно было бы отнестись и посерьезнее. Если Индра переоценит свои силы и промахнется, будут добираться до берега вплавь. Это не так уж опасно, но и не очень приятно. Еще неприятнее ждать постыдной минуты, когда за ними придут спасатели с Герона...
То ли он по незнанию преувеличивал трудности, то ли Индра и впрямь знала свое дело. Обогнув остров, они с другой стороны нашли место, где в бурунах был просвет; Индра развернула кат и пошла к берегу.
Франклин напрасно ждал хруста кораллов и треска крошащейся пластмассы. Катамаран птицей пронесся над гребнем, отчетливо видным в сморщенной рябью воде. Миновав опасный участок, лодка заскользила по тихой лагуне. Казалось, чем ближе берег, тем больше скорость.
В последнюю секунду Индра убрала грот. Мягкий толчок-катамаран коснулся песка и с ходу почти весь выскочил на пляж.
— Приехали, — сказала Индра. — Необитаемый остров в вашем распоряжении, распишитесь.
Франклин никогда не видел ее такой веселой и беззаботной, было заметно, что и она рада случаю несколько часов отдохнуть от повседневной напряженной работы. Или это его общество превратило сосредоточенного исследователя в живую, бойкую девушку? Как бы то ни было, ему нравилась перемена.
Выбравшись из лодки, они отнесли свои припасы в тень, под кокосовые пальмы, недавно завезенные на эти острова, где прежде безраздельно властвовали панданусы с корнями-ходулями и писонии. Можно было подумать, что накануне тут побывал кто-то еще: от кромки воды в глубь острова тянулись странные следы, будто прошел узкорядный трактор. Эти следы могли бы озадачить любого, кто не знал, что большие черепахи выходят на берег, чтобы отложить яйца.
Зачалив кат, Франклин и Индра отправились на разведку. Верно сказано, что все коралловые острова на одно лицо, они действительно схожи между собой и отличаются только в частностях. Но даже если вы побывали на десятках таких островков, каждый из них — новое волнующее открытие.
Они пошли вдоль узкой песчаной полоски между лесом и морем.
Местами, где в зарослях были просветы, отклонялись от берега, даже забирались в гущу леса и представляли себе, будто они в сердце Африки, а не в ста ярдах от моря.
На плоском гребне песчаной дюны, где обрывалась одна черепашья тропа, они принялись раскапывать песок руками. Сдались только, углубившись на два фута и не обнаружив ни одного яйца с мягкой, кожистой скорлупой. Вероятно, мамаша проложила ложный след, чтобы обмануть своих врагов. За десять минут они развили эту догадку в потрясающую идею о разуме пресмыкающихся. Хорошо, что эта гипотеза осталась неизвестной широкому кругу, — вряд ли она прибавила бы лавров Индре, зато, наверно, испортила бы ей научную карьеру.
Пересекая неровный участок, они взялись за руки, да так и пошли дальше, когда изрытые кораллы сменились ровной тропой. Они молчали, но думали друг о друге, и у обоих было хорошо на душе.
Шли они не спеша, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться очередным чудом растительного или животного царства, и кругосветное путешествие заняло два часа. У них разыгрался аппетит, и когда они вернулись к кату, Франклин нетерпеливо принялся разбирать корзину с продовольствием, а Индра занялась примусом.
— Сейчас я заварю котелок настоящего австралийского чая, — сказала она.
— И не удивите меня, — ответил Франклин, улыбаясь; ей очень нравилась его странная улыбка. — Как-никак я здесь родился.
Она даже обиделась.
— Могли бы сказать мне об этом раньше! И вообще пора бы уже...
Индра оборвала фразу на полуслове, но Франклин мысленно договорил за нее: «Пора бы вам уже бросить эту глупую скрытность и рассказать мне что-нибудь о себе».
Невысказанный укор был справедлив, и Франклин смутился; счастливое расположение духа, которое он испытал впервые за много месяцев, на миг покинуло его. Вдруг ему пришла в голову мысль, которой он до сих пор чурался, потому что она могла убить их дружбу. Индра — ученый и женщина, значит, она вдвойне любопытна. И, однако, она ни разу не задавала ему вопросов о его прошлом. Почему? Это можно объяснить только так: доктор Майерс, который, конечно же, что бы он ни говорил, неприметно наблюдал за Франклином, предупредил ее.
Ему стало совсем горько от мысли, что Индра жалеет его, недоумевая, как и все остальные, что же такое с ним было. И он твердо сказал себе, что не примет любви, основанной на сострадании.
Индра, казалось, не замечала угрюмого молчания Франклина и его смятения. Опустив в бак с горючим гибкую трубку, она тщетно пыталась с помощью этого примитивного сифона заправить примус. Ее усилия показались Франклину такими потешными, что все мрачные мысли вылетели у него из головы.
Наконец примус заработал, и они легли на песок под пальмами, уписывая бутерброды и ожидая, когда закипит вода. Солнце было уже совсем низко, и Франклин прикинул, что они вернутся на Герон только к ночи.
Ничего, сейчас почти полнолуние, будет светло, они доберутся до дома даже без помощи сигнальных огней.
Чай в котелке получился отличным, хотя настоящий австралийский свегмен назвал бы его жидковатым. Они запили свой ужин и, отдыхая после еды, снова как бы невзначай взялись за руки. Теперь у меня есть все, чтобы быть довольным, сказал себе Франклин. И однако, что-то — он не мог понять что — беспокоило его.
