строя, но он отчетливо слышал сигналы более удаленных частей акустического барьера. Импульсы были причудливо искажены и сливались в длинное, непрерывное эхо, так как за каждым сигналом тут же подходили посланные более удаленными генераторами. Прислушаешься — звук как бы передается вдаль по цепочке, наподобие стихающего раската грома.
На этом фоне явственно выделялись звуки природные. Со всех сторон, ни на миг не смолкая, доносились писк и крики китов, которые переговаривались между собой или просто давали выход своему восторгу.
Франклин различал голоса самцов и самок; правда, он еще не научился узнавать по голосу отдельных китов и толковать их речь.
В подводном царстве нет звука более жуткого, чем крики стада китов.
Закроешь глаза — и кажется, ты попал в заколдованный лес и тебя со всех сторон окружают бесы и лешие. Если бы Гектор Берлиоз слышал этот зловещий хор, он убедился бы, что природа предвосхитила его «Шабаш ведьм».
Но суеверный страх вызывает только то, что незнакомо, а эти голоса теперь уже прочно вошли в жизнь Франклина. Они больше не вызывали у него кошмаров, как это бывало вначале. Напротив, они рождали чувство радости и симпатии, да еще легкое удивление: как эти исполины могут издавать такой тонкий писк?!
Впрочем, иногда звуки моря навевали воспоминание, от которого сердце переполнялось печалью. Будто он снова в радиорубке космического корабля, или космической станции, сидит у приемников- автоматов, прочесывающих заданный диапазон. И отдаются в ночи призрачные голоса, очень похожие на эти: вызывают далекие корабли, работают радиомаяки, поселения на других планетах переговариваются с Землей высокочастотным кодом. И всегда за немощными голосами передатчиков был слышен рокочущий фон, вечное шушуканье звезд и галактик, наводняющих всю вселенную своим радиоизлучением.
Стрелка хронометра коснулась нуля. Прежде чем она успела отмерить следующую секунду, море взорвалось адской какофонией. Дикое улюлюканье с подвыванием заставило Франклина — поспешно убавить громкость. Так, акустические бомбы сброшены, бедные те киты, которые окажутся поблизости. Рисунок на экране индикатора вмиг изменился; испуганные животные в панике кинулись на запад. Франклин не отрывал глаз от прибора, готовый идти на перехват тех, кто свернет в сторону от бреши и вместо коридора опять окажется на планктонных полях.
То ли акустические бомбы усовершенствовали с прошлого раза, то ли киты стали более дисциплинированными: только три или четыре кита откололись от стада. Всего десять минут ушло на то, чтобы догнать их и с помощью установленных на лодках сирен вернуть в строй. Через полчаса после начала гона все стадо вышло обратно сквозь незримое окно в заграждении и закружилось в узком коридоре. Лодкам оставалось лишь дежурить, пока инженеры не закончат ремонт и не восстановят звуковую завесу.
Никто не назовет это крупной победой. Обыкновенный, будничный труд, второстепенная схватка в непрекращающейся кампании. Азарт погони уже прошел, и Франклин спрашивал себя, скоро ли транспортник извлечет их из океана и доставит обратно на Гавайские острова. Как-никак у него сегодня выходной, и он обещал Питеру вместе поехать в Вайкики, чтобы поучить его плавать.
Хороший смотритель даже в минуты затишья следит за гидролокатором.
Каждые три минуты Франклин машинально включал каскад дальнего действия и нацеливал датчик на дно — просто так, чтобы знать обстановку. Он не сомневался, что его товарищи делают то же самое, томясь ожиданием.
На краю экрана появилось слабое эхо — след предмета, который находился на пределе дальности прибора: расстояние десять миль, глубина почти две мили. Франклин присмотрелся, потом недоуменно сдвинул брови.
Чтобы его было видно на таком расстоянии, это должно быть что-то очень крупное, не меньше кита. Но кит — в этой пучине?.. Правда, кашалотов встречали на глубине одной мили, однако даже эти непревзойденные ныряльщики так глубоко не забираются. Глубоководная акула? Возможно...
Как бы то ни было, не мешает взглянуть поближе.
Он переключил прибор на автоматическое сопровождение предмета и увеличил изображение, сколько позволял индикатор. Подробностей не различить, слишком далеко, но видно, что объект длинный, тонкий и довольно быстро движется. Он посмотрел еще, потом вызвал товарищей. Не относящиеся к делу разговоры во время операций не поощряются, но эта загадка заинтриговала его.
— Я «Сабскаут-два», — сказал он. — Есть крупный эхо-сигнал, азимут 185 градусов, дальность 9,7 мили, глубина 1,8 мили. Похоже на подводную лодку. Вам известно, кто-нибудь еще действует в этом районе?
— «Сабскаут-два», я «Сабскаут-одик», — послышался ответ. — Это за пределами радиуса действия моего прибора. Может быть, там лодка Комитета по исследованиям? Какие размеры дает индикатор?
— Около ста футов, чуть больше. Скорость выше десяти узлов.
— Я «Сабскаут-три». Здесь сейчас нет никаких исследовательских лодок. «Наутилус-4» на ремонте, «Кусто» работает в Атлантике. Наверно, тебе рыба попалась.
— Таких рыб не бывает. Разрешите сходить туда? По-моему, мы обязаны проверить.
— Разрешаю, — ответил «Сабскаут-один». — Мы справимся без тебя.
Держи связь с нами.
Франклин развернулся на юг и плавным поворотом ручки дал полный ход. Преследуемый объект успел уйти слишком глубоко для его разведчика, но ведь он еще может подняться. Даже если не поднимется: сократив дальность, можно получить более четкое изображение.
Через две мили он убедился, что погоня ничего не даст. Животное, несомненно, уловило вибрацию от двигателя или импульсы гидролокатора и быстро пошло вниз. Франклину удалось сократить расстояние до четырех миль, после чего эхо-сигнал затерялся в хаосе отражений от океанского дна. Напоследок он успел убедиться, что оно очень большое и относительно тонкое, но подробностей различить не смог.
— Ушло? — осведомился «Сабскаут-один». — Так я и думал.
— Значит, ты знаешь, что это было?
— Нет, и никто не знает. И вот тебе мой совет; не рассказывай об этом репортерам, не то сам не рад будешь.
Франклин ошеломленно поглядел на маленький динамик, который только что произнес эти олова. Выходит, никто его не разыгрывал... Он перебирал в памяти рассказы, которые слышал в баре на Героне — да всюду, где собирались в свободное время смотрители. Тогда он смеялся, но теперь понимает: они говорили правду.
Это робкое эхо, ускользнувшее от гидролокатора... Великий Морской Змей.
Индра — она по-прежнему работала на полставке в Гавайском Аквариуме, когда позволяли домашние дела, — выслушала его рассказ куда спокойнее, чем он ожидал. А когда она заговорила, то и вовсе обескуражила его.
— Постой, о какой именно морской змее идет речь? Нам известно по меньшей мере три различных вида.
— Первый раз слышу.
— Во-первых, гигантский угорь, его видели три или четыре раза, но точно опознать не смогли. А личинок ловили еще в сороковых годах прошлого столетия. Этот угорь достигает шестидесяти футов в длину — чем не Великий Змей! Но особенно великолепна ремень-рыба Regalecus glesne.
Ее рыло напоминает лошадиную морду, сверху на голове — ярко-красный султан, вроде головного убора индейцев. Тело змееподобное, длиной до семидесяти футов. Сам посуди, можно ли нас удивить, когда мы знаем, на какие чудеса способно море?
— Погоди-ка, а третий вид?
— Он совсем не опознан и не описан. Мы называем его просто «Икс», потому что люди все еще не принимают разговоров о морских змеях. Точно известно одно: это животное, несомненно, существует, оно чрезвычайно скрытно и обитает на большой глубине. Когда-нибудь мы его поймаем, скорее всего по чистой
